Идея абсолютной музыки в философии А. Лосева
Карпенко Елена Алексеевна, аспирант
Донбасский государственный педагогический университет (г. Славянск, Украина)
В статье обобщается основное содержание философской концепции музыкального творчества, разработанной в творчестве А. Лосева. Соотношение музыкального и философского выявлено в контексте реконструкции идеи абсолютной музыки, характерной для интеллектуальной культуры рубежа веков.
Ключевые слова: философия музыки, феноменология, абсолютная музыка, эйдос, число.
Философско-музыкальные исканиявыдающегосяроссийскогомыслителяА. Лосеваимеютширокий диапазон — отдневниковыхзаметокдо фундаментальныхработ — и заслуживают пристального вниманияи тщательного исследования.Философскиевзглядымыслителянамузыкускладываются в целостнуюсистему, котораяпредставляетсобойфилософскуюконцепциюмузыкиА. Лосева. Выходя за рамкимузыковедческойплоскости, которая насыщенатерминологией, биографическимифактами и полнадогматизма, А. Лосевосуществляетпопыткупознатьмногомерностьмузыкально-звукового пространства, рассматриваяразличные аспектыбытиямузыки:отсимволического выражениясамойсебя до ученияо гармониисфер.В работахА. Лосевамынаходимразмышленияо природебытиямузыки, смыслесуществованиямузыкив мирелюдей, попыткиобосноватьфеноменмузыки. Философрассматриваетмузыкупод разнымиугламизрения, с позиций различныхфилософскихтрадиций: в фокуспопадаетмузыкально-математическая гармонияплатоново-пифагорейской концепциичисла, плотиноватеориявремени, прокловаразработкачисла, гегелевскаяабсолютнаямузыка, шопенгауэровскаямироваяволя,ницшевскаятрактовкааполлонийско-дионисийского, франковскоетолкованиячисла, соловьевскоеучение о всеединствеи др.
ФилософскиепредставленияА. Лосевао музыкеотличаютсямногогранностью, в еготворческихработахмынаходимтесноесплетениеонтологического, логическогои историческогоначал. Страницыфилософско-музыкальных трактатовмыслителя исполнены многочисленных определенийчтоестьмузыка — это и выражение, и символ, и жизнь числаво времени, и гилетически-меональна стихия, идеальная, являющаяся искусством.И такое разнообразие дефиниций неудивительно, ведь сама природа феномена музыкипарадоксальна относительно человеческой логики — мир музыкального бытия «чудовищно своеобразен» [4, с.419]. «Парадоксально существование музыки, парадоксально, что мы вообще что-то знаем о музыке, но самое парадоксальное, что у нас есть возможность говорить о ее парадоксальности. А. Ф. Лосев описывает музыку в границах языка, и этим объясняются все неточности и трудности, с которыми сталкивается исследование: неизречимое необходимо перевести в его противоположность — в мир понятий» [7].
Известно, что музыка в жизни А. Лосева занимала уникальное место: отец ученого был талантливым скрипачом, сам А. Лосев получил профессиональное музыкальное образование, более того, живой интерес к музыке с юношеской страсти постепенно перерастает в мыслительно-творческое пространство, на котором произрастают философско — музыкальные интуиции мыслителя. Унаследовав от отца страсть к математике и музыке, «размах идей», «вечный поиск и наслаждение свободой мысли», от матери — строгое православие и нравственные устои, А. Лосев творит свой собственный микрокосм, в котором приоритетными являются стремление к осознанному знанию, не зашоренному мышлению в гармоничном сочетании с верой.
Первые научные публикации молодого А. Лосева, посвященные музыке, датируются 1916 годом — это, исполненные оптимизма, музыкального восторга и философских поисков, «Два мироощущения» (из впечатлений после «Травиаты») и «О музыкальном ощущение любви и природы» (к тридцатипятилетию «Снегурочки» Н. Римского-Корсакова). В этих работах мыслитель решается истолковывать музыкальные произведения, применяя философские категории, чтобы как можно глубже раскрыть глубинные пласты музыкального бытия. «Ведь музыка, как искусство звуков, изображает наиболее интимные и глубокие корни вещей. Звук идет из глубины и говорит нашей глубине» [4, с.626]. В поле зрения философа попадает музыкальное познание, чистая и структурная музыка, чистый музыкальный опыт, типы музыкального мироощущения и их оформленность.
Из всех видов познания мира А. Лосев выделяет музыкальное познание как таковое, самостоятельное и самодостаточное. В музыке философ видит «первоначальную, до-образную и вообще до-структурную основу или чистый музыкальный опыт» [4, с.604] и структурную музыку, которая уплотняется до образа и слова. Образцом чистой музыки, по мнению А. Лосева, являются квартеты Л. Бетховена, сонаты А. Скрябина, симфонии Ф. Шуберта, к структурной музыке философ относит «Петрушку» И. Стравинского.
Устремляя свою мысль к пространственно-временному континууму музыки, мыслитель фиксирует полный хаос, ведь музыка не создает никаких предметов, она изображает чистую сущность предмета, но не сам предмет. Вероятно, эта сущность является «неизмеримо более общей, чем индивидуальность предмета, и потому она может соответствовать бесконечному числу пространственно-временных предметов» [4, с.604]. Чистой музыке не присуща познавательная оформленность, и потому пространственно-временной пласт бытия остается за ее пределами, она оперирует смыслами и сущностями предметов, изображая их чистое качество, в отличие от чистой мысли, которая имеет познавательную оформленность, однако не охватывает чистое качество и сущность предмета.
А. Лосев выделяет два основных типа мироощущения: созерцательное и действенное и рассматривает их в метафизической и психологической плоскости. Созерцательному типу присуща логика, покой, ясность, оптимизм, это «мир чистых зеркальностей и пластичностей» [4, с.631]; действенный же — глубинный, изображающий хаос, до-логическую структуру чувства, экстатический, иррациональный, пессимистический, это «мир слепых и аморфных ликов, мир бесформенного, мятущегося множества» [4, с.631]. «Гегелевское понятия и шопенгауэровская воля, если им не предпосылать, понятия субъекта, а рассматривать их как чистые предметности, — суть онтологические характеристики как раз этих двух мироощущений в отношении их объекта. Наиболее глубоко эта антитеза восчувствована у Ницше, который рискнул отождествить ее с различием греческих божеств — Аполлона и Диониса» [4, с.625].
Философ предлагает проследить оформленность мироощущения в области чистого музыкального опыта на конкретных музыкальных примерах. А. Лосев выстраивает следующий музыкальный ряд оформленности чистой музыки по нисходящей: органная прелюдия Еs-dur И.-С. Баха, скрипичный концерт Л. Бетховена, вторая симфония С. Рахманинова, «Полет Валькирий» Р. Вагнера, «Прометей» А. Скрябина. Для классификации типов музыкального мироощущения философ использует принцип актуальности личности и выделяет следующие типы: эпический, когда душа погружается в покой и предметы воспринимаются в их разобщенности и внеличной данности; драматический, когда музыка заставляет душу как бы воплотиться в предметы, стать ими и тем самым как бы уничтожить эти предметы; лирический, когда музыка сохраняет предмет как будто бы созерцаемым и, тем не менее, побуждает некоторым образом и вживаться в него [4, с. 605].
Исходя из этого, философ утверждает, что «наиболее совершенным и великим произведением вообще человеческого творчества является музыкальная драма, где первичная, бесформенная основа музыки доходит до Логоса и зацветает образом» [4, с. 606]. А. Лосев отмечает, что рождающиеся образы сугубо символичны и являются лишь внешним выражением музыки, которая остается чистой сущностью мира, невыразимой, а потому и требующей символики. Музыка, которая достигла степени образа, уже не является первичной и чистой музыкой, преодолевая хаос она «готова обручиться со светом и последней гармонией истинного и вселенского Слова, Логоса» [4, с. 612].
Концентрируя внимание на музыкальной драме, философ подчеркивает, что именно в ней происходит глубинный синтез звука и слова, которые в своем первоначальном значении являются абсолютно несовместимыми: первый является носителем чистого качества и до-предметности, в то время как второе представляет оформленность и структурность. Каким же образом происходит гармоничное сочетание звука и слова в музыкальной драме? А. Лосев предполагает, что слово, наделенное поэтичностью, теряет свою первоначальную оформленность, в свою очередь чистое музыкальное бытие в своем развитии приобретает формы и «напрягается до слова, до Логоса» [4, с. 606]. Философ подчеркивает важность принципа оформления, как в гносеологическом аспекте — описательное изображение структуры познания, так и в метафизическом — характеристика степени приближения первобытно-единого хаоса к вселенской свободе всеединства. [4, с. 613].
Свои философско-музыкальные находки А. Лосев проецирует на оперу «Снегурочка» Н. Римского-Корсакова, которая, по мнению философа, сочетает в себе лирическое, эпическое и драматическое, являясь символической драмой. Музыкальное напряжение в опере достигает высшей степени выраженности и благодаря этому внутреннему оформлению появляется образ. «Музыка расцветает символом... она изнутри освещает рождающуюся здесь мифологию» [4, с. 621]. Личная актуальность в весенней сказке Н. Римского-Корсакова поднимается к наивысшим ступеням гармонии, и образы музыкального мироощущения удивительно совершенны. В опере отсутствует взрывчатость, которая предусматривает переход из одного плана бытия в другой, например, от земного к небесному, действие разворачивается в области уже достигнутой блаженной жизни. Космическое и реальное, чисто человеческое сливаются, благодаря чему возникает единство народной музыки и мифологии. Музыка, соединяясь со словом, находит смысл, одновременно слово объясняет музыку «называет ее глубинным чувством любви и природы» [4, с. 621].
По мнению А. Лосева, наивысшего развития современная музыка достигает в произведениях Р. Вагнера и А. Скрябина, которые отражают мировую действительность настоящего, исполненную разобщенности и диссонанса и порождающую дионисийскую бездну.Масштабностьи глубина«Тристана и Изольды», мятежный дух«Поэмы экстаза» контрастируют с простотойиясностью«Травиаты» и «Снегурочки». Однакомыслительуверяет, что «До этойпростотынадодорасти. Ведьначалои конецмудростиодинаковы:наивность» [4, с. 636]. А. Лосевпредполагает, что обновлениемирапроизойдётпри условиисочетанияскрябинскоготемногои иррациональногозвукосозерцанияс ласково-солнечным итальянским и славянским мелосом.
Следующим важным музыкально-философским исследованием А. Лосева является «Очерк о музыке» (1920 г.), в котором мыслитель занимается разработкой вопросов, затронутых в предыдущих работах. Так, на передний план выступает строение музыкального произведения и его коррелят — адекватное переживание, одной из форм которого является интенциональность. Очевидно, что А. Лосев опирается на феноменологию Э. Гуссерля, понимая интенциональность как направленность сознания на музыкальный эйдос как таковой [2, с. 1055]. Для этой формы переживания характерны три определенности: напряжение, личная актуальность и объективное оформление, которые философ считает необходимыми для изучения и понимания музыкальных произведений. Однако этого недостаточно, должна существовать еще и качественная характеристика каждого произведения, выражением которой, по мнению А. Лосева, является миф. В отличие от образа, с его психологическим наполнением, миф более объективен, ему присущ гносеологический характер, он выражает сущность бытия, а не изображает пространственно-временные события. Согласно этому, «каждое данное музыкальное произведение допускает бесчисленное количество мифологизаций» [4, с. 653], под мифологизацией мыслитель понимает «узрение сущности в образах и понятиях ума» [4, с. 653] и ее выражение с помощью привлечения событий и форм пространственного мира. Мифологизируя относительно определенного музыкального произведения, человек пытается найти необходимые слова, чтобы адекватно выразить сущность произведения, диапазон таких поисков достаточно широк, равно как и количество создаваемых мифов. «Однако форма соединения элементов (образов, понятий и т. д.) каждого такого мифа будет общеобязательна; она предопределена ритмикой и метрикой (произведения), его напряжением, актуальностью и оформлением, выбором тембров и мелодий, и т. д». [4. с. 653]. Далее А. Лосев на примере пятой симфонии Л. Бетховена, создавая миф о Хаосе и Личности, их борьбе и соединении, делает глубокое абстрактно-мифическое описание этого произведения.
В «Очерке о музыке», восходя к основам метафизики в понимании музыки, А. Лосев отождествляет абсолютное бытие и музыку, — это, по мнению сербского исследователя лосевского творчества М. Узелаца, указывает «на истинное бытие и природу музыки... и открывает отношение «музыка и Ничто» (как обратная сторона Бытия), что вплотную подводит к пониманию Музыки как Тишины» [7].
Важным этапом в развитии лосевской музыкально-философской мысли является период сотрудничества с выдающимися теоретиками музыки в Государственном институте музыкальной науки (20-е годы). Философ был хорошо знаком с теорией ладового ритма Б. Яворского, оригинальным учением о музыкальной форме, так называемым метротектонизмом, Г. Конюса, в котором А. Лосев находит много созвучных размышлений относительно сочетания диалектической философии с эмпирической эстетикой в выражении идеального числа, когда «глубина и тайна творчества зацветает точеным символом — фигурных чисел» [4, с. 583]. На теорию музыкального анализа Г. Конюса А. Лосев ссылается в работе «Музыка как предмет логики», а самому автору теории мыслитель посвящает статью «Памяти одного светлого скептика». Работая в составе Комиссии по изучению слухового восприятия, А. Лосев занимается разработкой методов эмпирико-психологического исследования слуховых ощущений, как при восприятии отдельных звуков, так и более или менее сложных музыкальных комплексов [5]. Философско-музыкальные интуиции мыслителя в этом интервале времени находят воплощение в произведениях «Философия музыки В. Ф. Одоевского как образец учения о музыке в эпоху романтизма» и «Полемика Ницше против Вагнера» (1926).
Читая курс эстетики в Государственной академии художественных наук Московской консерватории (1922–1929), А. Лосев профессионально общается с гениальными носителями музыкального знания: М. Гнесиным, Г. Нейгаузом, Н. Мясковским и др., публикует рецензии в музыковедческих изданиях. В этот период лосевское философское постижение музыки определяют темы очерков: «Феноменология абсолютной или чистой, музыки с точки зрения абстрактно-логического знания», «Музыка и математика», «Логика музыкальной формы», «Логическая структура двух основных законов музыкальной формы», которые войдут в монографию мыслителя «Музыка как предмет логики» (1927). Исследуясущностнуюструктуруабсолютноймузыкис помощьюпринциповформальнойлогики, философприходит к выводу, чтообъяснитьмузыку, применяязаконылогики, невозможно. Глубиннуюсущностьмузыкифилософартикулируеткак«жизньЧиславо Времени».
Впервомочерке«Феноменологияабсолютнойиличистой, музыкис точкизренияабстрактно-логического знания» прослеживаютсянеоплатоническиемотивыфилософа, которыйприменяетизлюбленный методфилософствованияСократа, о которомидетречьв диалогеПлатона«Теэтет», а именномайевтику. Свое повествование А. Лосевначинает с размышлений «Что естьмузыкав своемэйдосе?», и по рядунаводящихвопросовпосленеверныхответовпутемисключенийфилософприближаетсяк пониманиюистинногофеноменамузыки. Акцентируявнимание на «чистоте феноменолого-диалектической природымузыки»,мыслительпредлагаетфиксироватьсяна«подлинном эйдосемузыкиприусловии хотя быи несистематическогоегоконструирования» [4,с. 407], в котороммузыкаприобретаетвне-пространственность. Однако, прежде всего, философсчитает необходимым«научитьсявидетьмузыкув мысли»[4,с. 407].
Музыка, согласно А. Лосеву, — это своеобразный феномен, идеальная субстанция, она есть время, в котором существует число, которое пронизывает Вселенную и бытие человека. Число и время в своей художественной выраженности образуют музыкальную форму. «Число — есть единичность подвижного покоя самотождественного различия смысла» [4, с. 532]. Музыкальный предмет представляет собой чистое число, то есть единичность смыслового подвижного покоя. Подобно тому, как число диалектически переходит во время, время — в движение, музыка является искусством и числа, и времени, и движения. Она дает не только реальное число, но и реальное воплощение числа во времени и качественную материализацию этого воплощенного во времени числа, то есть, движение.
В основе музыки как искусства времени, лежит становление — постоянное возникновение и исчезновение одновременно, поэтому музыка является сплошной текучестью, с одной стороны, и напряжением и взрывчатостью, с другой. Бытие в музыке представляет собой единство и синтез сознательного и бессознательного, познаваемого и предметного. Это вечное стремление, оно сосредоточено в своем Времени, неоднородном — в противовес времени научному и логическому. Музыкальное Время сжимается и расширяется, оно не является формой, оно — само Бытие, вечно изменчивое и текучее. «Так возникает музыка как искусство времени, в глубине которого (времени) таится идеально-неподвижная фигурность числа и которое снаружи зацветает качествами овеществленного движения» [4, с. 545]. Понимая музыку как непрерывно длящееся настоящее, А. Лосев подчеркивает «В музыкальном времени нет прошлого. Прошлое ведь создавалось бы полным уничтожением предмета, который пережил свое настоящее. Только уничтоживши предмет до его абсолютного корня, и уничтоживши все вообще возможные виды проявления его бытия, мы могли бы говорить о прошлом этого предмета. В музыке же мы только что увидели и осознали объединительную функцию по отношению к «разновременным» моментам. Но если нет прошлого, то тогда, по-видимому, реально есть только настоящее и его жизнь, творящая в недрах этого настоящего его будущее. Это громадной важности вывод, гласящий, что всякое музыкальное произведение, пока он живет и слышится, есть сплошное настоящее, преисполненное всяческих изменений и процессов, но, тем не менее, не уходящее в прошлое и не убывающее в своем абсолютном бытии. Это есть сплошное «теперь», живое и творческое, — однако не уничтожающееся в своей жизни и творчестве» [4, с. 451].
Логос и миф составляют глубинную структуру музыки и обусловливают двойственность музыкального бытия «Из океана алогической музыкальной стихии рождается логос и миф» [4, с. 470]. «Всякая музыка может быть адекватно выражена в соответствующем мифе, причем — не в мифе вообще, но только в одном определенном мифе» [4, с. 587]. С точки зрения аксиологии музыки, можно сказать, что А. Лосев видел в музыке явлений лик божества, обращенный к человеку, отмечал религиозную значимость и смысл, выделяя музыку среди других искусств как «молитву». Музыковед. К. Зенкин в своей работе «О религиозных основах философии музыки А. Ф. Лосева» отмечал особое значение для А. Лосева учения Св. Григория Паламы о сущности и энергии, в котором постулируется положение, что музыка наиболее близка к Абсолюту и обладает свойствами божественной сущности. Музыкальное и религиозное сближает ценностное эстетическое переживание: чувство прекрасного и возвышенного. Речь идет о том восторге, экстазе, который вызывает музыкально-эстетическое бытие, сплетаясь с религиозным мировоззрением, мироощущением любви и природы, вечными общечеловеческими ценностями, ведет к гармонии человека с собой и миром.
Работа А. Лосева «Музыка как предмет логики» стала одной из первых попыток философского осмысления феномена музыки, она способствовала значительному развитию мировой музыкально-философской мысли. Известный российский музыковед Ю. Холопов отмечает: «Музыка как предмет логики» — выдающийся труд с истинно философским подходом к феномену музыки... фундаментальный труд в истории российской науки, которая начинает отсчет отечественной философии музыки как таковой» [8]. Ю. Холопов даже предлагает заменить устоявшуюся асафьевськую триаду «композитор — исполнитель — слушатель» на лосевскую тетрактиду «произведение — исполнение — восприятие — постижение музыки» [4, c. 922], считая такую последовательность более совершенной и целесообразной. Ученик А. Лосева, филолог-германист, культуролог, автор перевода работы Т. Адорно «Социология музыки» А. Михайлов называет «Музыку как предмет логики» «совершенно уникальной во всей мировой философской литературе».
Невозможно обойти стороной и художественную прозу философа 1930–40 годов, в которой нашло отражение личное знакомство А. Лосева с выдающимися исполнительницами прошлого певицей А. Неждановой и пианисткой М. Юдиной. Философ вкладывает в уста героев романов собственные рассуждения и размышления. Приведем отрывок из философского романа «Женщина-мыслитель» (1933–1934), который еще шире раскроет нам горизонты творческого гения мыслителя и проявит его очарование тайной одной из неразгаданных сфер бытия — музыкой. «Философия и научила меня ценить музыку. Я слишком много философствовал, чтобы не любить музыку. Я сам влюблен в систему, в логику, в метод, в науку, я сам люблю чистую математическую мысль, люблю силлогизм, формулы, диалектику, самую отвлеченную, самую трудную, самую головоломную диалектику и логику. Но я знаю, что вся философия пронизана музыкой, все человеческое мировоззрение и мироощущение человека есть музыкальные творчества, что в истории философии нельзя понять ни одного факта, не привлекая музыки и математики соответствующей эпохи. Разве можно разобраться в Бахе без Лейбница, в Бетховене — без Канта, Фихте и Гегеля, в Вагнере — без Шопенгауэра, в Дебюсси и Равеле — без Бергсона, в Скрябине — без Фихте и солипсизма, в Прокофьеве — без современного феноменального морфологизма? Я начинаю понимать философа только тогда, когда знаю, какая музыка ему современна. В каждой сонате, в каждой симфонии, в каждом этюде, прелюде, ноктюрне, в каждой арии, песни, романсе я всегда чувствую склад души и ума, порождающего ту или иную философию. Проиграйте мне всего только несколько тактов, и я вам скажу, какой эпохи эта музыка и какая философия вырастала на таком музыкальном опыте» [1].
А. Лосев стремился совместить философию, математику, музыку, чистый смысл и абсолютную музыку: «Не любящий итальянской колоратуры, никогда не поймет диалектики Гегеля. И там и здесь прихотливая игра оттенков, тончайших переходов, нанизывания и россыпи звуков живого голоса и живой мысли» [2, с. 29]. Мыслитель пытается найти подходящие слова, чтобы описать музыкальное бытие во всей его необъятности и неисчерпаемости, но и сам склонен считать эти попытки бессильными, однако стоящими на пути к истине.
Литература:
- Лосев А. Ф. Женщина-мыслитель // Imwerden. URL: //http://imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1119
- Лосев А. Ф. На рубеже эпох. Работы 1910-х — начала 1920-х годов / Общ. ред. А. А. Тахо-Годи, Е. А. Тахо-Годи, В. П. Троицкий. — М.: Прогресс — Традиция, 2015. — 1088 с.
- Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. — М.: Политиздат, 1991. — 525 с. — (Мыслители ХХ века).
- Лосев А. Ф. Форма — Стиль — Выражение (Сост. А. А. Тахо-Годи; Общ. — ред. А. А. Тахо-Годи и И. И. Маханькова. — М.: Мысль, 1995. — 944 с., 1 л. портр.
- Тахо-Годи Е. А. Очерк о музыке А. Ф. Лосева — исчезнувший и обретенный текст // Вопросы философии. URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1253&Itemid=52
- Узелац М. Каково предназначение философии? // Библиотека истории русской философии и культуры. Дом А. Ф. Лосева. Вып. 15.М.: Гранд-фаир, 2014. С. 1–12.
- Узелац М. Философия музыки А. Ф. Лосева: на пути к новому пониманию бытия музыки // Узелац. URL: http://www.uzelac.eu/index.files/MilanUzelacStudije.htm
- Холопов Ю. Н. Русская философия музыки и труды А. Ф. Лосева // Холопов. URL: http://www.kholopov.ru/
