Чтение книг, ставшее социально-гуманитарной проблемой наших дней, требует разработки современной теории чтения и восприятия художественных текстов в обществе.
Сегодня чтение представляет собой стандартизированный программой процесс, на который слегка влияют высказывания в прессе или знакомых, то есть случайно-механическое действо с принудительным оттенком. В обществе распространилась повсеместная болезнь - литературная афаз`ия (утрата способности читать), которой сопутствуют исчезновение навыков рассказывать, вспоминать, ассоциировать одно с другим и еще разные необходимые генетические предпосылки для появления дара чтения.
Этот важный для человека дар, который ему оставили многие и многие предшествующие поколения, сегодня оказался практически полностью утрачен. В связи с этим обстоятельством возникает сложнейшая проблема обретения Дара слова и Дара чтения. И первый этап при решении названной проблемы связан с решением, что читать? Отбор материала имеет здесь принципиальное значение и привлекает к себе внимание самих писателей.
«Круг чтения» (1908) Л.Н.Толстого [2] представляет собой знаменитое произведение, имеющее не только религиозно-философский характер, но и методологическое значение. Писатель очертил свой «Круг» афоризмами людей, знавших толк в книге и понимавших роль Слова для развития человека.
Нарастание информации, обилие текстов, необходимость иметь их «под рукой» для справки – все это актуализирует проблему классики, то есть такого ядра в книжном пространстве, без которого чтение не будет иметь человекоформирующего значения. Однако не следует связывать эту ситуацию лишь с актуальным сознанием общественного сознания. Вспомним, как еще герой романа Н.Г.Чернышевского Рахметов говорил: «По каждому предмету капитальных сочинений очень немного; во всех остальных только повторяется, разжижается, портится то, что все гораздо полнее и яснее заключено в этих немногих сочинениях. Надобно читать только их; всякое другое чтение – только напрасная трата времени. Берем русскую беллетристику. Я говорю: прочитаю всего прежде Гоголя. В тысячах других повестей я уже вижу по пяти строкам с пяти разных страниц, что не найду ничего, кроме испорченного Гоголя, - зачем я стану их читать? » [5]..
Сам по себе отбор «нужных» для каждого человека книг еще не решает проблему классики как культуронесущей опоры. В ней должна появиться своя собственная теория об основах и методах ее воздействия – метатеория, порождающая самостоятельное пространство метаклассики, потенциальной литературы, не столько реальной, сколько возможной, то есть обновленной новыми смыслами, обогащенной другими знаниями, открывающей мир современных состояний и чувств.
Иными словами, речь идет о литературном поссибилизме, гуманитарной потенциологии, которая обычно при обращении к мировой и отечественной литературе не учитывается. Между тем потенциал всегда больше актуала. Используя лишь поверхностный слой усвоения текста, мы создаем литературу исчерпанных модальностей: действительное, необходимое, возможное оборачивается нереальным, ненужным и невозможным. Между тем человек в литературе проявляет себя, прежде всего, как возможность и тем самым дает другим проявить свои ресурсы. За историей литературного героя для читателей открываются горизонты, о которых современники не подозревают и не имеют ими воспользоваться, так что извлечь из классики могут крайне немногое, ибо неясен вектор поиска
Какова степень вероятности изменить такую ситуацию? Вероятность предстает в данном контексте как объединенные усилия всех, кто обеспокоен современным состоянием дел на гуманитарном фронте борьбы за человека. Это способно привести к изменению условий жизнеспособности классики, которая вновь должна учить, развивать, воодушевлять, восхищать, вызывать вдохновение и подражание.
Начинать надо с воспитания особого гуманитарного идеализма, сходного по своей природе с верой, но уже в литературные события, их логику, мотивацию поступков героев. Признание вероятности того, что то, о чем мы читаем, происходило на самом деле, может произойти с нами, или близкими нам людьми, открывает способность через книгу не только познавать прошлое, но и познавать будущее, то есть возможное, которое совместимо с нашим сегодняшним миром, постепенно его преобразует , потенцирует в этике, психологии, культуре, открывая все новые и новые возможности. Теория архетипов К.Г.Юнга в наши дни должна быть расширена концептуальной системой кенотипов, несущих в себе прообраз возможного и грядущего в настоящем.
Такая вера противоречит обычной житейской логике, особенно, когда читатель перегружен прагматизмом, обыденными заботами, сугубо рациональным взглядом на мир, не способен оторваться от их цепкого притяжения и , как следствие, не способен подняться над тем, что его окружает. Детски наивная вера в достоверность всего того, что происходит в Книге, не отрывает от реальности, но формирует эмоциональный интеллект.
Удивительно точно писал об этом Герман Гессе, так много уделявший внимания вопросам бытования книг среди своих читателей. «Со времени демократизации, - отмечает он, - произошло очень забавное и сбивающее с толку перемещение: главенство, ускользнув от жрецов и ученых, очутилось там, где на его пути уже нет преград, но где оно не может ни утвердиться законным образом, ни опереться на какой-либо авторитет. Ибо слой людей владеющих духом и письменностью, слой которому по видимости принадлежит главенство − ведь он формирует общественное мнение или хотя бы обнародует его лозунги, - этот слой не тождественен слою творческому» [1, с. 220].
Иными словами, литературу должны полюбить «верхи и низы»: сначала учителя, а потом их ученики, вначале родители, а за ними – их дети, в первую очередь начальники, а по их стопам - подчиненные. Чтение должно стать новой идеологией, но не классовой, социально-пролетарской, добытой революцией, а духовно-гуманитарной, осуществленной личными интеллектуальными усилиями каждого. Для этого пригоден весь регистр мировой классики, но начинать лучше со «святой русской литературы», сосредоточенной на главном и предметном [4, с. 185]. А из мирового наследия надо прежде всего отбирать произведения, сильно воздействующие на мир представлений читателя и совпадающие с эмоциональным фоном его времени. Вспомним только, какое яркое впечатление на современников произвели образы Овода и Павки Корчагина! Перегруженность идеологической интерпретацией замуровала книги, в которых появились эти герои, формирующие эстетические представления о человеческом подвиге. постмодернизм старательно подверг именно этот аспект высмеиванию и вытравливанию из жизни людей. Наше общество стало стесняться говорить о том, что на у него на душе. Современники больше говорят о погоде, чем о том, что заставляет переполняться их сердца.
Между тем повышение внутреннего эмоционального фона очень важно при построении характера. Греческое слово «характер» значит «клеймо» - знак мастера, который ставился внизу созданной им вазы. Его использует ученик Аристотеля Теофраст при описании психологических типов. Именно культурный геном современного характера способен с помощью классических произведений означает такой отпечаток, с которого начинается правильное развитие личности и ее дальнейший жизненный путь. Понятийное мышление в соединении с впечатлением или образом способно создать мыслекод классического творения в тесной соотнесенностью с ментальным кодом читателя, окружить его эмоционально-смысловым комплексом, защищающим сохранность эмоционального интеллекта.
Итак, выбор, эмоция, всеобщность – эти побуждения способны изменить духовно-гуманитарную ситуацию наших дней, но за ними должны стоять усилия посредников-специалистов. Методология обучения чтению страдает сегодня культом наглядности, желанием представить истину напрямую, сделать ее визуально доступной, упрощающей словесный текст.
Образование сосредотачивается на профессиональной ориентации в ущерб целевому образу в ущерб личностному развитию, из которого выхолащивается созидательная энергия [3, с.231]. При обучении чтению следует максимально избегать «озвучивания», прямого пересказа сюжета, фабульного действия, при котором «псевдоинтерпретатор» замещает собой автора-художника. Сегодня необходим эвристический диалог с текстом, при котором возникают вопросы о прочитанном, свои мысли, добытые трудом чтения, вступающие в конфликт со смыслами – вирусами, которые индуцируются откуда угодно. На этой основе появляется духовный продукт этого процесса. Его качество обусловлено прочитанным и усвоенным, и он же создает прочный фундамент для развития на индивидуальном и коллективном уровне. С «помощью» активного читателя прерванный диалог в классике восстанавливается усилиями самих классиков, объединяющихся в творческий союз для сближения людей [6].
Литература:
- Гессе Герман. Пять эссе о книгах и читателях// Иностранная литература. №10, 2004. 210-231 с. С.220.
- Толстой Л.Н. Круг чтения. М. 2004. Изд-во Рипол классик. − 802 с.
- Фортунатова В.А. Образовательная игра как метафора и технология: философско-гуманитарный аспект // Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского. Серия: Социальные науки. №3(39).- Н.Новгород:Изд-во ННГУ им. Н.И.Лобачевского, 2015 – 268 с.
- Фортунатова В.А. Самовозрастание логоса как состояние современной культуры //Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского, №1.Часть 3.2012. – С. 184-189.
- Чернышевский Н.Г.Что делать? Л.: Наука, 1975. – С.83. – 155с.
- Freise M., Fortunatov A.N., Fortunatov N.M., Fortunatova W.A. Vom abbrechenden Dialog mit den Klassikern zum Dialog unter Klassikern. GoetheundPuskin // Poetica 46( 2014), Heft 3-4, S.331-357.
