В статье рассматриваются художественные образы и идеи, которые становятся сквозными для нескольких рассказов современного американского писателя Дэвида Седариса. На примере рассказов «Мы и они», «Ночь над землей», «Мясной соус из вяленой говядины» и «Дневники страны Санта Клауса» анализируются парадоксы и абсурдные ситуации, типичные для современной американской действительности и общества потребления в целом.
Ключевые слова: современная американская литература, Дэвид Седарис, общество потребления.
В отечественной американистике значительное внимание уделяется анализу литературных произведений прошедших столетий. А вот исследований, посвященных современным американским авторам, крайне мало. Возможно, это объясняется тем, что пока жив автор, пока не сказано его последнее слово, очень трудно судить о том, чем является его творчество. Поэтому, рассматривая творчество нашего современника, американского юмориста Д. Седариса, мы берем на себя определенный риск. У нашего читателя может вызвать сомнение и тот жанр, в котором пишет Седарис. Его произведения находятся на грани юмористического рассказа и «стэндапа» — разновидности сольного юмористического выступления перед живой аудиторией. Но как увидим в дальнейшем, у автора есть некоторые причины для того, чтобы скрывать серьезные темы своих рассказов под маской комика.
Начало карьеры Дэвида Седариса, которое принесло ему широкую известность в Соединенных Штатах, связано с его выступлениями по радио. Это во многом наложило отпечаток и на формат его произведений, чаще всего он пишет в жанре короткого рассказа и эссе. На сегодняшний день вышло десять сборников этого автора, но лишь два из них переведены на русский язык. Произведения Седариса отличает самоирония, рефлексия и внимание к самым мелким деталям собственной жизни, жизни его семьи и окружающего общества в целом. Писатель с очень тонким юмором подмечает абсурдность некоторых аспектов современной действительности, которые для большинства людей представляются чем-то привычным и остаются незамеченными. Под маской шутки Седарис часто говорит о таких темах как глобализация, общество потребления, свободная любовь и расовая сегрегация, о которых в американском обществе принято говорить с большой осторожностью. При этом взгляд писателя на эти проблемы является одновременно взглядом изнутри и взглядом извне, по некоторым причинам, источник которых можно найти в его биографии.
Дэвид Седарис родился в 1956 году в штате Нью-Йорк, в семье, где кроме него было еще пять детей. В рассказе «Мясной соус из вяленой говядины» из сборника «Нагишом» писатель сознается, что их семья была далеко не бедной, «но не настолько далеко, чтобы удовлетворять все мои потребности. Мне хотелось жить в доме, окруженном не забором, а крепостным рвом с водой. Чтобы крепко спать по ночам, мне нужен был аэропорт, носящий наше имя» [1, с.11]. Здесь следует отметить интересную деталь. Очень часто культу успеха, который с середины ХХ века стал одной из составных частей массовой культуры, сопутствует культ потребления. У этого есть определенная логика. Писатели и кинорежиссеры, стараясь создать художественный образ человека, который добился успеха, используют некоторые художественные детали, иногда доведенные до степени гротеска, свидетельствующие о роскошной жизни и о том, как много этот человек может себе позволить. Впоследствии эти художественные детали, свидетельствующие о роскоши и финансовом благополучии, используются в рекламных роликах, попадают на страницы газет и становятся частью речевой культуры и сознания. Но в сознании ребенка, который воспринимает эти стереотипы с экрана телевизора, звенья логической цепочки утрачиваются. И в результате он считает, что успех, — это когда ты можешь позволить себе вот эти типичные предметы роскоши, и именно к этому следует стремиться.
Как можно заметить, здесь происходит довольно комичная ошибка. Члены общества потребления во втором и дальнейшем поколениях подменяют понятие успеха понятием потребления. И вместо того, чтобы судить об успехе с точки зрения карьерного роста, общественного блага или широкого признания своих заслуг, они судят о нем с точки зрения того, сколько человек может потратить. Поэтому вполне логично, что Д.Седарис использует юмор для того, чтобы указать на абсурдность этой ситуации. Следует отметить честность писателя, который в качестве члена этого общества описывает самого себя. Его взгляд на эту проблему, это взгляд изнутри. Но при этом автор вырос в довольно большой семье, где быть абсолютным эгоистом было технически невозможно, и потребительские амбиции юноши приходилось соразмерять с небольшим семейным бюджетом.
Впоследствии Дэвид поступает в университет Западной Каролины, потом переводится в другой университет, но покидает его, не закончив курса. Не желая жить за счет родителей, Дэвид несколько лет перебивается случайными заработками, такими как роль рождественского эльфа в супермаркете «Мейсиз». Этот опыт впоследствии находит отражение в рассказе «Дневники страны Санта Клауса» [7]. Наиболее постоянной из всех работ была уборка помещений в Нью-Йорке, которой Седарис занимался в течение многих лет. Одновременно с этим он поступил в Школу Института Искусств Чикаго. Начиная с 1977 года, он несколько раз выступал по радио с короткими рассказами, одновременно продолжая убирать чужие квартиры. Многие слушатели не могли поверить в то, что автор этих рассказов придет к ним домой помыть полы и специально вызывали его, чтобы лично удостовериться в правдивости этой истории. Известность и успех пришли к нему далеко не сразу, а достаток еще позже. Даже сейчас, в своих рассказах, писатель признается в том, что относится к роскоши с подозрением и всегда видит в ней какой-то подвох. По этой причине взгляд Седариса на общество потребления — это также взгляд извне.
Можно сказать, что автор занимает своеобразную позицию «на краю» общества потребления. Но при этом он весьма комично показывает, что люди, которые по каким-то причинам выходят за его рамки, воспринимаются другими людьми как неполноценные или ущербные, что тоже довольно абсурдно. В рассказе «Мы и они» из сборника «Одень свою семью в вельвет и коттон» описывается то, как по соседству с семьей Седариса жил мистер Томки, который «не верил в телевидение». Эта страшная новость быстро облетела весь квартал, и к семье этого человека спонтанно возникло особое отношение, подобное тому, какое складывается по отношению к инвалидам или недееспособным людям. У многих соседей сразу возникает ощущение, что если семья этого человека не смотрит телевизор, они наверняка должны вместо этого заниматься чем-то необычным или таинственным. Дэвид потихоньку подглядывает за ними и выясняет, что «Из-за отсутствия телевизора семья Томки была вынуждена общаться во время обеда» [3, с.10]. Ему это кажется очень странным, потому что все окружающие их семьи живут в том ритме, который предлагает им телевидение. По сути, оно задает обществу некие стандарты и все стремятся им соответствовать.
Здесь можно заметить, как точно эта ситуация соответствует сценарию, созданному в романе Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», где люди контролировались при помощи телевидения и почти прекратили общаться друг с другом. Их представления о добре и зле формировались под воздействием того, что они видели на экране. Способность мыслить самостоятельно перестала быть востребованной. Седарис никак не указывает на эту связь своего рассказа и мрачного предсказания Брэдбери, но сходство настолько очевидно, что его трудно не заметить. Отличие этих произведений заключается в том, что в романе Р.Брэдбери с заметной тревогой описано некое абстрактное будущее, а в произведении Д.Седариса с тонким юмором описано вполне конкретное настоящее. У читателя, почувствовавшего эту связь, возникает интересное чувство, что будущее уже наступило и мрачное пророчество сбылось, а мы ничего не заметили.
Седарис рассказывает, что все остальные семьи регулярно смотрят телевизор. Поэтому они знают, о чем надо говорить с соседями, что нужно купить для дома, во что одевать детей и как реагировать на реплики персонажей мультфильмов. Но семья мистера Томки не знает об этом и поэтому их поведение не укладывается в заданные рамки. Так, в канун праздника Хэллоуин семья Томки уезжала за город и вернулась уже после праздника. Традиционно в канун этого праздника дети ходят по домам, одевшись в костюмы ведьм, колдунов и других пугающих персонажей и получают в награду за свой костюм сладкие угощения. Но семья Томки решила, что время праздника не так существенно, как возможность доставить детям удовольствие, и пришла за угощениями, когда праздник уже закончился. Вдобавок к этому, костюмы детей тоже выглядели довольно странно: «Девочка оделась балериной, а мальчик изображал грызуна с плюшевыми ушами и хвостом из чего-то, смахивающего на удлинитель» [3, с.12].
Вполне понятно, что детям из семьи Седарис не хотелось делиться своими конфетами, поэтому они разбежались по комнатам и начали стремительно поедать подаренные им сладости. При этом Дэвид знает, что у него аллергия на шоколад и после нескольких съеденных конфет начнется головная боль, но чтобы конфеты не достались другому, он сидит и заталкивает их себе в рот, безуспешно пытаясь их прожевать. В этот момент его мать заходит в комнату и пытается забрать у него сладости, чтобы отдать их детям мистера Томки. Тогда мальчик начинает ломать их пальцами, только чтобы они не достались кому-то еще. В этот момент мать не только наказывает его, но и предлагает посмотреть на себя со стороны. Как пишет Седарис, перед его глазами возник мысленный образ, — «вот мальчик сидит на кровати, его рот измазан шоколадом. Он — человек и одновременно — свинья, окруженная мусором и набившая брюхо так, что другим ничего не осталось» [3, с.16].
В этот момент в рассказе достигает своего апогея образ человека общества потребления, потребительский инстинкт которого противоречит здравому смыслу. Седарис показывает всю абсурдность мотивации действий такого человека, — съесть лишь для того, чтоб не досталось другому. И здесь же становится понятным метод этого автора. Он сравнивает со свиньей и высмеивает себя, как члена общества потребления, но одновременно с этим он высмеивает и всё окружающее общество. Если бы он напрямую указывал обществу на его пороки и пытался бичевать его нравы, скорее всего, он не смог бы снискать широкой популярности. Возможно, критический смысл его произведений был бы более очевидным для читателей. Но, не имея возможности обращаться к широкой читательской аудитории, он бы не смог выполнить свою сверхзадачу как автора.
Скрывая подлинный смысл своих произведений под ширмой самоиронии, автор обращается к сознанию широкой публики с призывом посмотреть на себя со стороны. Только со стороны можно увидеть, что круг производства — потребления замкнулся, что многие вещи покупаются не потому, что они нужны или принесут объективную пользу, а потому, что они соответствуют стереотипу успешного потребителя. Но что же мешает людям осознать ложность такой позиции и увидеть себя со стороны в образе мальчика, набившего рот шоколадом? Дэвид Седарис отвечает на этот вопрос иронически: «Если бы это был единственный образ в мире, пришлось бы уделить свое внимание, но, к счастью, были и другие. Например, дилижанс с грузом золота. Новый блестящий кабриолет. Девушка с волосами, похожими на роскошную гриву, попивающая пепси через трубочку. Одна картинка сменяет другую — и так до новостей и всего, что после них» [3, с.16]. Мы видим, как в бескрайнем море развлекательной информации низкой степени релевантности, человеческое сознание быстро теряет нравственные ориентиры. Не имея возможности опереться на традиционные ценности, сознание принимает за них стандарты общества потребления, которые сами по себе, не несут никакой угрозы, но, к сожалению, не могут выполнять в обществе те функции, которые выполняли традиционные системы ценностей.
В результате этого происходит довольно странная подмена нравственных ценностей потребительскими ценностями, что выглядит до смешного абсурдно. Д.Седарис удивительно точно подмечает это в рассказе «Ночь над землей», где описываются первые впечатления автора от путешествия через Атлантический океан на самолете бизнес-классом. Когда пассажиры начинают готовиться ко сну, одевают пижамы и выстраиваются в очередь, чтобы почистить зубы, у Седариса это вызывает неожиданную ассоциацию с больницей. Причем, чем выше класс, тем тяжелее болен пациент. Он даже обращает внимание на то, что стюардессы в шутку называют бизнес класс «реанимацией», поскольку пассажиры постоянно требуют неусыпного внимания к себе. Причем чаще всего аргументом для их жалоб является апелляция к тому, что они заплатили за свой билет больше чем пассажиры эконом-класса.
В этом рассказе есть несколько примеров того, как потребительская этика одерживает верх над традиционной этикой. Прежде всего, это история о том, как пассажир первого класса грозился подать в суд на авиакомпанию за то, что рядом с ним посадили слепого человека с собакой. У него не было аллергии на собак, у него не было фобий, связанных с этими животными, просто «он не для того заплатил несколько тысяч долларов за билет, чтобы сидеть рядом с собакой» [2]. От себя автор замечает, что это можно считать одним из высших проявлений человеческой гнусности. Другая история связана с тем, что один из пассажиров во время полета постоянно плакал и не мог остановиться, поскольку летел на похороны к матери. И другие пассажиры стали жаловаться стюардессе, что он мешает им наслаждаться полетом и портит настроение, в результате его пересаживают на другое место, рядом с самим писателем. Их не смутило то, что он заплатил за свое место в бизнес-классе столько же, сколько и они. У них не было ни капли сочувствия к чужому горю. Единственное что тревожило их, это то, что они заплатили несколько лишних тысяч долларов за свой комфорт во время полета, а сейчас что-то может нарушить их комфорт. Вот довольно точный пример того, что потребительская этика может становиться агрессивной и отодвигать в сознании потребителя традиционную этику на задний план.
При этом Седарис продолжает иронизировать над собственным чувством потребительской гордости, обращая наше внимание, что путешествуя бизнес-классом мы платим за свой воображаемый комфорт значительно больше, чем получаем в реальности. Он приводит замечательный пример этому, когда описывает ситуацию, в которой он, получив положенный ему шарик мороженного, решился попросить еще один. Он ждал, что ему откажут, но стюардесса, улыбнувшись, подает ему дополнительную порцию. Герой рассказа счастлив, но потом ему в голову приходит, что он заплатил за билет около восьми тысяч долларов, и при этом получил лишнего мороженного на тринадцать центов. Выгода очевидна! Получается, что переходя на более высокий уровень потребления, человек получает лишь иллюзию своей привилегированности и защищенности. Ведь если самолет с пассажирами потерпит крушение, то вряд ли ангел смерти обойдет стороной пассажиров первого класса и бизнес-класса. Но человек настолько погружен в эту иллюзию, что без сочувствия относится к чужим несчастьям и бедам, будучи в полной уверенности, что его они обойдут.
В тексте рассказа несколько раз используются образы, которые указывают на то, что попытка отгородиться от действительности ощущением глубины потребительского комфорта, является лишь болезненным самообманом. В начале рассказа, автор описывает то, как пассажиры с полной серьезностью готовятся ко сну, хотя спать им предстоит не более четырех часов. Он иронически замечает, что смысл этого действия заключается в том, «чтобы обмануть свой организм: внушить ему, будто ночь длилась положенный срок, жалкая неглубокая дрема была полноценным сном, ты уже отдохнул и теперь заслуживаешь омлета» [2]. Также следует обратить внимание на то, что чувство комфорта в самолете весьма относительно. По сути, вы путешествуете на высоте одиннадцати тысяч метров над уровнем моря, в обществе ста или более других людей, будучи в течение нескольких часов замкнутым в очень ограниченном пространстве, где возможность передвижения сильно ограничена. Так, для того чтобы создать у пассажира иллюзию уединения, ему предлагается индивидуальный экран с возможностью выбора канала, индивидуальные наушники и индивидуальный контроль подсветки и вентиляции. Но эта иллюзия довольно неустойчива, впрочем, как и все остальные, поэтому ее приходится поддерживать и другими способами, например, игнорировать присутствие других людей.
Поскольку, как мы уже сказали в начале, Дэвид Седарис в течение всей своей жизни был на краю общества потребления, он не может в полной мере поверить в эту иллюзию своей потребительской защищенности и избранности. Вначале он пытается игнорировать человека, который сидит рядом с ним и оплакивает свою мать. Но врожденная способность к сочувствию одерживает верх над потребительской этикой, и автор сам вспоминает себя в минуты, когда он хоронил своих близких. Эти и другие воспоминания возвращают его к ощущению того, что реальная действительность полна жизненных драм, от которых нельзя защититься хрупкой иллюзией комфорта, даже заплатив за него несколько тысяч долларов. Финальная сцена рассказа описывает то, как автор, вспомнив о своих сестрах, родителях и далеком детстве, неожиданно для себя начинает плакать. Но эта сцена выглядит не горько, а комично, ведь не каждый день, путешествуя самолетом, вы сможете увидеть двух хорошо одетых сорокалетних мужчин, сидящих рядом и плачущих в уютных и просторных креслах бизнес-класса. Писатель не говорит этого напрямую, но используемый им образ довольно точно указывает на то, что потребительская иллюзия защищенности и исключительности этих мужчин растаяла и вот они сидят бок о бок на рейсе Нью-Йорк — Париж и «каждый хлюпает носом в своей собственной элитной лужице света» [2].
Опыт этого писателя и многих других убедительно доказывает, что чем глубже погружение в иллюзию, тем более болезненным становится возврат к действительности. Современная модель организации общества предлагает нашему сознанию и воображению множество красочных и ярких иллюзий. К ним можно отнести и тот специфический спектр иллюзий, который предлагает нам общество потребления. Но чем серьезнее мы говорим про эти проблемы, тем большее раздражение вызываем у окружающих нас людей, поскольку критика общества потребления всегда звучит как угроза личному комфорту и благополучию. Поэтому тактика обвинения и бичевания пороков в данном случае будет значительно менее эффективна, чем тонкий юмор или ирония. В контексте всего, сказанного выше, творчество Дэвида Седариса убедительно доказывает, что в современном обществе есть много проблем, о которых можно говорить в шутку, но думать нужно всерьез.
Литература:
- Седарис, Д. Нагишом/ Д. Седарис. — М.: Изд-во Иностранка, 2011. — 380 с.
- Седарис, Д. Ночь над землей/ Д. Седарис. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://snob.ru/selected/entry/18275
- Седарис, Д. Одень свою семью в вельвет и коттон/ Д. Седарис. — М.: Изд-во Вильямс, 2007. — 239 с.
- 20 Free Essays & Stories by David Sedaris: A Sampling of His Inimitable Humor [Электронныйресурс]. — Режимдоступа: http://www.openculture.com/2014/09/20-free-essays-stories-by-david-sedaris.html
- Journey Into Night by David Sedaris [Электронныйресурс]. — Режимдоступа: http://www.newyorker.com/magazine/2007/12/17/journey-into-night
- Michele Morano on David Sedaris’s “Journey Into Night” [Электронныйресурс]. — Режимдоступа: https://assayjournal.wordpress.com
- Santaland Diaries by David Sedaris. Transcript. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.thisamericanlife.org/radio-archives/episode/47/transcript
- Sedaris, D. Dress your family in corduroy and denim/ D. Sedaris. — Boston: Little, Brown and Co., 2004. — 257 p.
- Sedaris, D. Naked/ D. Sedaris. — Boston: Little, Brown and Co., 1997. — 291 p.
- The Official David Sedaris Site [Электронныйресурс]. — Режимдоступа: http:// www.davidsedarisbooks.com
