Вопросы общественной опасности и противоправности неоднократно и обстоятельно исследовались в науке уголовного права, преимущественно в аспекте их взаимодействия в понятии преступления, первичности и вторичности по отношению друг к другу. Мнение о приоритетности признака общественной опасности либо противоправности постоянно менялось. На необходимость учета общественной опасности как обязательного признака преступления указывали многие русские исследователи (несмотря на формальный подход к понятию преступления в законодательстве той эпохи).
Автор исследования считает, что абсолютизация того или иного признака в ущерб другому не может способствовать адекватному восприятию сущности преступления. Преимущественной является «смешанная» позиция, она более компромиссна, меньше «будоражит» научную мысль, подвигая ее па поиски все новых аргументов в обоснование значимости того или иного признака (хотя научная дискуссия не есть плохо). Позиция российского и казахстанского законодателя, на наш взгляд, верна. Установлен определенный баланс между этими признаками, хоть и с некоторым предпочтением в пользу противоправности.
Отличительную характеристику общественной опасности бездействия можно встретить в незначительном количестве исследований. Наиболее характерен солидарный подход к анализу общественной опасности действия и бездействия, ориентированный на выделении единых закономерностей формирования этого признака. Иногда в уголовно-правовой науке встречаются мнения о меньшей степени общественной опасности бездействия по сравнению с действием. Однако данное утверждение носит чисто умозрительный характер. Попытки аргументировать его с помощью существующих уголовно-правовых норм, как правило выглядят неубедительно. Так, анализируя санкции уголовного закона, мы пришли к выводу, что максимальное наказание за преступное бездействие ниже санкция за преступное действие, даже при наличии равных преступных последствий (например, ч. 3 ст. 118 и ч. 1. ст. 124 УК РФ). Однако в указанных преступлениях общественная опасность различна вследствие разной формы вины, а не внешних форм совершения преступления. Полагаем, что утверждение о меньшей степени общественной опасности может быть обоснованно только в отношении бездействия в целом, а не отдельных его видов, да и то только по причине сдержанности законодателя в отношении криминализации бездействия.
Общественная опасность действия и бездействия (в отличие от общественной опасности преступления в целом) могут определяться только внешней стороной преступного поведения, то есть «наличие и степень общественной опасности действия и бездействие не зависят от свойств субъекта, форм вины, мотивов и целей, к осуществлению которых стремился виновный». Наиболее точно отличительные признаки общественной опасности бездействия, по мнению автора, определены в работах Г. В. Тимейко и С. В. Землюкова. Г. В. Тимейко полагает, что общественно опасный характер действию придает «количественное накопление вреда, причиняемому объекту», которое в итоге вызывает «качественные его изменения». Что же касается преступного бездействия, то в данном случае посягательство на объект происходит «в силу непредотвращения общественно опасных последствий и недостижения общественно полезных результатов».
Исследователи часто указывают на факт недооценки общественной опасности бездействия. Одни имеют в виду недооценку общественной опасности бездействия в целом, поскольку оно приводит к разрушению существующих отношений и создает негативные изменения в разрушенной системе. Другие обращают внимание на недостаточный учет общественной опасности отдельных видов бездействия, в частности, бездействия должностных лиц. Третьи полагают, что недооценка общественной опасности бездействия, как следствие, приводит к недостаточности правовых норм по его урегулированию либо к очень редкому применению существующих норм [1]. Автор солидарен с высказанными предположениями. Недооценка общественной опасности бездействия имеет особенно неблагоприятные последствия, если в качестве ее субъекта выступает законодатель. В наибольшей же степени она непозволительна в отношении бездействия лиц, наделенных властными полномочиями.
В науке уголовного права выделяют несколько видов (способов описания) уголовной противоправности: 1) прямая; 2) сметанная (бланкетная); 3) условная. Как уже было указано выше, прямая уголовная противоправность при регламентации ответственности за бездействие имеет место в единичных случаях. Также редко при бездействии имеет место и условная противоправность, когда в ходе описания состава указываются лишь признаки вредных последствий (убийство путем бездействия).
Наиболее характерной для бездействия является так называемая «смешанная» (бланкетная) противоправность. Бланкетные диспозиции и смешанная противоправность более всего расположены для регламентации ответственности за бездействие. Несмотря на то, что действие также может быть регламентировано посредством бланкетной противоправности (например, в случае нарушения различных правил), в контексте бездействия такой вид противоправности является превалирующим. В случае преступного бездействия «необходимо точно устанавливать, каким нормативным актом были предусмотрены действия, которые следовало совершить обвиняемому, т. е. установить противоправность допущенного бездействия.
Данный вид противоправности в контексте бездействия обладает многими преимуществами, поскольку описание всех служебных или общественных функций, невыполнение которых является уголовно наказуемым деянием, практически возможно лишь в уставах, наставлениях, инструкциях, положениях, правилах и иных нормативных актах.
Как правило, исследователи, анализируя признак противоправности бездействия, включают в него, помимо наличия специальной обязанности. еще и наличие реальной возможности действовать соответствующим образом. «Согласно положениям Общей части уголовного права, — пишет М. А. Горбатова, — ответственность за бездействие может наступить только в том случае, если на лице лежала обязанность действовать, он имел реальную возможность совершить определенное действие по предотвращению опасности, но не сделал этого» [2]. Однако речь здесь идет только об общей части науки уголовного права, но не об общей части уголовного закона. Непосредственно в тексте уголовного закона отсутствует указание на необходимость установления возможности бездействующего субъекта действовать надлежащим образом (в отличие от наличия обязанности действовать, вытекающей из конкретных уголовно-правовых норм).
Следует отметить, что все основания привлечения к уголовной ответственности (общие для действия и бездействия — вина, возраст, вменяемость и т. д.) находят свое отражение в нормах уголовного закона. В то же время, дополнительное основание ответственности за бездействие в виде наличия возможности действовать надлежащим образом в уголовном законе не упоминается. Правда, в рамках отдельных составов преступлений имеют место определенные «оговорки», касающиеся возможности действовать. Так, например, в ст. 124 УК РФ и ст. 118 УК РК говорится об отсутствии «уважительных причин» неоказания медицинской помощи.
Именно такого рода оговорки в тексте уголовного закона вызывают у отдельных исследователей сомнительное толкование общего правила наличия у бездействующего субъекта возможности действовать, позволяют предположить возможность избирательного поведения правоприменителя. Некоторые ученые приходят к выводу, что подобные «извинительные основания возможного освобождения от уголовной ответственности за бездействие» следует вообще исключить из текста уголовного закона.
По мнению автора исследования, подобные рассуждения являются следствием существования реальной диспропорции юридического и фактического основания ответственности за бездействие. В связи с чем, высказывается мысль о необходимости формулирования в уголовном законе специальной нормы, регламентирующей основания ответственности за бездействие. Однако автор не согласен с мнениями, согласно которым формулировка такой специальной нормы исключит необходимость использования в тексте некоторых уголовно-правовых норм дополнительных обстоятельств извинительного свойства. В некоторых исключительных случаях такое усиление извинительных обстоятельств бездействия является оправданным.
Теперь, возвращаясь к исследуемому вопросу, предположим, что в уголовном законе будет изъято указание на уважительные причины неоказания помощи, и вопрос ответственности медицинского работника будет решаться путем формального определения возможности оказания помощи. Полагаем, это может привести в конкретных ситуациях к необоснованной репрессивности уголовного закона. Вместе с тем, законодателю следует остерегаться слишком частного использования подобных оговорок извинительного свойства, поскольку в большинстве случаев достаточным является общее правило ответственности за бездействие.
Полагаем, что при описании конкретного вида бездействующего поведения, его признаки должны быть конкретизированы (как минимум, указаны) в уголовном законе, на что справедливо обращают внимание некоторые исследователи. Если трактовка бездействия как возможного способа убийства является устоявшейся в теории и практике, а возможность бездействия в составах нарушения различных правил может быть установлена с учетом бланкетности данных диспозиций, то в отношении, например, состава злоупотребления должностными полномочиями с такой «скрытой» противоправностью согласиться нельзя.
Литература:
- Янова Л. С. Социальное бездействие и преодоление его негативных последствий. — Нижний Новгород: Деком, 2007. — С. 104.
- Горбатова М. Л. Составы преступлении, ставящих в опасность жизнь и здоровье: понятие, система и уголовно-правовой анализ. — Саратов: Пронто-Самара, 2013. — С. 150.
