Социальная поддержка детей в России: исторический аспект (X — XVIII вв.)

В статье анализируется национальная практика социальной поддержки детей с X до конца XVIII в. Доминирующими моделями общественной защиты детства в этот период времени являлись последовательно сменяемые друг друга княжеское и церковно-монастырское попечительство, а также государственные и общественные институты помощи детям. Центральными объектами помощи были дети-сироты, внебрачные дети, вдовы с детьми.

Ключевые слова: дети, социальная помощь, князья, монастыри, церковь, государство, общество.

Принятие в 988 г. Древнерусским государством христианства оказало огромное воздействие на все сферы жизни, отразившись также и на содержании, формах социальной защиты детей. Новая культурно-историческая ситуация (принятие христианства, завершение распада первобытнообщинного строя, возникновение племенных союзов, возвышение княжеской власти, развитие феодальных отношений, генезис церковного института) предопределила появление других способов защиты нуждающихся детей. С этого времени начинает формироваться религиозная (христианская) парадигма социальной защиты детства, которая базируется на философии деятельной любви к ближнему.

Идеи помощи детям связаны с развитием письменной культуры, проникновением через христианскую литературу представлений о призрении и милосердии к ближнему. Главными объектами помощи по-прежнему остаются дети-сироты. Сохранились документы, регулировавшие отношения в области поддержки и помощи детям. К числу древнейших источников права относятся церковные уставы князей Владимира I и Ярослава Мудрого, содержавшие нормы брачно-семейных отношений и основные положения зарождавшейся ювенальной политики. Возникли новые субъекты помощи — князья, церковь, приходы, монастыри. Появились первые закрытые заведения образовательно-воспитательной направленности, стали вырисовываться основные линии социальной защиты детства: светская (княжеская), духовная (церковно-монастырская), гражданская (приходская благотворительность, милостыня).

Центральным объектом помощи в Древней Руси по-прежнему были дети-сироты. В Киевской Руси помощь таким детям оказывали князья и знать. Юридическим документом эпохи Киевской Руси, регламентирующим семейные отношения и помощь отдельным категориям людей, был Устав князя Владимира I 996 г., который вводил церковное судопроизводство, объектом которого становились дела, связанные с семейно-брачными отношениями, колдовством, ведовством и т. п. К тому же, специальная категория духовных лиц (священники, монахи, миряне, исполняющие в церкви постоянные обязанности), а также находящихся под патронатом церкви (вдовы, инвалиды, отпущенные на свободу по духовному завещанию), полностью попадала под церковную юрисдикцию. В Уставе декларировалась невозможность вмешательства князя и его преемников в работу церковных судов. Уставом определялась «десятина на содержание монастырей и церквей, а также богаделен, больниц и странных неимущих»: десятая часть всех княжеских доходов от сборов урожая и приплодов скота, торговли и судебных дел направлялась в монастыри и церкви [1]. Князь Владимир возложил призрение за детьми-сиротами на духовенство, называя это «богоугодной акцией», в то же время он и сам заботился о детях, раздавая милостыню [2]. Устав князя Ярослава 1015 г. развивал основные идеи, содержащиеся в Уставе его предшественника, и определял наказание за нарушение семейных устоев [3].

В Киевской Руси зарождается общественная практика заботы о детях: после смерти родителей решалась проблема опекунства и наследования детьми имущества. Забота о детях отражена и в других литературных памятниках Киевской Руси. В «Поучении Владимира Мономаха» (XI в.) сказано: «Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите, и подавайте сироте, и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека»[4, с. 50].

В начальные периоды Российского государства забота об осиротевших детях находилась в руках частных лиц — князей и духовенства. Подтверждением служит княжеская забота о вдовах и детях. В работе А. Стога «Об общественном призрении в России» (1818 г.) также содержатся многочисленные факты княжеской заботы о бедных, вдовах и детях-сиротах. Это раздача денег из казны, снабжение пищей, одеждой[5]. Большое распространение получило хождение в «народ», когда князь лично выдавал деньги беднейшим слоям населения («милостыня с рук»)[6].

В период монголо-татарского нашествия на Русь развитие традиций милосердия и благотворительности приостановилось, в литературных источниках практически отсутствует информация о процессе социальной помощи детям в этот исторический период.

Церкви и монастыри также предпринимали первые шаги социальной помощи детям, оставшимся без наблюдения родителей. В ведении церкви находилась благотворительность, при этом на содержание монастырей, божедомок выделялась специальная «десятина» из княжеской казны [7]. В отличие от католической церкви, которая видела свою основную благотворительную задачу в призрении нуждающихся, Русская Православная Церковь помимо призрения занималась и просветительской деятельностью, и оказанием медицинской помощи. Основной контингент воспитанников монастырей и церквей на Руси составляли незаконнорожденные и подкинутые дети. Факты свидетельствуют, что элементы государственного призрения детей-сирот имелись и при Иване IV Грозном. В главном источнике сведений о жизни русского общества XVI в. — Стоглавом соборе (1551 г.) — Иван IV высказал идею о том, что в каждом городе необходимо выявлять детей, нуждающихся в общественном надзоре, строить специальные богадельни для сирых и немощных, где им были бы обеспечены приют и уход[8]. Такая забота о нуждающихся детях нашла продолжение и завершение в другом памятнике древнерусской письменности — Домострое (XVI в.). Первые сведения о мерах, принимавшихся Российским государством к воспитанию безнадзорных детей, согласно данным источников относятся к XVII в. (по терминологии той эпохи под понятием «безнадзорные дети» понимались нищенствующие дети, беспризорные, бродяжничающие, а также вставшие на преступный путь). Социальные катастрофы влекли за собой неустроенность взрослых, разрушение внутрисемейных отношений и самих семей. Все это порождало детское сиротство, бродяжничество, нищенство, проституцию и преступность. Поэтому в столице была предпринята попытка разрешить проблему воспитания безнадзорных детей. Царь Федор Алексеевич в 1682 г. издал указ об устройстве на казенное содержание церковно-государственных благотворительных заведений для хронических больных, нищих и сирот, «чтобы впредь по улицам бродячих и лежачих нищих... не было»[9].

В правление Петра I была создана государственная система призрения детей, были выделены категории нуждающихся в попечении, проводились профилактические мероприятия по борьбе с социальными болезнями, урегулирована частная благотворительность. Все эти нововведения получили соответствующее законодательное оформление[10].

В России до Петра I не было легальных гражданских институтов поддержки т. н. «зазорных», т. е. незаконнорожденных младенцев. Петр I понял основную причину убийства матерями своих внебрачных детей — страх перед общественным мнением. По примеру новгородского митрополита Иова Петр I в первой половине XVIII в. открывал приюты для «зазорных младенцев» — «гошпитали», которые стали местом приема незаконнорожденных детей. При этом соблюдалась тайна их происхождения.

В России стал практиковаться «тайный прием» младенцев, «дабы приносимых лиц не было видно». Устраивались «гошпитали» около церковных оград с таким расчетом, чтобы оставалось неизвестным лицо, подбрасывающее ребенка, от которого хотели освободиться[11, с. 292–293]. Петр I определил новые источники финансирования «гошпиталей» посредством увеличения сбора венечных денег с вступающих в брак, установления вычета из жалованья всяких чинов и других сборов. Из казны выделялись средства на содержание воспитанников и оплату обслуживающего персонала. Когда дети подрастали, их отдавали в богадельни или приемным родителям [12].

Вместе с тем значительная убыль населения (за период царствования Петра I население России уменьшилось на треть вследствие продолжительных войн, завоевательных походов, физического уничтожения виновников стрелецкого и других бунтов, строительства Санкт-Петербурга) способствовала уничтожению инфантицида (детоубийства). Серия указов 1712 —1715 гг. узаконила в стране статус т. н. «зазорных» младенцев.

Начиная со второй половины XVIII в. в России стал обнаруживаться интерес к ребенку как личности, предпринимались попытки защитить ребенка, оказавшегося в бедственной ситуации, введя его в правовое пространство. В этот период по указу Екатерины II открывались воспитательные домадля осиротевших детей, при этом соблюдался принцип: все дети, лишенные приюта, имеют право на опеку со стороны государства; попечение о них должно быть не менее тщательным, чем попечение родителей о своих детях. Важно и то, что изначально был определен социальный статус подкидышей и безродных младенцев в отличие от воспитанников приютов петровских времен: все питомцы воспитательных домов были объявлены во все времена свободными от крепостной зависимости. Это был «прорыв в социальной истории, на который по странной случайности никто не обратил внимания»[13, с. 19].

В 1763 г. профессор Московского университета А. А. Барсов и педагог-просветитель И. И. Бецкой разработали «Генеральный план Императорского Воспитательного дома» — первого в России образовательного заведения для представителей т. н. третьего сословия [14]. В 1770-е гг. в соответствии с указом Сената воспитательные дома были открыты в Санкт-Петербурге и других крупных городах Российской империи. Болезненные дети воспитывались в этих домах, подавляющая часть других детей после кормилицы отдавалась в семьи, где оставалась до 21 года. В домах были мастерские, где готовили врачей, сельских учителей, акушерок, нянь, телеграфистов, персонал для торгового флота. В 1775 г. Екатериной II была проведена административная реформа, вследствие которой в губерниях стали создаваться приказы общественного призрения. Эти территориальные управленческие структуры предназначались для того, чтобы разгрузить обе столицы от наплыва бедных и обеспечить социальную поддержку отдельных категорий населения в провинции. Приказы общественного призрения включали народные школы для детей, сиротские дома, богадельни и др. Незаконнорожденные подкидыши до наступления совершеннолетия поступали в ведение этих общественных учреждений, а затем становились свободными гражданами [15].

Воспитательные дома в Москве и С.-Петербурге рассматривались как отдельные ведомства, они получали от императрицы значительные ассигнования, наделялись льготами и привилегиями, например, освобождались от пошлин, могли покупать и продавать землю и недвижимость, открывать фабрики, заводы, ремесленные мастерские. Однако в большей части воспитательных домов, созданных по московскому образцу, попытка внедрения общегосударственного подхода в социальную жизнь и воспитание детей-сирот имела отрицательный результат. Из-за катастрофической смертности и заболеваемости воспитанников этих домов они были переданы в крестьянские семьи. По факту вплоть до XX в. политика отношения к детям, которые остались без попечения родителей, была обращена на создание и обеспечение условий их проживания и воспитания в приемных семьях, негосударственных приютах, под опекой отдельных филантропов и Русской Православной Церкви[16]. Вместе с тем современные социальные службы являются прямыми наследниками исторических приказных форм помощи детям.

Таким образом, в период с X до конца XVIII в. постепенно формируется государственный курс на защиту детства, обусловленный следующими социальными тенденциями: основанием и эволюцией государства (Киевская Русь, Московское государство, Российская империя), принятием христианства, зарождением гражданского общества. Намечаются последовательные государственные мероприятия по охране материнства и детства, появляются новые ведомства, частные филантропические заведения, образовательно-воспитательные учреждения для детей, вырабатываются начальные концептуальные подходы применительно к социальной проблематике детства. В процессе складывания и развития Российского государства объективно появлялись новые категории детей, нуждавшихся в оказании им помощи.

1.                Устав князя Владимира (церковный) // История государства и права России (IX-XIX вв.) / [С. В. Юшков]. — Ростов н/Д, 2003.
2.                Беляков В. В. Сиротские детские учреждения России: исторический очерк. — М, 1993.
3.                Устав князя Ярослава // История государства и права России (IX—XIX вв.) / [С. В. Юшков]. — Ростов н/Д, 2003.
4.                Поучение Владимира Мономаха // История социальной педагогики / под ред. М. А. Галагузовой. — М., 2001.
5.                Стог А. Об общественном призрении в России // Антология социальной работы: в 5 т. — Т. 3 / сост. М. В. Фирсов. — М., 1995.
6.                Фирсов М. В. История социальной работы в России: тенденции становления // Нужда и порядок: история социальной работы в России, XX в.: сб. науч. ст. / под ред. П. В. Романова, Е. Р. Ярской-Смирновой. — Саратов, 2005.
7.                Темникова Л. А. Социальная поддержка и благотворительность в России от Владимира Мономаха до наших дней // Ученые записки (МГСУ). — Т. I. — М., 1996.
8.                Стоглав // Хрестоматия по истории СССР XIV—XVII вв. / под ред. А. А. Зимина; сост. В. А. Александров и В. И. Корецкий. — М, 1962.
9.                Стог А.Об общественном призрении в России // Антология социальной работы: в 5 т. — Т. 3 / сост. М. В. Фирсов. — М., 1995.
10.            Кононова Т. Б. Благотворительность императорского дома (XIX в.). — М., 2003.
11.            Гернет М. Детоубийство // Антология социальной работы: в 5 т. — Т. 2: Феноменология социальной патологии / сост. М. В. Фирсов. — М., 1995.
12.            Иванова Е. В., Иванова Ж. Е. Зарубежный опыт социальной работы в рамках российской благотворительности. — М., 2000.
13.            Кононова Т. Е. Благотворительность императорского дома (XIX в.). — М., 2003.
14.            Генеральный план Императорского Воспитательного дома // Антология педагогической мысли России XVIII в. / сост. И. А. Соловков. — М., 1985.
15.            Василькова Ю. В., Василькова Т. А. Социальная педагогика: курс лекций. — М, 2000.
16.            Стог А.Об общественном призрении в России // Антология социальной работы: в 5 т. — Т. 3 /сост. М. В. Фирсов. — М, 1995.