Теоретическое осмысление бездействия как внешней формы преступного посягательства началось по факту четкого законодательного оформления данного понятия. «Внешний преступный проступок человека, — писал Н. Д. Сергиевский, — может состоять как в действии, так и в бездействии...при прочих равных условиях, учинение бездействия требует гораздо меньшего напряжения от человека, чем учинение действия, а потому и признается преступным гораздо реже и меньше» [1]. «Объективная сторона действия заключает в себе известное явление во внешнем мире; — рассуждал П. П. Пусторослев, — объективная сторона опущения, наоборот -несовершение, неисполнение, следовательно, отсутствие того явления, которое признается в законе необходимым» [2]. А. Ф. Бернер, также именуя акты бездействия «преступными упущениями», считал, что они «состоят в неисполнении предписанного законом и потому, с первого взгляда, не кажутся деяниями; но, на самом деле, они — отрицательные деяния; в них заключается как воля, так и внешнее ее выражение, только и то, и другое в отрицательном смысле» [3].
В современной уголовно-правовой доктрине традиционно принято определять действие и бездействие соответственно как активную и пассивную формы совершения преступления.
К трактовке активного и пассивного поведения в науке уголовного права сложился особый подход. Для признания бездействия преступным необходимо установить не факт пассивного поведения вообще, а факт пассивного отношения к конкретной субъективной обязанности. Как указывает А.-А. Тер-Акопов суть любого преступления сводится к изменению должного поведения, «что отодвигает на второй план такие отличительные признаки, как наличие или отсутствие физических процессов передачи движения». Иными словами, ««действие» и «бездействие» обособились от значения форм физической активности (пассивности) и приобрели специфическое правовое наполнение» [4].
Однако полностью отказаться от учета физических параметров действия и бездействия не представляется возможным. Так, М. С. Гринберг определяет действие как «акт, опосредующий перенос энергии и перевод предметов, к которым оно прилагается, в новое состояние, а равно их перемещение в пространстве» [5]. Аналогично рассуждает и Г. В. Тимейко, полагая, что действие «всегда выступает как акт механического телодвижения, который ведет к самым различным превращениям одной формы движения в другую и вызывает при этом самые различные изменения во внешнем мире» [6]. Н. И. Коржанский указывает, что отличие преступного бездействия заключается в том, «что субъект не оказал определенного воздействия на материальный объект, хотя на нем и лежала правовая обязанность сделать это» [7].
Однако бездействие как форма преступного посягательства весьма редко соответствует бездействию в смысле физической пассивности. Даже когда бездействие в уголовно-правовом смысле фактически совпадает с его физическим аспектом, говорить об отсутствии его внешнего выражения все-таки нельзя. Как справедливо замечает по этому поводу В. Б. Малинин, «основанием ответственности должно быть исключительно то, что проявляется вовне, в противном случае это просто не поддается восприятию иными лицами» [8].
Оценка внешней стороны бездействия как формы совершения преступного посягательства не может быть сведена только к указанию на воздержание от должного поведения. Как справедливо указывает И. А. Есипова, «бездействие более статично, длительно во времени, оно рассматривается как определенное состояние, позиция лица. Действие же обладает дискретным, прерывистым характером, чередующимися изменениями и характеризуется не как состояние, а как процесс» [9]. А. И. Бойко также отмечает, что «для пассивного поведения неприемлемы инстинктивно обусловленные, импульсивные и автоматизированные поступки» [10].
В науке имеет место и прямое противопоставление действия и бездействия, когда последнее признается своего рода «действием со знаком минус». Вряд ли можно усмотреть противоречия в данном суждении, однако признание универсальности правила определения бездействия только как несостоявшегося действия не представляется возможным, т. к. толкуя бездействие как прямую противоположность действию мы значительно сузим круг деяний, понимаемых в настоящее время в уголовном праве как бездействие.
Уголовно-правовое бездействие многолико по своему проявлению. И только в ряде случаев оно выступает как прямая противоположность действию, как физическая пассивность в чистом виде.
Одним из оснований разделения действия и бездействия иногда признается различная сущность уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за эти формы деяния. Предполагается, что действие, как правило, регламентируется с помощью норм-запретов, а бездействие — с помощью норм-предписаний (требований). Большинство современных исследователей, хотя и не очень категорично, но отрицают универсальность такого сопоставления. Однако отрицать определенную зависимость между видом уголовно-правовой нормы и регулируемым ею преступным поведением нельзя. Во-первых, она прослеживается в большинстве норм действующего уголовного законодательства. Во-вторых, запретительная норма в любом случае регламентирует активное посягательство, равно как норма требовательная всегда предполагает посягательство пассивного свойства. Так, убийство в любом случае является нарушением уголовно-правового запрета лишать жизни другого человека, и форма преступного поведения не меняет его правовой сущности.
В отношении предписывающих норм дело обстоит несколько проще. В ряде случаев законодатель текстуально подтверждает, что пассивное преступное поведение совершается посредством активных действий (например, в составе уклонения от исполнения обязанностей военной службы). Решающим в данном случае является не нарушение запрета на совершение определенных активных действий (хотя некоторые из них — например, подлог документов, — сами по себе являются незаконными), а невыполнение предписания по исполнению обязанностей военной службы. Исключение составляют, пожалуй, лишь нормы, регламентирующие ответственность за нарушение различного рода правил, где фактически происходит соединение нормы-требования и нормы-предписания, функционирование которых равнозначно и автономно.
Социальный характер уголовно-правовой категории «бездействие» в науке не оспаривается, поскольку оно приобретает характер общественной значимости только в том случае, если берется в совокупности конкретных обстоятельств, вызвавших необходимость действования.
В настоящее время законодательная доктрина основывается на приоритетности формального (нормативного) признака преступления. Что же касается бездействия, то здесь формальность является еще более выраженной. Поэтому неслучайным является решение некоторых исследователей об отнесении бездействия к своеобразному проявлению правового идеализма. Ранее уже указывалось, что бездействие в уголовно-правовом смысле редко бывает тождественным бездействию в смысле физическом. Отмечая это обстоятельство, исследователи приходят к выводу о необходимости признания его нормативной сущности, поскольку «адекватного юридическому бездействию понятия в психологии нет». Признание бездействия нормативной категорией является неизбежным. Многие вопросы, в том числе и самый «болезненный» вопрос каузальности бездействия, могли при данной диспозиции уже давно получить благополучное разрешение.
Законодательная формулировка понятия преступления объединяет действие и бездействие как две внешние формы воздействия на охраняемые объекты собирательным термином «деяние». Существует мнение, что без термина «деяние» нельзя охарактеризовать преступное поведение, но он должен использоваться при характеристике объективной стороны состава преступления, а не самого понятия преступления.
Что касается предложений о замене термина «деяние» на «посягательство», то, по мнению автора, последний действительно позволяет эффективней раскрыть сущностную сторону преступления. «Посягательство» обладает более выраженной смысловой нагрузкой в контексте понятия преступления, в большей степени созвучно признаку общественной опасности. По этой причине, автор работы считает его наиболее приемлемым в характеристике преступления и использует термин «посягательство» в формулировке темы данного исследования.
Литература:
- Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право. Часть общая. — СПб.: Печатное Дело, 1910. — С. 307.
- Пусторослей П. П. Русское уголовное право. Общая часть. Введение. Источники уголовного права. Преступление. — Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1912. — С. 56.
- Бернер А. Ф. Учебник уголовного права: Части общая и особенная: с примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному. — С.-Пб.: Тип. Н. Тиблена и комп., 1865. — С. 449.
- Тер-Акопов А. А. Бездействие как форма преступного поведения. — М.: Юридическая литература, 1980. — С. 39.
- Гринберг М. С. Преступления против общественной безопасности. — Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1974. — С. 62.
- Тимейко Г. В. Общее учение об объективной стороне преступления. — Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1977. — С. 39.
- Коржанский Н. И. Предмет преступления (понятие, виды и значение для квалификации): Учебное пособие. — Волгоград: НИиРИО ВСШ МВД СССР, 1976. — С. 25.
- Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. — С.-Пб.: ЮЦ Пресс, 2000. — С. 169.
- Есипова И. Л. Правовое бездействие. — Волгоград: ВА МВД России. 2008. — С. 31.
- Бойко А. И. Преступное бездействие. — СПб.: ЮЦ Пресс, 2003. — С. 88.
