В последние десятилетия интенсивно развивается практика изучения творчества С. Есенина посредством расширения его историко-культурного контекста и обнаружения разнообразной системы архетипических, ритуально-мифологических, хронотопных, диалогических и других художественных «кодов».
С. А. Есенин остро чувствовал появление новых составляющих человеческого бытия, которые со временем, составили основные положения экзистенциальной философии и литературы XX века, а именно: ощущение утраты миром веры в Бога; отчуждение человека от общества и от самого себя; опасность тотальной «стандартизации» личности, способной свести к нулю уникальность каждого отдельного человека.
Экзистенциальная проблематика есенинского творчества в первую очередь связана с определением кризисного сознания современного человека, переживающего утрату традиционных ценностей: связи с предками; единства с миром, людьми, природой; отрыв от православной веры и т. д. Духовный разрыв между исконно близкой человеку почвенной стихией и новой реальностью, проникнутой духом урбанизации, во многом определяет трагические экзистенциальные мотивы мироощущения и творчества поэта.
С. Есенин чувствовал себя «чужим», «посторонним», «лишним» в своём отечестве, подобно героям А. Камю, Ж.-П. Сартра, и других зарубежных писателей-экзистенциалистов: «Нет любви ни к деревне, ни к городу…» («Не ругайтесь! Такое дело…»), «Грустно стою я, как странник гонимый, Старый хозяин своей избы…» («Синий туман. Снеговое раздолье»), «Язык сограждан стал мне как чужой, В своей стране я словно иностранец» («Русь Советская») [5, с. 56, 84, 112].
Поэма «Анна Снегина» занимает особое место в творчестве С. Есенина. По свидетельству жены поэта С. А. Есениной-Толстой,««Анна Снегина» в значительной степени автобиографична. В ней отразились некоторые моменты из личной биографии поэта, и революционные события в Петрограде, и в деревне, очевидцем и участником которых был сам Есенин» [5, с. 451]. Подтверждение этому факту мы можем найти и в самом тексте произведения. Герой поэмы, как и её автор, носит имя Сергей, совпадают также и другие детали: «поэт», «блондин… с кудрявыми волосами», герой читает Анне «стихи про кабацкую Русь» [5, с. 168, 173]. В поэме Есенин отразил и судьбу народа в условиях революции и собственные переживания по поводу происходящего в России. В произведении воссоздается, по сути, абсолютно экзистенциальный ракурс восприятия — через противоречия частной судьбы, индивидуального сознания героя, за которым скрыта трагедия целого народа.
Мотивы «отвержения цивилизации», поиска «изначальной человечности характерны для многих экзистенциальных произведений. Эти тенденции нашли отражение и в духовно-творческих исканиях С. Есенина: в одной из центральных тем лирики поэта — теме «ухода и возвращения». Как отметил русский литературный критик Г. Адамович, данная тема проистекает из библейских мифологических сюжетов о потерянном рае и возвращении блудного сына. Однако можно заметить сходство этой темы и с идеей Гегеля о «развитии как обогащении духа через добровольный уход от себя в чужую стихию и возвращение с победой» [1, с. 96]. Экзистенциальная философия позиционирует «уход» как «необходимый момент развития»: только оставив родной дом, испытав необходимые трудности, можно укрепить собственный дух, по-настоящему обрести себя. Другими словами, развитие — это возвращение к истокам, соединение с собой через добровольную разлуку, временную утрату [9, с. 164].
Замысел поэмы «Анна Снегина» вероятнее всего сложился у Есенина после поездок в родное село Константиново в 1924 г. По свидетельству А. К. Воронского, вернувшись в Москву, Есенин некоторое время ходил задумчивый и как будто потерявший что-то в родимых краях: «Все новое и непохожее. Все очень странно» [5, с. 441]. Работать над поэмой Есенин начал вдали от родины, на Кавказе. О своем творческом подъеме в эти дни Г. Есенин писал А. Бениславской (письмо от 17 дек. 1924 г.): «Работается и пишется мне дьявольски хорошо. <…> Я слишком ушел в себя и ничего не знаю, что я написал вчера и что напишу завтра. Только одно во мне сейчас живет. Я чувствую себя просветленным, не надо мне этой глупой шумливой славы, не надо построчного успеха. Я понял, что такое поэзия. ‹...›. Так много и легко пишется в жизни очень редко» [5, с. 453].
В самом произведении мотив испытания духа через разлуку с родными местами отражен в финале поэмы — в лондонском письме Анны: «Так часто мне снится ограда, Калитка и ваши слова. Теперь я от вас далеко... Я часто хожу на пристань И, то ли на радость, то ль в страх, Гляжу средь судов все пристальней На красный советский флаг. Теперь там достигли силы. Дорога моя ясна... Но вы мне по-прежнему милы, Как родина и как весна» [5, с.186–187].
Однако, есенинский «уход» связан с попыткой преодоления возникшего «отчуждения», с поиском возможностей примирения с собой и миром, с обогащением личности в духовном плане и последующим возвращением к исходным рубежам [12, с. 100].
Лирический герой поэзии Есенина находится во внутреннем конфликте с существующей реальностью. В этом его сходство с героями экзистенциального типа, для которого характерно «стихийное изумление человека, свидетеля, случайно… заброшенного в «готовый» современный мир» [10, с. 79]. Человек обнаруживает своё внутреннее несоответствие современной цивилизации. Лирический герой Есенина в поэме «Анна Снегина» обнаруживает в себе черты, созвучные данной философии: «Я понял, что я — игрушка, В тылу же купцы да знать, И, твердо простившись с пушками, Решил лишь в стихах воевать» [5, с. 161].
Опасность, угрожающую основам сознания человека, Есенин выразил в своем творчестве достаточно полно именно потому, что в глубине души он всегда оставался человеком и художником слова, сохраняющим прочные связи с национальной духовной традицией [13, с. 68].
Таким образом, творчество С. Есенина в целом и поэма «Анна Снегина» в частности, созвучны идеям европейских экзистенциалистов. Однако помимо этого проблематика произведений Есенина созвучна с философией русских экзистенциалистов — Л. Франка, Л. Шестова, Н. Бердяева и других. Своеобразие русского экзистенциализма заключается в его ориентации в первую очередь на этическую сторону бытия. «Экзистенциализм русской литературы, прежде всего, связан с проблемами вины и совести», восходящими к «христианской традиции» [3, с. 94]. Тема вины и совести является неотъемлемой частью есенинского творчества. Н. Оцуп называл совесть «музой Есенина» [8].
В творчестве С. Есенина экзистенциальные мотивы знаменуют особый способ мировосприятия, заключающийся в способности поэта раскрывать общечеловеческие духовные понятия через индивидуальное сознание героя.
В «Анне Снегиной» на примере жизни одного человека показана история всей страны. Судьба деревень Радово и Криуши — это иллюстрация духовно-нравственной и социальной ситуации в России. Царящее в них бунтарство ставит героев в особую, «пограничную ситуацию», заставляет их проявить все присущие им качества. Возница, Сергей, мельник, старуха, Анна, Прон, Лабутя, — каждый из них по-разному представляет будущее России и показывает себя в экстремальных обстоятельствах. Поэма построена на нравственной антитезе: добро — зло, свой — чужой, самой значимой характеристикой героя становится его принадлежность к определенному кругу: «Ты — свойский, мужицкий, наш» [5, с. 170]. Все люди и события воспринимаются по отношению к понятию «Родина». Основным для творческого метода С. Есенина является чувство Родины, определившее и особенности сюжета и жанра поэмы «Анна Снегина». По этой причине и главная героиня — Анна, уехавшая в Лондон, но по духу всё же оставшаяся русской, намного ближе и роднее автору, чем, например, Лабутя, давно утративший связь со своими корнями.
Поэма имеет устно-разговорный характер, что мы можем почувствовать с самого начала повествования. Во всех главах поэмы представлена диалогическая и монологическая речь (рассказ возницы, монолог автора-повествователя, диалоги лирического героя с мельником, старухой, Анной, Проном и другими). Такая форма позволяет не только поведать о происходящем, но узнать об авторской характеристике персонажей. Ёмко и четко характеризует повествователь Лабутю: «При всякой опасной минуте Хвальбишка и дьявольский трус» [5, с. 179]. Не случайно Лабутя не имеет в поэме рассказа от своего лица. По мысли С. Есенина, герой, чуждый народной правде, не способен на акт словотворчества. То, что предложено читателю в качестве монологов Лабути — пьяные россказни негодяя и лгуна. Автор отмечает, также, распространенность слухов, толков, пересудов: «На корточках ползали слухи, Судили, решали, шепча. И я от моей старухи Достаточно их получал…» [5, с.171]…
Ситуация многоголосного, неслаженного хора формирует картину мира в поэме. Герои выражают свои взгляды и жизненные идеалы, каждый в своём рассказе. С помощью цепи диалогов-рассказов создается цельность поэмы и возникает диалог сознаний.
Отличительная черта С. Есенина — отсутствие экзистенциального скептицизма по поводу высшего смысла бытия. Возможно, поэтому, несмотря на нотки сомнений, тоски и душевной усталости в поэзии Есенина, в ней присутствует также пафос светлой веры и любви к жизни. Справедлива, на наш взгляд, точка зрения В. Хазана: «Есенин по характеру своего дарования, по цельности мирочувствования и творческого мышления вовсе не пессимистический поэт, склонный к угрюмой мизантропии…». Но вместе с тем «его одолевала тяга познать мир в «минуты роковые» трагических конфликтов и противоречий. Мотивы блужданий, утраты перспективы и цели столь же органичны для есенинской концепции пути, как и процесс оптимистического обретения веры в правильность избранной жизненной дороги» [14, с. 71].
А. Лагуновский исследовал экзистенциальную проблематику произведений Есенина, а также предпринял попытку применить к его творчеству методологию фрейдистского психоанализа. Однако стремление обнаружить в создании «культа родины», проявление у поэта своеобразного Эдипового комплекса, «не только духовное, возвышенное, но и плотское, телесное чувство к родине-матери» [7, с. 38], искажает естественный характер взаимосвязи природы и человека, выраженный во всем творчестве Есенина. Идея связи человека и природы, стоящая в центре «органической философии» Есенина проистекает из древнейшей мифологической традиции, а вовсе не из аномальных явлений подсознательного характера. К применению психоанализа в сфере искусства следует относиться с осторожностью. Об этом отечественные философы писали ещё в 20-е годы XX века. В статье И. Григорьева «Психоанализ как метод исследования художественной литературы» автор отметил: «Если наперед быть уверенным, что всякое литературное произведение лишь сублимация Эдипова комплекса, то при беспредельной гибкости этого построения, которое легко повернуть и вывернуть как угодно, можно без всяких усилий в любом произведении в два приема обнаружить наличие Эдипова комплекса. Вместе с тем литературное исследование должно будет прекратиться» [4, с. 151]. Однако, уже имеется положительный опыт применения психоанализа, в частности, «теории архетипов» К. Юнга и концепции «коллективного бессознательного» к интерпретации произведений С. Есенина [2, с. 383].
В художественном отношении творчество Есенина в целом является сложным синкретическим мегатекстом, в котором сосуществуют на уровне архетипов и образов разные мифоязыческие, мифохристианские тенденции.
Интерпретация есенинского творчества в свете разнообразных научных подходов предполагает использование в исследовательской практике и таких методов анализа, как психоаналитический и экзистенциальный. Ранее эти методы практиковались преимущественно западными исследователями и отвергались отечественной филологической наукой. Надо полагать, что на современном этапе ее развития их применение вполне обоснованно в пределах присущих им возможностей.
Литература:
- Адамович Г. Сергей Есенин (к 10-летию со дня смерти) // Русское зарубежье о Есенине: Воспоминания, эссе, очерки, рецензии, статьи: В 2 т. / Сост., вступ. ст. и коммент. Н. И. Шубниковой-Гусевой. М., 1993. Т. 1. 435с.
- Верещагин О. А. Феноменология «телесности» и современные практики философской рефлексии // Мир науки, культуры, образования. 2014. № 4(47). С. 383–385.
- Воронова О. Е. Мировое есениноведение: современные аспекты интерпретации творчества С. Есенина// Филологические науки. 1992. № 2. С. 81–94.
- Григорьев И. Психоанализ как метод исследования художественной литературы // Психоаналитический вестник, № 10, М., 2002, с.150–151.
- Есенин С.А. Стихотворения и поэмы/ Б-ка поэта. Малая серия, Л., 1990. – 720 с.
- Кирьянов С. Н. Поэма «Черный человек» в контексте творчества С. А. Есенина и национальной культуры/ Министерство общего и профессионального образования РФ Тверской государственный университет (Учебное пособие)Тверь, 1999, – 112 с.
- Лагуновский А. М. Художественная концепция действительности в творчестве С. А. Есенина (категория отчуждения: Минск, 1993. — 83 с.
- Оцуп Н. Сергей Есенин // Русское зарубежье о Есенине Т. 1. 6. Бердяев Н. А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. Париж: Ymca-Press, 1983, — 572 с.
- Пяткин С. Н. Пушкинская традиция в поэме С. А. Есенина «Анна Снегина» // Русская литература. 2007. № 2. С. 157–173.
- Тавризян Г. М. «Изумленный свидетель» (еще раз об экзистенциалистской этике) // Философия марксизма и экзистенциализм: Сб. ст. / Под ред. И. С. Нарского, Т. И. Ойзермана. М., 1971. С. 53–89.
- Трофимов А. За строками «Анны Снегиной» // газ. «Сов.культура». — М., 1980. — Вып. 21 окт.. — № 85. — с. 59–68
- Фандо Р. А., Валеева Е. В. Формирование личности на стыке ее художественно-антропологических и биологических свойств // Вопросы культурологи. 2014. № 3. — С. 98- 102.
- Фортунатова В. А., Фортунатов Н. М. Текст и текстология в пространстве русской классической литературы// Вопросы развития филологии и литературы в России и мире. Современная литература и культурные традицииМатериалы II Всероссийской научной Интернет-конференции с международным участием. Сервис виртуальных конференций PaxGrid; ИП Синяев Д. Н.. — Казань, 2014. — С. 65–70.
- Хазан В. И. Проблемы поэтики С. А. Есенина. М.; Грозный, 1989, — 276 с.
