При рассмотрении данного вопроса уместно отметить, что криминологи априори оказываются в роли критиков, поскольку, исследуя закономерности преступности во всех ее проявлениях, ее детерминацию и причинность, нацелены на выявление существующих социальных проблем, в том числе вызванных ошибками и просчетами в государственном управлении. Именно поэтому, как отмечает профессор А. И. Долгова, «выводы и рекомендации криминологов порой отвергают на том основании, что они противоречат господствующей идеологии, господствующей политике и не являются «подходящими»» [1]. При этом надо понимать, что в силу своей специфики коррупционная преступность, в отличие от других видов преступности (общеуголовной, корыстной, насильственной, женской, преступности несовершеннолетних и др.), зачастую непосредственно связана с органами власти, представители которых нередко становятся субъектами коррупционных деяний.
Учитывая, что результаты антикоррупционного мониторинга в силу деликатности для органов власти самого предмета исследования неизбежно будут указывать на существующие проблемы и пробелы в сфере предупреждения, профилактики и противодействия! коррупции, важно, чтобы отношение к этим результатам основывалось на прагматических подходах, зафиксированных в современном антикоррупционном законодательстве.
Такая установка предопределяет ответственность исследователей, осуществляющих антикоррупционный мониторинг, повышенные требования к выбору ими научно обоснованной методики, а также объективности и беспристрастности в оценке и интерпретации полученных результатов. Как показывает зарубежный опыт, в том числе государств с развитыми демократическими и правовыми институтами, тема коррупции и борьбы с ней нередко политизируется и эксплуатируется оппонентами по внутриполитической борьбе.
Несмотря на это, антикоррупционный мониторинг остается важнейшим инструментом, используемым для совершенствования законодательства в этой сфере, принятия конкретных мер с последующим обеспечением их контроля.
В современной научной литературе нет какой-либо устоявшейся формулировки, характеризующей предмет антикоррупционного мониторинга. Вместе с тем, исходя из принятого нами определения антикоррупционного мониторинга, под предметом такого рода исследований следует понимать общие закономерности коррупционной преступности, ее причины, эффективность законодательных и иных мер по предупреждению и борьбе с коррупцией, включая правоприменительную практику, а также тенденции изменения восприятия коррупции в обществе. С учетом этого антикоррупционный мониторинг должен опираться как на общенаучные методы познания (восхождение от абстрактного к конкретному, гипотеза, системный подход, исторический метод, сравнение, динамические и статистические исследования), так и на комплекс конкретно-социологических методов. [2]
Создание национальной системы мониторинга коррупции предполагает также необходимость четкого определения таких понятий, как объект и субъект мониторинга; источники информации об объектах мониторинга, а также выбора его инструментов, которые бы соответствовали поставленным целям и задачам.
С криминологических позиций объектом антикоррупционного мониторинга следует считать коррупционную преступность в ее различных проявлениях, продуцирующие ее и оказывающие на нее влияние социально-экономические явления и общественные процессы, в том числе принимаемые государством меры по борьбе с ней. Разрабатывая конкретную модель антикоррупционного криминологического мониторинга, например, в рамках отдельного субъекта Федерации, можно говорить об объектах в узком понимании. [3]
Как представляется, субъектов антикоррупционного мониторинга с определенной долей условности можно разделить на две группы. К первой следует отнести органы исполнительной и законодательной власти на федеральном и региональном уровне, на которые возложены функции по реализации антикоррупционной политики или ее отдельных направлений.
Ко второй группе субъектов мониторинга коррупции можно причислить неправительственные организации, объединения предпринимателей, средства массовой информации. Такое разделение субъектов видится естественным, поскольку в отличие от властных органов, принадлежащие к этой группе структуры гражданского общества, как правило, в большей степени пользуются доверием граждан, которые более свободно делятся информацией об известных им коррупционных практиках.
Перечисляя субъектов антикоррупционного мониторинга, можно согласиться с отмечаемыми рисками, связанными с тем, что «эти два множества существенно пересекаются, результатом чего может стать возникновение недопустимого конфликта интересов, когда субъект мониторинга осуществляет мониторинг самого себя» [4]. Это может привести к нарушению основополагающих требований, предъявляемых к организации исследования, в первую очередь его объективности, надежности и репрезентативности.
Для минимизации возможных негативных последствий в таких ситуациях, специалисты рекомендуют прибегать к приему расширения спектра используемых инструментов мониторинга и проведению перекрестного мониторинга. С таким подходом можно в целом согласиться с той оговоркой, что еще на стадии постановки задач конкретного исследования и выбора его инструментов следует принять меры, способствующие выявлению возможной дезинформации, «лукавых статистических данных» и предотвращению попыток их включения в итоговые документы мониторинга.
Актуальность задачи организации эффективной борьбы с криминализацией государства и коррупцией в контексте антикоррупционного мониторинга подчеркивают суждения специалистов о том, что «...государство, не способное защитить своих граждан от массового насилия со стороны бандитов и коррупционеров, этой неспособностью обрекает себя на деградацию..., а относительно благополучные тенденции статистики последних лет по оргпреступности не отражают реальность. Снизилось не число преступлений, а их выявляемость и регистрация». [5]
Учитывая крайне неблагоприятные оценки возможностей обеспечения антикоррупционного мониторинга, важным организационно-политическим инструментом, в том числе для проведения антикоррупционного мониторинга на региональном уровне, могли бы стать постоянно действующие координационные совещания по. обеспечению правопорядка в субъектах РФ, образование которых законодательно предусмотрено. [6]
Таким образом, формирование антикоррупционного криминологического мониторинга в научно-обоснованном его содержании может быть востребовано для решения поставленных задач по противодействию организованной преступности и коррупции и реализации антикоррупционной политики государства на средне- и долгосрочную перспективу.
При всех отличиях в организационном обеспечении антикоррупционного мониторинга, проводимого международными органами, нельзя не выделить ряд общих для всех систем элементов. Условно их можно подразделить на три уровня:
уровень, ответственный за постановку задач и определение тематики проведения антикоррупционного мониторинга, его периодичности, общей оценки результатов мониторинга и их использование для совершенствования антикоррупционной политики;
уровень, обеспечивающий выбор научно обоснованной методологии исследований, необходимых инструментов, правильного сочетания криминологических и социологических индикаторов, привлечение к мониторингу специалистов, обладающих соответствующими экспертными знаниями, а также анализ и обработку результатов проведенных исследований;
уровень, представляющий собой формируемые для решения конкретных задач исследовательские группы, состоящие из экспертов различных специальностей, непосредственно проводящих исследования и отвечающих за их качественное выполнение.
При формировании национальной системы антикоррупционного мониторинга можно ориентироваться на аналогичные подходы, предполагающие наличие трех взаимосвязанных структурных элементов. В России, в отсутствие единого антикоррупционного органа, функции структуры, определяющей «идеологию» мониторинга и являющейся основным заказчиком исследований в этой области, могли бы взять на себя Совет при Президенте РФ по противодействию коррупции и его Президиум, образованные для «выработки и реализации государственной политики в области противодействия коррупции», «...решения организационных и иных вопросов, связанных с привлечением для осуществления информационно-аналитических и экспертных работ представителей общественных объединений, научных и иных организаций, а также ученых и специалистов» [7].
В этой связи уместно привести полученные в ходе настоящего исследования экспертные данные о предпочтениях относительно адресной востребованности системы антикоррупционного мониторинга.
Резюмируя вышеизложенное, можно констатировать, что в настоящее время правовые и организационные предпосылки формирования национальной системы антикоррупционного мониторинга, могут быть обеспечены методически, в том числе при учете высказанных предложений.
Литература:
- Иванов С. Л. Создание системы противодействия коррупции в исполнительных органах государственной власти // Закон и право. 2014. № 8. — С. 91.
- Газимзянов Р. Р., Кабанов П. А. Некоторые идеологические факторы, детерминирующие политическую коррупцию в современном российском обществе. — Нижнекамск: Изд-во Нижнекам. ф-ла МГЭИ, 2013. — С. 26.
- Антикоррупционная политика: Справочник /Под ред. А. В. Маль-ко. — М.: Велби, 2006. — С. 59.
- Бидова Б. Б. Антикоррупционный мониторинг в государственной политике противодействия коррупции в России. Бидова Б. Б. Наказание в виде ареста в современном уголовном законодательстве СНГ и зарубежных стран [Текст] / Б. Б. Бидова // Молодой ученый. — 2015. — № 21.
- Овечко В. В. Меры противодействия коррупции в системе государственной службы Российской Федерации //Военно-юридический журнал. 2011. № 9. — С.17.
- Ключевская И. Н. Понятие антикоррупционной политики и методологические подходы к ее изучению //Российский криминологический взгляд. 2014. № 2. — С. 29.
- Кабанов П. А. Организационно-управленческие факторы, детерминирующие политическую коррупцию в современном российском обществе //Закон и право. 2014. № 3. — С. 38.
