Статья посвящена анализу композиционных особенностей повести К.Г. Паустовского «Исаак Левитан». В качестве основного подхода к исследованию структуры произведения выбран приём, связанный с определением системы точек зрения. Вычленение различных взглядов актуализируется за счёт созданного в повести многоголосного мира. Наряду с анализом позиций автора и персонажей, воспринимающих Левитана как незаурядную талантливую личность, в статье исследуются противоположные точки зрения, принадлежащих героям, не способных по достоинству оценить дар великого художника. Использование такого приёма является эффективным по отношению к данному произведению, где в центре внимания находится личность художника. Анализ точек зрения автора и персонажей относительно образа главного героя Левитана позволяет увидеть его разностороннее изображение и способствует более глубокому пониманию произведения.
Ключевые слова: точка зрения, композиция, К.Г. Паустовский, «Исаак Левитан», структура, позиция, система точек зрения.
В творчестве К.Г. Паустовского (1892-1868) важное место занимают повести, посвящённые великим писателям и художникам (Тарасу Шевченко, Михаилу Лермонтову, Исааку Левитану, Эрнесту Кипренскому и др.). Все эти произведения представляют собой биографические очерки, содержащие в себе рассуждения о неразрывной связи деятеля искусства с жизнью. В них автор неоднократно отмечал, что по-настоящему творчески одарённые личности редко бывают счастливы, несмотря на большой талант и сопутствие успеха в их созидательной деятельности. Драма творчески одарённого человека во многом связана с его острым восприятием жизни, глубокой тоской по гармонии, истинной красоте, совершенству мира.
Паустовский был уверен, что творческая победа деятеля искусства во многом зависит от его биографии. Широта художественной возможности творческой личности неразрывно связана с глубиной её души и богатством жизненного опыта. Такие мысли писателя нашли отражение во многих его произведениях, где в качестве главных героев выступают художники, писатели, поэты, музыканты. Не стала исключением и повесть «Исаак Левитан» (1937), посвящённая судьбе великого русского художника второй половины XIX века, рассказывающая об основных этапах его жизни и становлении как выдающегося мастера живописи.
Повествование в данной повести ведётся от третьего лица и попеременно меняет свою тональность в речевом мире разных персонажей, обладающих в тексте собственными «голосами», благодаря чему создаётся многоголосый мир всего произведения. По этой причине для анализа композиции целесообразно использовать в качестве основного инструмента подход, связанный с актуализацией и анализом точек зрения в повести Паустовского.
По мнению австрийского исследователя Ф. Штанцеля, точка зрения – это«позиция, с которой рассказывается история или с которой воспринимается событие истории героем повествования» [6, с. 217-218]. Данный аспект композиции художественного произведения был разработан Б.А. Успенским и Б.О. Корманом [2; 7], выделившими следующие типы точки зрения: идейно-ценностную (идеологическую), лингвистическую («фразеологическую»), пространственно-временную, психологическую, а также внутреннюю и внешнюю [1, с. 158]. Различные подходы к выделению точки зрения в произведении соответствуют различным уровням анализа композиции. Современные научные работы, которые ориентированы на методику анализа смены точек зрения, доказывают, что она даёт возможность увидеть с другого ракурса даже тексты, казалось бы, изученные со всех сторон [3, с. 24-25].
В анализируемой повести К.Г.Паустовского «Исаак Левитан» идейно-ценностное восприятие образа главного героя Левитана построено в основном на точке зрения самого автора, являющейся доминирующей и подчиняющей себе точки зрения персонажей, прежде всего, Саврасова, семьи Чеховых, братьев Коровиных, художницы Кувшинниковой. Вместе с этими героями автор воспринимает Левитана как личность, обладающую высокой нравственностью, духовностью, богатым внутренним миром и великим талантом.
В начале повести К.Г.Паустовский словами Саврасова высказывает мысль о том, что «у России нет своего выразителя» [5, с. 171], человека, который смог бы показать всё великолепие русского пейзажа, его самобытность, чувства и настроения, которые он вызывает. По мнению художника, причина этого кроется в отсутствии со стороны современных ему деятелей искусства истинной любви по отношению к Родине. «Стыдимся мы еще родины, как я с малолетства стыдился своей бабки-побирушки» [5, с. 171]. Другую причину Саврасов видит в неумении заметить и по достоинству оценить скромную красоту окружающих русских пейзажей, которую зачастую затеняют современным ему деятелям искусства «пышные дворцы с башнями и пруды с розовыми лебедями <…> Куда нам после этого было заметить и полюбить мокрые наши поля, косые избы, перелески да низенькое небо» [5, с. 172]. А ведь в них, по мнению Саврасова, и заключена вся прелесть русского пейзажа. Изображение неброской природы родного края гораздо ближе русскому человеку, жителю этой местности, чем картины с памятниками архитектуры и видами чужих городов, отличающиеся внешней помпезностью.
Саврасов вспоминает слова своей бабки, которая призывала его писать так, «чтобы плакала вся душа от небесной и земной красоты». Умирая, она подарила ему икону Сергия Радонежского, на которой были изображены «травы и … простые цветы, что растут по заброшенным дорогам, и озеро, заросшее осинником…» [5, с. 171-172]. Именно они, явленные на полотнах картин, способны создавать высочайшее эстетическое наслаждение для души русского человека.
Неслучайно Саврасова возмущает не столько отсутствие таланта у современных ему деятелей искусства живописи, сколько неспособность многих из них наблюдать за природой родной земли, видеть в её скромности величие, выявлять в ней удивительные быстротечные состояния: таяние снега, бег весенних ручьев, обильный пух одуванчиков и т.п. Однако многих учеников Саврасова приводят в трепет не прелесть родного края, а «мечты создателей дворцов и садов» [5, с. 172]. Будущее поколение мастеров изобразительного искусства совершенно не способно отличать истинную красоту от повседневной серости, запечатлевать на полотнах быстротечные мгновения смены времён года, находить, а уж тем более изображать моменты, волнующие кровь и берущие за душу.
«Что пишете! – кричал он <Саврасов> плачущим голосом, вытирая грязным носовым платком кровь. – Табачный дым? Навоз? Серую кашу?
За разбитым окном неслись облака, солнце жаркими пятнами лежало на куполах, и летал обильный пух от одуванчиков, – в ту пору все московские дворы зарастали одуванчиками.
– Солнце гоните на холсте – кричал Саврасов… Весеннюю теплынь прозевали! Снег таял, бежал по оврагам холодной водой, – почему не видел я этого на ваших этюдах? Липы распускались, дожди были такие, будто не вода, а серебро лилось с неба, – где все это на ваших холстах? Срам и чепуха!» [5, с. 175].
Из всех своих учеников только в Левитане Саврасов увидел человека, способного воспринимать русскую природу во всём её величии и многообразии.
Паустовский лишь однажды в повести упоминает, что Левитан был любимым учеником Саврасова и дважды позволяет увидеть главного героя с точки зрения своего учителя. В первый раз читатель узнаёт о славе Коро, которую прочил Саврасов Левитану, во второй раз становится известно о том, что картина, написанная Левитаном в качестве дипломной работы, была оценена Саврасовым на большую серебряную медаль.
Взгляды Саврасова на состояние искусства живописи, а также его восприятие Левитана не только позволяет убедиться в величии таланта молодого художника, но и в дальнейшем увидеть в его образе того самого «выразителя России», о котором вначале повести упоминает Паустовский. Несмотря на своё «нерусское» происхождение, Левитан, в отличие от большинства окружающих его художников, истинный патриот русской земли, способный не только созерцать красоту родного пейзажа, но и по достоинству оценить его величие, воплотить увиденное на полотнах картин. Это подтверждают оценки образа Левитана, которые даются в тексте повести такими выдающимися мастерами изобразительного искусства, как Николай Чехов и братья Коровины, которые «всякий раз затевали над его <Левитана> картинами споры о прелести настоящего русского пейзажа» [5, с. 175], а также представителей семьи Чеховых. Так, используя точку зрения одного из братьев этой «талантливой, шумной и насмешливой семьи» [5, с. 177], Паустовский даёт возможность читателю попытаться увидеть характерные для живописи Левитана особенности, главная из которых состоит в самобытном видении русской природы. Умение созерцать пейзаж средней полосы с нужного ракурса позволяет Левитану воссоздавать на полотнах своих картин ту, характерную только для его творчества, «левитанистую» природу, ставшую настолько близкой и горячо любимой для русского человека.
«Природа здесь гораздо левитанистее, чем у вас», – писал он <А.П.Чехов> в одном из писем. Даже картины Левитана различались, – одни были более левитанистыми, чем другие.
Вначале это казалось шуткой, но со временем стало ясно, что в этом веселом слове заключен точный смысл – оно выражало собою то особое обаяние пейзажа средней России, которое из всех тогдашних художников умел передавать на полотне один Левитан» [5, с. 178].
Паустовский не даёт собственного детального описания внешности Левитана. Его портретная характеристика дана в повести глазами А.П. Чехова, из которой мы узнаем, что Левитан был томным и внешне красивым. Однако и эти, в общем-то расплывчатые, сведения позволяют автору углубить психологический облик героя, раскрыть в образе Левитана черты, характерные не просто для талантливого мастера живописи, а для художника, который стал «выразителем России». Прилагательное «томный» имеет значение «испытывающий неясную грусть, устало-нежный, расслабленный», именно такую гамму внутренних состояний вызывает в душе Левитана восприятие пейзажей российских глубинок. Отмечая, что «…имя Левитана стало выразителем не только мужской красоты, но и особой прелести русского пейзажа» [5, с. 178], автор словно отождествляет внутренний мир художника с внешним миром окружающей, близкой ему, природы. Позже в повести «Мещёрская сторона» К.Г.Паустовский скажет, что в картинах Левитана отражена вся «прелесть и незаметное на первый взгляд разнообразие русской природы» [5, с. 194].
Умение воспринимать скрытое очарование неброского русского пейзажа во многом связано с бесконечной печалью Левитана, вызванной ранней смертью родителей, нищим и голодным детством, постоянными огорчениями, связанными с его еврейским происхождением. Поддержку и утешение на протяжении всей своей жизни Левитан находит лишь в природе, заменившей ему самого родного человека: «Когда приходила хандра, Левитан бежал от людей… В такие дни одна только природа заменяла ему родного человека, – она утешала, проводила ветром по лбу, как материнской рукой» [5, с. 180].
Именно трепетное отношение к природе, как к матери, поддерживает огонёк жизни в душе Левитана и тягу к творчеству, вдохновляя его на создание новых творений. Паустовский отмечает, что «Левитан был художником печального пейзажа. Пейзаж печален всегда, когда печален человек» [5, с. 179]. Отражая скромные виды русской природы, Левитан передаёт через картины особое настроение. Ощущение бесконечной грусти и тоски словно рассеивается в спокойном величии запечатлённого на холсте пейзажа. Именно такие произведения искусства близки духу русского народа во многом благодаря тому, что дают возможность почувствовать успокоение, веру в незыблемость природы и её сопричастность жизни каждого человека, в независимости от его материального положения и социального статуса.
Наряду с позициями героев, способных по достоинству оценить дар Левитана, в повести представлены и противоположные точки зрения. Их носителями выступают персонажи, которые не в состоянии увидеть в талантливом художнике ни великого гения, ни личности, обладающей набором благородных качеств. В этом плане точке зрения Саврасова, прежде всего, противопоставлена позиция преподавателей художественного училища, которые, выдают Левитану из-за его еврейского происхождения диплом не художника, а учителя чистописания. Взглядам преподавателей, далёких от осмысления глубины творческой мысли молодого мастера живописи, созвучна и точка зрения критиков и хозяйки комнаты, где жил Левитан.
Критики, не считая нужным хоть немного вникнуть в изображаемые явления, попытаться понять идею произведения искусства и увидеть в нём главное, требовали, чтобы полотна картин Левитана были оживлены «стадами гусей, лошадьми, фигурами пастухов и женщин» [5, с. 183]. Возможно, отрицание критиками самобытной живописи молодого художника связано с завистью его таланту и нежеланием признать, что еврейский юноша превзошёл русских «знатоков» живописи.
«Критики требовали гусей, Левитан же думал о великолепном солнце, которое рано или поздно должно было затопить Россию на его полотнах и придать каждой березе весомость и блеск драгоценного металла» [5, с. 183].
Примечательно, что позиция хозяйки комнаты, где жил главный герой, представлена параллельно позициям критиков и совпадает с их взглядами.
«– Мосье Левитан, говорила хозяйка, – почему вы не нарисуете на этом лугу породистую корову, а здесь под липой не посадите парочку влюбленных? Это было бы приятно для глаза» [5, с. 183].
Паустовский даёт возможность читателю увидеть, что степень понимания таланта творчества Левитана людьми, считающими себя серьёзными знатоками изобразительного искусства, на деле оказывается близкой уровню обывательских взглядов хозяйки дома, женщины, совершенно далекой от живописи, однако полностью уверенной в правильности своих суждений относительно творений великого художника.
Одновременно представляя эти две точки зрения, Паустовский открывает истинное лицо своих персонажей, оказывающихся не в состоянии приблизиться к осмыслению подлинного искусства живописи, которое, однако, впоследствии станет совершенно понятным простым русским людям.
Различие точек зрения в художественном произведении проявляется не только в плане идеологии, но и в плане фразеологии, который состоит в том, что автор при описании того или иного героя использует различные лингвистические средства. В художественной литературе одно и то же лицо нередко называется различными именами. Автор повести, желая занять внешне нейтральную позицию и быть объективным по отношению к главному герою, называет его только по фамилии – Левитаном.
В начале произведения трактирный слуга, воспринимающий совсем ещё юного Левитана как обычного нищего мальчика, ничем, кроме происхождения, не отличающегося от подобных ребятишек, называет его «еврейчиком», тем самым, скорее сочувствуя будущему художнику, нежели выражая чувство презрения. Выделив Левитану порцию колбасы с ситным, половой просит хозяина выдать добавки голодному ребёнку: «– Еврейчику еще порцию ситного, – сказал хозяину половой с болтающимися, как у петрушки, ногами, – видать, ихний бог его плохо кормит» [5, с. 173].
Изображая трактирную обстановку, Паустовский обнажает контраст между окружающей будущего гения мерзкой действительностью и светлыми мыслями, странным образом не покидающими его внутренний мир. С одной стороны, автор рисует замызганных людей, которые «шумели вокруг, ныли слезные песни, дымили едкой махоркой и со свистом тянули желтый кипяток с обсосанных блюдец» [5, с. 173], с другой – маленького Левитана, хотевшего плакать и спать, уже вспоминавшего, даже в таких условиях, картины Коро.
Хозяйка комнаты, где жил Левитан, добавляет к его фамилии слово «мосье», однако употребление такой формы вежливого обращения обусловлено вовсе не уважением к личности главного героя и его таланту, а скорее её стремлением подчеркнуть собственное превосходство перед материально бедным, но духовно богатым художником. Подобное желание самоутвердиться за счёт бедноты Левитана испытывают и критики, недоумевающие, почему на его картинах не представлены особи животного мира.
Подобная позиция характерна и жителям Чулково, слободы, куда Левитан приехал на Оку вместе с «наивной, трогательно любившей его женщиной» художницей Кувшинниковой. Однако запечатлевать виды реки молодым мастерам живописи не удалось, поскольку вновь пришлось столкнуться с невежеством и жестокостью. Местный народ, имея тёмное представление о жизни, был возмущен действиями художников, снимавших, по их мнению, планы с божьих лугов и накликавших тем самым пожар и беду. Грубые слова в адрес Левитана и Кувшинниковой бросает старик с вытекшим глазом.
«– А это кто, прости господи, жена, что ли? – Дед показал на Кувшинникову. Глаза его стали злыми… – Та-ак, – зловеще сказал дед и отошел. – Леший вас разберет, что к чему, зачем по свету шляетесь» [5, с. 186].
Слезливый монашек, заметив отсутствие головного убора у Кувшинниковой, позволяет себе назвать мастеров искусства людьми лихими и некрещеными. Не имея ни малейшего представления о личности Левитана, беззубая баба безапелляционно именует его «охальником» и «бесстыжим». Так, необоснованными действиями, лишёнными здравого смысла, чулковские обыватели вынудили художников, «собрать краски и уйти».
Применяя языковые средства, характеризующие идейно-ценностную позицию того или иного героя, автор не только позволяет увидеть многогранность личности Исаака Левитана и отношение к нему со стороны персонажей повести, но и охарактеризовать героев второстепенных, с чьих точек зрения представляется образ русского художника. Использование разных точек зрения при именовании Левитана у Паустовского, по нашему мнению, является художественным приемом, позволяющим через созданные контрастные образы Левитана и обывателей, не сумевших по достоинству оценить его талант, увидеть глубину переживаний великого живописца и во всей полноте почувствовать обстановку, в которой пришлось жить Исааку Левитану.
Образы героев раскрываются через пространственную и временную позиции повествователя и персонажа наиболее полно в том случае, если эти позиции совпадают [1, с. 160]. Подобного рода совмещение происходит и в анализируемой повести. Поскольку произведение, по сути, представляет собой биографический очерк, автор постоянно следует за главным героем, как во времени, так и в пространстве. Вместе с Левитаном он находится в мастерской Саврасова, в трактире, посещает Крым и Волгу, живет у братьев Чеховых и т.д.; то же «сопровождение» Левитана автором наблюдается на протяжении всей описываемой жизни героя, т.е. во времени. Такое следование повествователя за своим персонажем становится поводом для того, чтобы сделать акцент на наиболее важных событиях жизни героя.
Поведения и чувства персонажей повести часто представлены с позиции автора, выступающего в качества всевидящего наблюдателя. Применение внешней точки зрения предполагает объективное изображение событий, так как основано на известных фактах. Пытаясь заглянуть как можно глубже во внутренний мир своего героя, Паустовский строит свое повествование таким образом, что у читателя появляется ощущение того, что перед ним предстают факты, а не впечатления автора.
«…Тоска по материнской, сестринской, женской любви вошла с тех пор в сердце и не покидала Левитана до последних дней его жизни» [5, с. 176].
«Левитан был безрадостен, как безрадостна была история его народа, его предков» [5, с. 180].
«Когда приходила хандра, Левитан бежал от людей. Они казались ему врагами. Он становился груб, дерзок, нетерпим. Он со злобой соскабливал краски со своих картин, прятался, уходил с собакой Вестой на охоту, но не охотился, а без цели бродил по лесам» [5, с. 180].
По мнению Б.А.Успенского, анализ смены точек зрения эффективен, прежде всего, по отношению к произведениям, где план выражения не равен плану содержания, то есть все сказанное имеет вторые, третьи и т. д. смысловые пласты [7, с. 164-166], однако в произведениях, где подобная картина намечена лишь контурно данный подход не менее эффективен. В нашем случае это позволило полнее, с разных сторон увидеть образ Левитана, почувствовать атмосферу, в которой жил художник, понять, каким многотрудным, неоднозначным и драматичным был путь великого живописца к званию «великого выразителя России».
Литература:
- Давыдова Т.Т. Теория литературы: Учеб. пособие. / Давыдова Т.Т., Пронин В.А. – М.: Логос, 2003. – 229 с.
- Корман Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы. – Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1992. – 236 с.
- Кудряшов И.В. Литературоведческий анализ лирического произведения / И.В. Кудряшов, С.Н. Пяткин; Арзамас. гос. пед. ин-т им. А.П. Гайдара. – Арзамас: Арзамас. гос. пед. ин-т, 2004. – 182 с.
- Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. – СПб.: «Искусство – СПБ», 1998. – С. 14-285.
- Паустовский К.Г. Собрание сочинений: В 6 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958-1959. – Т.4. – 1959. – 655 с.
- Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман. С.Н. Теория литературы: Учебное пособие для студ. филол. фак высш. учеб. заведений: В 2 т. Под общ. ред. Тамарченко Н.Д. – М.: Издательский центр «Академия», 2004. – Т.1. – 2004. – 512 с.
- Успенский Б.А. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. – М.: Искусство, 1970. – 257 с.
1
