В сравнительно-исторических исследованиях 19 - начала 20 веков внимание большинства учёных-лингвистов было сосредоточено на фонетической стороне языковых единиц. Согласно О.Н. Трубачёву, роль семантической реконструкции, была «…пассивна и вспомогательна», о ней вспоминали лишь тогда, когда что-то оказывалось «не так» в результатах формальной реконструкции» [9, с. 109]. В последние 30 лет изучение содержательной стороны языка всё больше осознаётся как актуальное. Однако с исторической точки зрения лексическая семантика, в частности, продолжает оставаться малоизученной. Тем не менее в современной диахронической лексикологии общепризнанно положение о том, что анализ семантической истории современной лексики способствует созданию всё более полной картины её эволюции. Представляется очевидным, что первоначальным материалом эволюции в лексике служит исконная семантика, а потому задача её восстановления - одна из важнейших задач исторического языкознания.
В настоящей статье предметом рассмотрения является исконное значение глагола «бить», который принадлежит активной лексике современного русского языка и восходит своим происхождением к языку индоевропейской эпохи. Следует заметить, однако, что большинство словарей не только не раскрывает индоевропейскую семантику глагола, но и не приводит его древнюю праформу. Лишь в словаре А.Г. Преображенского отмечается праформа *bheia- со значениями ‘бить, ранить, убивать’. Как представляется, в виду многозначности первого компонента такая дефиниция не даёт ясного ответа на вопрос об исконной семантике. В этом случае на пути её реконструкции особенно ценным оказывается иной лексический материал. Как отмечает Ю.П. Чумакова, «…реконструкция семантического развития праслова возможна. Основу её до сих пор составляет процедура выявления и учёта семантики… считающихся родственными образований в языках близкого и отдалённого родства…» [11, с. 95]. К числу родственных образований принадлежат, с одной стороны, глаголы-соответствия в рамках индоевропейской языковой семьи, какими являются, например, фр. battre/abattre, англ. to beat. Инвариантная, общая часть их значений предположительно восходит к исконной ___________
* Автор выражает искреннюю благодарность Светлане Семёновне Аксёновой и Ларисе Айратовне Калимуллиной, которые оказывали мне неоценимую помощь и поддержку в процессе работы над содержанием настоящей статьи.
семантике праформы *bheia-. По данным переводных словарей, эта часть включает значения ‘рубить’, ’ломать’; ’избивать’ (в англ. яз. to beat up)’; ‘бить оружием, убивать’. С другой стороны, под родственными образованиями понимаются производные отглагольные наименования, содержащиеся в разнообразных индоевропейских языках. Благодаря т.н. отсылочному характеру семантики производных образований, существует возможность истолковать их значения через отсылку к мотиватору и, таким образом, сформулировать те или иные выводы о его семантическом объёме. Поэтому в своём исследовании мы обратили внимание также на эту группу слов, которые были выбраны составителям словарей из индоевропейских языков разнообразных ветвей: славянской, германской, кельтской, греческой и нек. др. Словарный материал показывает, что большинство таких производных образований представлено существительными с предметным либо процессуальным значением, скажем, арм. bir – ‘палка, дубинка, бич, секира’, стсл. БИЛО, нем. Beil – ‘топор’, чешск. bitva, болг. битка и ряд других. Наличие предметных имён в индоевропейских языках разных ветвей позволяет предположить, что для индоевропейцев было актуально именовать реальные объекты, связанные с денотативной ситуацией, обозначенной праформой *bheia-. На уровне номинативной деятельности такая связь реализуется в ономасиологическом признаке, который лёг в основу внутренней формы (мотивировки) указанных производных. По нашим наблюдениям, самой представительной группой среди них оказались предметные имена инструмента действия. По этой причине, а также ввиду ограниченного объёма статьи, остановимся подробнее именно на данной группе наименований, в которую входят обозначения искусственных и естественных орудий труда (bihal (дрвнем.) – ‘топор’, biail (ирл.)– ‘топор’, beataxe (англ.) – ‘мотыга, топор’, bir (арм.) – ‘дубинка’, phitros (греч.) – ‘дубинка’), орудий наказания (БИЧЬ (стсл.) – ‘бич’, bir (арм.) – ‘бич’, ‘палка, дубинка’, phitros (греч.) – ‘палка, дубинка’) и оружий (bidog (кимр.) – ‘охотничий нож’, bildr (дрисл.) – ‘наконечник стрелы’, bir (арм.) – ‘палка, дубинка, секира’, bihal (дрвнем.) – ‘секира’, phitros (греч.) – ‘палка, дубинка’) [10, с. 25-27]. Лексемы bir и bildr были взяты из работы [6, c. 96]. Функционирование вышеназванных инструментов состоит в ударном физическом воздействии субъекта-человека на разнообразные объекты природы. При этом сам процесс воздействия, как правило, носит деструктивный характер, то есть направлен на разрушение структурной целостности объекта на макро- или микроуровне [13, с. 1]. Компонентный анализ значений рассматриваемой группы слов, а также владение экстралингвистической информацией, даёт возможность гипотетически говорить о том, что в практическом опыте индоевропейцев деструктивное воздействие ударом могло служить целям деформации/разрушения твёрдого неживого объекта или же причинения боли живому существу/ его умерщвлению. В словарной дефиниции характер таких целей эксплицирован дифференциальными семами, в то время как способ их достижения (удар) соответствует интегральному компоненту значения имён инструмента. Скажем, «бич» определяется как ‘Туго перевитые верёвки или ремни, прикреплённые к рукоятке, служащие для подстёгивания животных, в старину – телесных наказаний’, где «подстёгивать» означает ‘подгоняя, легко ‘ударять чем-н. гнущимся, тонким’ [7, c. 49, с. 543, с. 765]. Лексеме «топор» дано толкование ‘Насаженное на рукоятку металлическое орудие для рубки с лезвием и обухом’, где «рубка» от «рубить» – 1. ‘Ударяя чем-н. острым, разделять на части, отсекать, размельчать’ [7, с. 803, с. 685].
Полученные результаты анализа образований, диахронически родственных русскому глаголу «бить», позволил нам связать его исконную семантику с несколькими денотативными ситуациями, а именно: деформация/разрушение твёрдого неживого объекта, причинение боли живому существу/ его умерщвление (ср. также родственные готск. banja, срирл. bith – ‘рана’). Естественным образом возникает вопрос о статусе семантических единиц, каждая из которых репрезентирует определённую ситуацию ударного воздействия. Действительно, как квалифицировать эти единицы: как самостоятельные/ зарождающиеся значения полисемичной праформы или же как омонимы? Признать их омонимами мешает наличие у них общего содержательного компонента ‘удар (-ы)’. Отсутствие письменности в индоевропейский период не даёт возможности судить о том, насколько устойчивыми были содержательные единицы индоевропейских праформ, а также формулировать бесспорные утверждения об их статусе в лексико-семантической системе языка того времени. Поэтому в работах, посвящённых исторической (а в частности, индоевропейской) семантике гораздо чаще встречаются гипотезы, нежели категоричные утверждения. Так, в изученных нами исследованиях преобладает гипотеза о т.н. синкретизме как особенности смысловой структуры индоевропейских праформ, которую В.В. Колесов** характеризует следующим образом: «…синкретизм языковых знаков отражает реальность вещного, предметного мира в его целостности, когда слово обозначает вещь во всей связности её признаков,
_______________
** Помимо В.В. Колесова к выводу о семантическом синкретизме древнего слова (индоевропейского, праславянского и даже древнерусского) приходят О.Н. Трубачёв [9], Ю.П. Чумакова [11], Л.А. Калимуллина [4]. О.Н. Трубачёв, к примеру, говорит «…о сложности, синкретизме смысловой структуры праславянского слова в противовес умозрительному представлению о древней первоначальной простоте» [9, с. 98]. Л.А. Калимуллина отмечает синкретизм (диффузность) значения древнерусского слова, основываясь на результатах анализа обозначений эмоций в древнерусском языке [4, с. 140 - 141] .
которые ещё не дробятся на оттенки и части…» [5, с. 636]. Такой взгляд на мир возможен в случае, если ведущим принципом мышления является метонимический, позволяющий называть одним именем смежные предметы, явления, ситуации.
Опираясь на наши наблюдения, а также на материал других диахронических работ, вероятно, можно вести речь о том, что в содержательной стороне индоевропейского *bheia- выявленные семантические единицы были действительно синкретичными. Праформа *bheia- была способна обозначить как более общую ситуацию воздействия человека ударом, так и более частные, специализированные ударные воздействия, которые в современных индоевропейских языках разведены самостоятельными значениями глаголов. По-видимому, в силу таких факторов, как высокая степень метонимичности мышления индоевропейцев, существенное и наглядное сходство ситуаций воздействия ударом, специализированные семантические единицы в индоевропейский период ещё не стали отдельными, т.е. ещё не произошло преобразования такого «…более общего (широкого) значения и замена его более узким (специальным)» [Ахманова 1966, с. 448]. Однако, как представляется, проблема синкретизма индоевропейской семантики и условий его возникновения ещё не решена до конца и требует дальнейшего изучения в русле сравнительно-исторических исследований.
Литература
1. Аракин В.Д. Англо-русский словарь.- М.: Изд-во иностр. словарей, 1982.
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М.: Сов. энц., 1966.
3. Гак В.Г. Новый французско - русский словарь. - М.: Русский язык. 2000.
4. Калимуллина Л.А. Семантическое поле эмотивности в русском языке: диахронический аспект (с привлечением материала славянских языков).– Уфа: РИО БашГУ, 2006.
5. Колесов В.В. История русского языка.- СПб:Фил. фак. СПбГУ, 2005.
6. Левицкий В.В. Семантический синкретизм в индоевропейском
и германском // Вопросы языкознания.- 2001, №4.
7. Ожегов С.И. ,Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка.- М.: ООО «ИТИ Технологии», 2003.
8. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка: В 2-х томах. Т.1 (А-О). – М.: Наука, 1959.
9. Трубачёв О.Н. Реконструкция слов и их значений. – M.: Языки славянской культуры, 2004.
10. Трубачёв О.Н Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. Вып 1 (* bez – bratrъ).- М.: Наука, 1975.
11. Чумакова Ю.П. Семантическая эволюция праславянского *zica.- Уфа: Издательство Башкирского государственного университета, 1979.
12. Фасмер Макс. Этимологический словарь русского языка: В 4-х томах. Т.1 (А-Д). - М.: Прогресс, 1967.
13. Фаткуллина Ф.Г. Особенности семантики деструктивной лексики в современном русском языке. – СПб.– Бирск, 1996.
14. Шанский Н.М. Краткий этимологический словарь русского языка. Пособие для учителя.– М.: Учпедгиз, 1961.
