Функции запахообраза в лирике Шарля Бодлера
Шувалова Екатерина Сергеевна,
Запахообраз – это сложное и комплексное явление, требующее особого осмысления в литературоведении. Запахообраз, помимо физических и химических функций, обладает психологической и философской составляющей, наделён связующими свойствами и способностью развиваться на протяжении истории. Он может быть рассмотрен как один из компонентов поэтики. [1,с.155;4,с.643-646] .
Нельзя не согласиться, что запахообраз является одним из элементов художественной структуры произведения, за счёт которого литературный текст обретает дополнительные оттенки и глубину, гармонично вплетается в систему цветовых и звуковых, образов. Обладая ассоциативностью, он является важным способом характеристики героя и может организовать внутреннюю линию развития действия. Эти и другие разнообразные свойства запахообраза активно используют многие авторы в своём творчестве [1, с.155; 2, с.604-617].
Одним из таких авторов был известный французский поэт Шарль Бодлер. Многосторонность и полнота изображаемого им мира показывается у Бодлера в действительности, наполненной деталями, выраженными посредством обоняния, осязания и вкуса. Тепловые, вкусовые, звуковые ощущения, а также запахообразы материализуют окружающее его героя пространство, уничтожают существующее между ними расстояние. В его сборнике «Цветы зла» запах, прежде неведомый поэтам классицизма и романтизма, обретает особое значение.
Широко известна его «теория соответствий», согласно которой все запахи, цвета и звуки взаимопроникают, соотносятся друг с другом:
Подобно голосам на дальнем расстоянье,
Когда их стройный хор един, как тень и свет,
Перекликаются звук, запах, форма, цвет,
Глубокий, тёмный смысл обретшие в слиянье.
(«Соответствия») [2, с.20]
Комплекс ощущений, описываемый в стихотворениях, помогает поэту воспроизвести целостную картину мира, обнажить смысловую значимость того или иного явления. Такой эффект достигается и при участии запаха, дополняющего и углубляющего единение сенсуальных факторов. Проявляется синестезия, впитывающая в себя все чувственные стороны. В строках «Соответствий» Бодлер показывает существующий реальный мир, в котором всё смешивается. Запах чистоты у поэта связывается с зеленью сада, плотью ребёнка, нежным зовом свирели. Другие – мускус, бензой, нард, фимиам - обретают «царственную» окраску, но вместе с тем являют «роскошь и разврат». Это слияние внешних ощущений позволяет познать «восторг ума и чувств», происходящий внутри лирического героя.
Существованием внешнего и внутреннего планов характеризуется двоемирие поэзии Бодлера. Эта особенность отражена даже в названии одного из циклов – «Сплин и идеал». Чаще всего второй, внутренний план, у поэта связан с прошлым - с пробуждением воспоминаний, мира детства или путешествий - или с будущим – возникновением мечты. Предметы, составляющие мир настоящего, «проникают» посредством своего аромата во внутренний мир лирического героя:
Случалось ли, мой друг читатель, вам
Блаженствовать и томно длить мгновенья,
Бездумно, долго, до самозабвенья
Вдыхая мускус или фимиам,
Покуда явь не заслонят виденья
Былых восторгов, вечно милых нам.
(«Аромат») [2, с.63]
Запахообразы выполняют функцию проводника в мир воспоминаний. Рождаясь в реальности, они вызывают ассоциативные образы, относящие героя к нематериальному миру. Запахи сопутствуют воспоминаниям, пробуждают и восстанавливают картины забытого прошлого. «Дикий, душный аромат любовный», идущий от волос и одежды возлюбленной, насыщает представляемое живыми, существующими, полновесными ощущениями [9, с.355-358].
В стихотворении «Экзотический аромат» благоухание, исходящее от груди женщины, переносит героя к жаркому «ленивому» острову, где царит безмятежность и идиллия:
Когда, закрыв глаза, я в душный вечер лета,
Вдыхаю аромат твоих нагих грудей,
Я вижу пред собой прибрежия морей,
Залитых яркостью однообразной света.
Те же настроения и мотивы прослеживаются и в другом стихотворении Бодлера:
Я в запахе причёски душной
Чую жемчужный
Приморский берег, бриз воздушный
(«Танец змеи») [2, с.49]
Интересно, что чаще всего ароматы, позволяющие соприкоснуться с мечтой, относятся к женским образам. Поэт находит в них источник оживляющей фантазию силы. «Пышные букли руно», «блестящая кожа», «обнажённая шея», «овал грудей лилейный», «душистые юбки» овеяны струящимися запахами кокоса, бензоя, душистых цветов и мускуса. Даже голос женщины «дарит аромат». Запахообразы играют важную роль в раскрытии женских образов, которые в поэзии Бодлера неотделимы от сопровождающих их ароматов. Женщину, «как из кадильниц лёгкий дым», всегда окружают многообразные благоухания. Герой наслаждается пленительными ароматами кожи, приятными запахами тела, «пьёт дыхание возлюбленной», окунается в сладко пахнущие волосы, «море чёрного дерева», в которых содержатся дремлющие следы прошлого:
На пушистых концах пряди с прядью сплетённой
Жадно пьёт, словно влагу, мой дух опьянённый
Запах муска, кокоса и жаркой смолы.
(«Волосы») [2, с.43]
Соблазнительный облик и чарующий аромат женщины вызывают у героя томительные, интимные желания, граничащие со жгучей, неодолимой жаждой. Эти ощущения возносят возлюбленную до объекта поклонения.
Ты пахнешь мускусом и табаком Гаванны,
Полуночи дитя, мой идол роковой.
(«Sednonsalita») [2, с.47]
Аромат мускуса олицетворяет собой всю чувственную глубину женщины, её порочную, манящую привлекательность, перед которой не может устоять лирический герой. Об этом говорит и часто сопутствующий мускусу фимиам, который несёт в себе эмоцию восхищения, раболепное поклонение, испытываемое героем. Запахообраз в этом случае является и характеристикой предмета, и определением чувств, который этот предмет вызывает. Он вступает во взаимодействие с традиционными компонентами художественного текста, выявляет незримые мысли и чувства.
Пейзаж, внешний окружающий поэта мир, представляется не только в субъективном, вещественном аспекте. От соприкосновения действительности с человеком, с его органами чувств, художественное изображение приобретает многогранность и богатство. Запахообразы сопутствуют временам года, суток, обогащают пространственно-временной пласт:
Вот час, когда в полях, струя благоуханье,
Кадильницы цветов возжёг незримый клир;
За звуком аромат уносится в эфир, -
Печально-плавный вальс, истомное порханье!
(«Гармония вечера») [2, с.76]
Или:
Вся мебель кругом
В покое твоём
От времени ярко лоснится.
Дыханье цветов
Заморских садов
И веянье амбры струится.
(«Приглашение к путешествию») [2, с.85]
Весь мир, все явления, предметы и образы у Ш. Бодлера пронизаны сенсуальной насыщенностью. Сама жизнь сочетает в себе разнообразие ароматов тела, природы, эмоций, которые утрачиваются, выдыхаются с приходом смерти, в том числе и с гибелью чувств [8, с.98-102].
Постели, нежные от ласки аромата,
Как жадные гроба, раскроются для нас,
И странные цветы, дышавшие когда-то
Под блеском лучших дней, вздохнут в последний раз.
(«Смерть любовников») [2, с.206]
В его поэзии смерть не просто забирает запахи, но и содержит их в себе. Нематериальное, непредметное явление наделено в лирике Бодлера своим собственным горьковатым, дымным ароматом:
Кривляйся и пляши, но знай: в любом краю
Примешивает смерть, надушенная миррой,
К безумью твоему – иронию свою.
(«Пляска смерти») [2, с.162]
Особенно ярко и чётко трагические настроения поэта проявляются в поздней лирике Бодлера. После 1848-1851 г. происходит перелом в мироощущении поэта, его произведения переполняются меланхоличностью и драматичностью, воссоздается образ жизни без запаха. Зло становится неотъемлемой частью человеческого существования, добрый идеал оттесняется злом и оказывается побеждённым. Запахи, поддаваясь настроениям и подчиняясь общей картине изображаемого, приобретают мрачный, пессимистический характер:
И стонет колокол… И чёрное полено
Бормочет в унисон простуженным часам,
И от колоды карт исходит запах тлена…
(«Сплин») [2, с.112]
В совокупности со звуком (стон колокола) и цветом (чёрное полено), запахообраз дополняет выражение душевного состояния лирического героя, способствует созданию суггестивного образа.
Чертог моей души безбожно осквернён;
Кощунство, оргия и смерть – со всех сторон
Струится аромат вкруг шеи обнажённой!
(«Разговор») [2, с.89].
Жан Поль Сартр, исследуя Шарля Бодлера, ввел понятие «бодлеровской духовности», которой присущи «глубокая сдержанность», подвешенное состояние предмета, его эфемерность. Так, в стихотворении «Неудача» эта духовность выражается в аромате.
В глухом безлюдье льют растенья
Томительный, как сожаленья,
Как тайна сладкий аромат. [2, с 29].
Аромат отражает сожаленье, как нечто улетучивающееся и исчезающее, но вместе с тем продолжающее волновать нас и по исчезновении. Интерес Ш. Бодлера к запахообразам, их особая роль в его творчестве особо ярко проявляется в стихотворении «Флакон». Он «тускл, и пуст, и сух», но полон воспоминаний, полон прошедших желаний, в нём всё ещё жив «отлетевший дух». Старый, потёртый временем сосуд, удерживающий в себе истории, - пример той духовности поэта, соединяющей в себе реальный и идеальный миры его поэзии. Бодлер сравнивает своё будущее с судьбой этого флакона. Однажды и он останется «надтреснут, запылён», забыт людьми. Но ведь:
Есть запахи, чья власть над нами бесконечна:
В любое вещество въедаются навечно. [2,с.77]
Таким образом, запахи играют большую и важную роль в лирике Шарля Бодлера. Они дополняют и расширяют художественное пространство текста своими оттенками, маскируют и демаскируют лирического героя, передают отношение автора к различным объектам, выявляют скрытые мысли и внутренние переживания героев, характеризуют окружающий их и поэта мир, являются «мостом», соединяющим Бога и сатану в лирике Бодлеру. Запахообраз – динамичный компонент структуры художественного текста, обладает изменчивостью и протеичностью, поскольку активно приспосабливается к остальным элементам литературного произведения, берет на себя их функции и сам приобретает самостоятельное значение [3, с.209-219]. Шарль Бодлер был одним из тех поэтов, применивших и открывших в своём творчестве богатую многофункциональность запаха.
Литература:
- Fando R.A., Valeeva E.V.Conflict harmonization between natural-science and art education. Scienceand Education: materials of the II international research and practice conference, Munich, December 18th – 19th, 2012. Munich: Vela-Verlag, 2012. Vol. II. P. 643-646.
- Бодлер Ш. Цветы зла М.: АОЗТ «Орбита», 1992. – 239 с.
- Валеева Е.В. Психофизические основы художественного образа. Монография. Саров. 209 - 219 с.
- Матвеева Е.В. Функции цветообраза в прозе ФРГ 60-80-х гг // Дисс. на соис.уч.ст. к.фил. н., Нижний Новгород, 1999. – 155 с.
- Обломиевский Д.Д. Французский символизм / ред. Т.В. Балашов. М.: Издательство «Наука» ,1973.- 296 с.
- Сартр Ж.-П. Бодлер. М.: Едиториал УРСС, 2004 – 164 с.
- Фандо Р.А. Полемика о судьбе евгеники (в поэтическом жанре) // Вопросы истории естествознания и техники. 2002. № 3. С. 604-617.
- Фандо Р.А., Валеева Е.В. Формирование личности на стыке ее художественно-антропологических и биологических свойств // Вопросы культурологии. 2014. № 3. - С. 98-102.
- Фортунатова В.А. Антропология образных состояний как нравственно-дидактическая проблема // Мир науки, культуры, образования. 2011. № 4-1. - С. 355-358.
