Становление горской системы образования на Северо-Западном Кавказе



В статье рассмотрена национальная политика России на Северо-Западном Кавказе с конца XVIII — начала XX вв., распространение исламского образования в местных школах.

Ключевые слова: школы,национальные школы, мектебы, медресе, образование, исламское образование, Северо-Западный Кавказ.

Считается, что национальные школы [16, с. 164] — общеобразовательные учебные заведения, осуществляющие обучение на родном языке учащихся, имеющие специфические цели, учебный план и содержание образования. В практике под национальными школами часто понимают вообще все школы (в том числе и русскоязычные), которые функционируют в национальных районах, областях и республиках.

Национальную политику России на Северо-Западном Кавказе можно разделить на несколько этапов, существенно повлиявших на этническую и демографическую структуру региона:

1. конец XVIII — начало XIX в. — присоединение к России части территорий Северного Кавказа и начало стихийного переселения на вновь присоединенные территории населения соседних российских губерний и беглых, запорожских и линейных казаков;
2. начало XIX — 1864 г. — Кавказская война, формирование и расширение российских поселений на Северном Кавказе, переселение горцев в Османскую Империю после окончания Кавказской войны, повлиявшие на изменение демографического баланса;
3. конец XIX — начало XX в. политика по заселению опустевших земель Северо-Западного Кавказа лояльным населением, полиэтничные миграции с национальных окраин Российской империи и христианского населения иностранных государств;
4. 1914–1917 гг. — Первая мировая война и депортации отдельных народов с территории Северо-Западного Кавказа;
5. 1918–1920-е гг. — установление советской власти в регионе и политика коренизации, воплотившаяся в создание национальных районов;
6. 1930–1940-е гг. — репрессии и депортации по этническому признаку [18, с. 1].

Развитие системы народного образования являлось одной из важнейших составляющих в российской политике на Северно-Западном Кавказе, поскольку играло позитивную роль в процессе освоения этого региона. Поиск оптимального устройства кавказских школ происходил в течение длительного периода. Однако усилий только православной церкви было недостаточно. Требовались кадры чиновников из местных жителей, способных к лояльному сотрудничеству с гражданской и военной администрацией. В связи с этим необходимость организации светского образования становилась очевидной [5, с. 36].

Находясь у истоков становления государственной школы, К. В. Россинский способствовал распространению образования среди горцев. Благодаря его усилиям впервые в истории Северо-Западного Кавказа дети адыгов в начале ХIХ в. получили возможность обучаться в уездном училище.

Передовые деятели России относились с огромной симпатией к народам Северного Кавказа [11, с. 336], они способствовали распространению в России правды о проживающих здесь народах, прививали русским читателям чувство любви и уважения к горцам. На поприще кавказского языкознания трудился выдающийся русский ученый П. К. Услар [20], написавший фундаментальные труды по аварскому, даргинскому, лезгинскому, табасаранскому, чеченскому языкам. Большой вклад в изучение кабардино-черкесского языка и подготовку местных научных кадров внес Л. Г. Лопатинский [13]. Неоценима роль в развитии горской культуры выдающегося русского юриста, социолога, историка М. М. Ковалевского [10], филолога В. Ф. Миллера [14], геолога Г. В. Абиха [1], историков А. П. Берже [3], Е. Г. Вейденбаума [6], почвоведа В. В. Докучаева [9], врачей И. Костемеревского, Э. С. Андреевского, Э. Р. Гольмбланта и многих других.

В годы Кавказской войны развитие светского образования, проводимая миссионерская деятельность внесли свою лепту в дело умиротворения Северно-Западного Кавказа. Но хотя официальные власти в целом позитивно оценивали роль просвещения в этом процессе, должное финансирование образования отсутствовало. Объяснялось это как необходимостью огромных военных затрат, так и общим скудным содержанием образовательных учреждений в николаевской России.

В пореформенный период, благодаря стараниям Кавказского учебного округа, разрабатываются различные программы с целью просвещения широких народных масс Северно-Западного Кавказа, открываются светские школы, издаются национальные буквари, разрабатывается национальная письменность, ведется поиск ускоренной подготовки национальных педагогических кадров.

Однако Русско-кавказская война XIX в. привела к «рассеиванию», «выделению» части автохтонного населения Северо-Западного Кавказа в Османскую империю, появлению на исторической арене новой «черкесской» диаспоры. Произошла насильственная эмиграция адыгов на эту территорию, с дальнейшим переселением на Балканы и в арабские вилайеты. Эмиграция началась с 1859 г., когда был разгромлен имамат Шамиля, а сам он взят в плен. Многие тогда, привлекаемые турецкими агентами, поспешили покинуть родину. Угрожающие масштабы выселение приняло после окончания войны в 1864 г. и продолжалось до 1878 г., а частично до 1908 г [7, с. 35].

Таким образом, правительственная политика в области образования и просвещения северокавказских горцев ставила своей целью, в том числе, и решение стратегических задач Российской империи по покорению Северно-Западного Кавказа, но все это имеет, безусловно, вторичное значение в сравнении с реальными позитивными этно-психологическими и социально- культурными последствиями, которыми обернулось для кавказских народов массовое распространение светских школ, создание целостной и функциональной системы народного образования в крае в ХIХ столетии [5, с. 37].

Складывание системы исламского образования на Северном Кавказе началось со времени строительства здесь первых мечетей. Именно они с ранних веков ислама и до наших дней являются основой начального исламского образования, при них организуются начальные школы — мактабы (мектебы).

Мусульманство в России, в частности на Северном Кавказе, имеет достаточно длительную и самобытную историю. Ислам является одним из ведущих компонентов этнической самоидентификации представителей большинства народов Северного Кавказа [23, с. 6]. Знатоки религии (муллы), ученые люди (али или эфенди) пользуются традиционно высоким авторитетом в северокавказском обществе.

В Дербенте и его окрестностях власть Халифата окончательно утвердилась к началу VIII века н. э., примерно в 733 г., по приказу арабского полководца Масламы, здесь строятся грандиозная соборная мечеть и семь квартальных мечетей. Мечети служили не только для совершения молитв; они еще были и средоточием всей культурной жизни общины, в том числе и образовательной. Здесь хранились книжные собрания, собирались и выступали ученые люди; сюда приходили те, кто жаждал узнать больше об исламе. К X-XI вв. на территории Арабского Халифата, в том числе и на таких окраинах, как подвластные ему небольшие районы Северного Кавказа (точнее, Южного Дагестана), мечети играли роль и начальной школы.

Довольно рано на Северном Кавказе появляются также мусульманские образовательные заведения второй ступени после начальной — мадраса (медресе). Первые в мусульманском мире медресе возникли в городах Мавераннахра и Хорасана в X в. Но эталоном, на который равнялись с тех пор другие учебные заведения, возникавшие в разных уголках мусульманского мира, стало медресе в Багдаде, организованное в 1064–1066 гг. Первое на Северном Кавказе медресе было построено в селении Цахур не позднее конца XI в.

Складывающаяся система исламского образования была рассчитана не только на арабских переселенцев, но и на новообращенных мусульман из среды местных народов.

К XIII-XIV вв. на территории Южного Дагестана складывается успешно функционирующая система исламского образования, обеспечивавшая грамотными людьми не только свой регион, но и соседние. О больших успехах системы исламского образования в этом уголке Северного Кавказа свидетельствует и то, что здесь не только переписывают созданные неместными авторами труды, но и создают свою собственную разнообразную литературу на арабском языке.

Вместе с тем обязательно следует отметить один принципиальный момент: то, что Северный Кавказ представлял собой периферию исламского мира, причем с неарабским населением, накладывало свой отпечаток. Только здесь существовала выработанная местными учеными оригинальная система письма, содержавшая особые подстрочные и надстрочные значки, которые облегчали понимание простых и сложных синтаксических конструкций. Она помогала горцам разбираться в грамматических сложностях арабского текста, бывшего для них неродным.

С течением времени сфера применения арабского языка на Северном Кавказе, в особенности в Дагестане, растет, а в XVII-XIX вв. он получает здесь весьма широкое распространение, становится языком не только образования, но и вообще образованности.

Вследствие расширения сферы применения арабского языка и дальнейшего укоренения ислама потребность в исламских образовательных учреждениях растет, поэтому к XIX в. сеть мектебов и медресе в Дагестане становится довольно густой. В этом отношении другие районы Северного Кавказа значительно отстают, но и там функционирует система исламского образования, хотя и не столь развитая, как в Дагестане.

Система исламского образования в XVIII — начале XX в. состояла из коранической школы (домашнего обучения детей азбуке, являющегося, для подавляющего большинства женщин, единственным местом, где они могли получить хотя бы начатки мусульманской грамоты), мектеба и медресе. Последним, высшим звеном исламского образования считалось индивидуальное обучение у мусульманских ученых — алимов с целью получения такого же звания. Кроме того, определенную роль в образовательном процессе играли книжные собрания разных людей и вакуфные (мечетные) библиотеки. Большой известностью пользовались библиотеки в селениях Акуша и Усиша, притягивавшие к себе ищущих знания со всего Дагестана.

Основной целью обучения на первой ступени было освоение Корана и правил религии, и все прочие предметы должны были в этом помогать. Например, арабская грамматика изучалась для того, чтобы верно понимать смысл религиозных текстов, не искажать его; география — для точного определения сторон света и направления на Мекку, куда следовало обращать лицо во время молитвы; астрономия — для верного вычисления времени молитв, начала и окончания постов; математика была нужна при решении наследственных вопросов. Следующие ступени уже давали более широкие знания и призваны были способствовать погружению учащегося в исламские науки.

Как при мусульманских правителях, так и при царской власти система была совершенно независимой от государства. Светская власть не принимала какого-либо участия в организации обучения населения арабо-мусульманской грамоте. Из казны средств на функционирование мектебов и медресе не выделялось. Они существовали за счет добровольных пожертвований родителей мутаалимов (учащихся), жителей населенных пунктов, в которых были учебные заведения, а также доходов с вакуфного имущества, пожертвованного в пользу того или иного учебного заведения, и закята (налога на имущество и доходы), на который имели право учащиеся мусульманских школ. Из поступавших из разных источников средств формировалось своеобразное продуктовое довольствие мутаалима.

Первой ступенью организованного мусульманского обучения считается мектеб. Мектебы то открывались, то закрывались, в зависимости от того, хватало или не хватало средств на содержание их и учителей. Мектеб мог учредить любой сельский мулла, поэтому в аулах их бывало несколько. Обычно они создавались при мечети или при доме муллы и не имели какого-то специально построенного здания.

Точного времени начала занятий в мектебах не было. Ученик мог прийти и записаться на учебу, когда ему заблагорассудится. В течение дня занятия проходили с раннего утра, после утреннего намаза вплоть до вечера, когда уже невозможно было разобрать письмена в книгах. Все ученики находились в одном помещении, но обучались они индивидуально: учитель задавал каждому мутаалиму уроки в день три раза. Тот, кто не успевал приготовить их, лишался перерыва и снова должен был возвращаться к невыполненному заданию. Поэтому кто-то заканчивал курс обучения в мектебе за 3–4 месяца, а кто-то задерживался на год-два-три. Окончание курса обучения в мектебе не давало еще права занимать какие-либо должности; для этого необходимо было пройти следующую ступень мусульманского образования — окончить медресе.

Обучение в медресе было бесплатным, хотя продолжать свое образование туда шли немногие. В отличие от мектеба, медресе располагалось обычно либо в специально для него выстроенном здании, либо в пристройке к мечети.

Медресе организовывались обычно алимами или кади, и их было куда меньше, чем мектебов. На всем Северном Кавказе медресе имелись в Ободе, Кудутле, Кудали, Ахты, Кумухе, Ураде, Алкадаре, Эндирее, Аксае и других населенных пунктах.

В медресе утвердилось не лекционное преподавание, а своего рода семинарское, когда изучаемое произведение читали вслух, а преподаватель совместно со слушателями разбирал и толковал.

Изучали морфологию, синтаксис, метрику, логику, теорию диспута, законоведение, толкование Корана, жизнеописание (пророка), суфизм, риторику, стилистику, поэтику, географию, астрономию, иногда физику и философию, а также тюркский и персидский языки.

Просвещению горцев Северного Кавказа способствовали полковые и батальонные школы на Кавказской линии. В каждой из них обучались по 10 детей горцев 9–14 лет. По достижению 17-летнего возраста их принимали на военную или гражданскую службу. Царская администрация рассматривала школы как «могущественное орудие в насаждении культуры и гражданственности среди присоединенных народов» [19, с. 2].

В 1847 г. был учрежден Кавказский учебный округ, главный орган, контролирующий процессы распространения начального и среднего образования среди народов Северно-Западного Кавказа. Обучение в подведомственных округу учебных заведениях должно было быть согласовано с «духом верования» местных жителей. Новый учебный округ Российской империи по своим структурным характеристикам не отличался от уже существующих учебных округов, однако он функционировал на основании специально для него введенных законодательных и нормативных положений [17, с. 9].

В пределах Кавказского учебного округа русская администрация учредила различные типы учебных заведений, рассчитанные непосредственно на совместное обучение детей русских чиновников и военных, служивших на Кавказе, и детей горцев из аристократических сословий — горские школы, уездные одноклассные училища, на западе региона — отделения для черкесов и татар в станичных училищах, а также гимназии регионального масштаба — Екатеринодарскую войсковую и Ставропольскую гимназии. Все они, особенно горские школы и гимназии, стали основными центрами образовательной активности для горцев западного Кавказа вплоть до 1917 г.

В 1849 г. вышло Положение о воспитании кавказских и закавказских уроженцев за счет казны в высших и специальных учебных заведениях. В десяти вузах Санкт-Петербурга для горцев Кавказа было выделено 68 мест, в четырех вузах Москвы — 77, в Казани — 5, Одессе — 5, Горыгорецкой — 5. Обязательным условием для кавказцев было изучение родного языка. Выпускники высших и специальных учебных заведений, поступившие в гимназии, освобождались от изучения латинского, французского и немецкого языков (по желанию), вместо этого изучали шариат. Все расходы, включая дорожные, брало на себя государство. По окончанию учебных заведений выпускники попадали в распоряжение наместника и обязаны были шесть лет прослужить под его началом [19, с. 29].

Особым типом учебных заведений являлись горские школы, созданные на Кавказе в течение 1860-х гг., перед которыми ставилась четкая политическая задача «распространения гражданственности и образования между покорившимися мирными горцами». Горские школы делились на окружные и начальные. Окружные школы по своим программам и правилам соответствовали уездным училищам. Их выпускники, закончившие школу на отлично, получали возможность поступить в IV класс гимназий Кавказского учебного округа.

Во второй половине XIX в., особенно после утверждения в 1859 г. «Устава горских школ», на Северо-Западном Кавказе значительно увеличилось число школ, возросло количество обучающихся в них детей.

Обучение в горских школах велось на русском языке. Распространение русского языка на Северно-Западном Кавказе не преследовало ассимиляционных целей: изучение местных языков было частью учебных планов в Ставропольской и Екатеринодарской гимназиях; в аульных школах, созданных Министерством народного просвещения, обучение грамоте и письму осуществлялось на родном черкесском языке. Для властей гораздо важнее было не допустить расширения функций арабского языка среди горцев Кубанской области, у которых он не имел широкого распространения.

В окружных школах преподавались основы православия (для христиан) и «мусульманский закон» (для мусульман); русский язык и русская грамматика; всеобщая география и география Российской империи; краткий очерк всеобщей и русской истории; арифметика и основы геометрии; чистописание и рисование, в начальных — основы православия (для христиан) и «мусульманский закон» (для мусульман); русский язык, чтение, письмо, «счисление и первая часть арифметики», основы географии России, чистописание. В программу горских школ с 1879 г. было введено преподавание арабского и французского языков.

В Дагестанской области в г. Дербенте продолжало функционировать ранее открытое уездное училище и мусульманская школа. В 1855 г. из Дербента мусульманская школа была переведена в Темир-Хан-Шуру, а с 1861 г. эта школа была объединена с Темир-Хан-Шуринской окружной горской школой. При школе был учрежден пансион на 65 учеников, из них 40 казеннокоштных, в том числе 25 горцев «из почтенных фамилий» Дагестана и 15 детей русских чиновников [11, с. 338].

Темир-Хан-Шуринская прогимназия была открыта в сентябре 1874 г. в составе подготовительного и первого классов. Второй, третий и четвертый классы открылись в 1875–1877 гг. Это было самое крупное учебное заведение в области, в котором в конце 70-х гг. обучались 221 человек. В конце 60-х гг. окружная горская школа была открыта в г. Нальчике с двумя классами и двумя подготовительными отделениями. При школе имелся пансион, содержащийся за счет казны и кабардинской общественной суммы.

В 1861 г. в г. Владикавказе на базе Новагинской школы военных воспитанников (переданных в 1857 г. в ведение Тенгинского полка) было открыто горское окружное училище. Кроме того, в Осетии во второй половине XIX в. были открыты 38 церковно-приходских школ, в которых обучалось 3828 человек, среди которых было и очень незначительное число осетинских девушек.

В Чечено-Ингушетии были открыты две горские школы: в 1863 г. в Грозном — трехклассная, один из которых был подготовительным, и в 1870 г. в Назрани — одноклассная с подготовительным отделением. При этих школах имелись пансионы. Количество учеников колебалось в пределах 150 человек.

В 1886 г. в Майкопе, а в 1888 г. в Лабинске были открыты горские школы, дававшие знание в объеме двухклассного начального училища, где в основном обучались дети адыгов. В 60–80-х гг. XIX в. несколько школ было открыто и при военных частях. В 60-е гг. в Дербенте и Темир-Хан-Шуре были открыты первые женские учебные заведения. Основной целью их была подготовка хороших домашних хозяек. Кроме обучения чтению и письму, четырем действиям арифметики, «закону божьему», в этих школах обучались также рукоделию (шитью, вязанию и пр.), приготовлению пищи, выпечке хлеба, стирке белья и т. д.

В 1875 г. вместо бесплатной женской школы в Темир-Хан-Шуре открывается четырехклассная, а с 1880 г. — пятиклассная прогимназия. В эти же годы в Дагестанской области было открыто несколько (просуществовавших недолго) частных школ. Одна из них была открыта в Дешлагаре (ныне Сергокала) женой начальника 21-й пехотной дивизии С. Я. Петровой. Но в связи с переводом штаба дивизии в Порт-Петровск школа была закрыта. В 1860 г. в Нальчике была открыта бесплатная женская школа для детей русских поселенцев. В 1865 г. в Пятигорске по инициативе А. О. Смирновой была открыта первая и единственная женская школа, которая существовала исключительно на благотворительные средства. В 1897 г. школа была преобразована в двухклассное училище Министерства народного просвещения.

В 1862 г. А. Калоев на свои средства во Владикавказе открыл начальную школу для обучения осетинских девушек. Позже эта школа была преобразована в трехклассное Ольгинское училище. И все же предпринятые для обучения девочек шаги были ничтожно малы даже для русского населения и осетин-христиан, не говоря уже о других народах Северного Кавказа.

Национальная политика России на данном этапе была ориентирована на активное привлечение в регион нерусских христиан и в первую очередь в Причерноморье. Начало широким миграционным потокам других национальностей на Кубань положило «Положение о заселении Черноморского округа и управлении оным» от 10 марта 1866 г. Поддержав частную инициативу заселения пустующих земель между Черноморским побережьем и Большим Кавказом, правительство предоставило переселенцам различные льготы, возможность создать личное хозяйство и т. д. [4, с. 23].

Вследствие принятия этих документов на Кубань и в Причерноморье переселяются греческие и армянские выходцы из Турции, немцы из Южной Германии, болгары, чехи, эстонцы, молдаване. На побережье создается целый ряд моноэтничных и смешанных поселений с крайне незначительным числом русских деревень [18, с. 2].

Население Северно-Западного Кавказа, как русское, так и горское, проявляло заботу об открытии специальных учебных заведений — сельскохозяйственных школ, ремесленных, реальных училищ, — но часто от правительственных органов получало отказ. Однако полностью игнорировать потребности в специальных учебных заведениях власти не могли, ибо и сами в них нуждались.

Первые такие заведения были открыты в административных центрах, затем появились в крупных станицах и селах. Велико значение Баталпашинского училища в подготовке кадров. В некоторых из них обучались и дети горцев. В открытом в 1874 г. во Владикавказе ремесленном училище в 1876 г. обучалось 18 горцев.

Небольшое число горцев обучалось и в трех ремесленных училищах Ставрополья. В 1897 г. при Учкуланском училище было создано ремесленное отделение, где обучались столярному и токарному делу не только ученики, но, по желанию, и более взрослые жители села. Примеру Учкулана вскоре последовали и другие населенные пункты Баталпашинского отдела.

Плодопитомники, пасеки, участки для выращивания лучшего зерна появились и при школах Черкесии. Полезный вклад в подготовку специалистов сельского хозяйства в крае внесла ферма агронома Бушеке — специальная сельскохозяйственная школа, рассчитанная на 40 учеников. Она располагалась в ингушском с. Базоркпно. В 1870 г. в Темир-Хан-Щуринской школе было введено обучение столярному и токарному ремеслу, а с 1872 г. — садоводству и огородничеству. С 1890 г. занятия по пчеловодству проводились в Касумкентской и других сельских школах Дагестана.

Были сделаны попытки наладить на Северном Кавказе и подготовку педагогических кадров. По инициативе К. X. Атажукина и других передовых людей Кабарды и Балкарии в 1866 г. в Нальчике были организованы педагогические курсы. В 1880–1881 гг. в Темир-Хан-Шуре открылось реальное училище, являвшееся первым средним учебным заведением. В 1897 г. на базе прогимназии в Темир-Хан-Шуре была открыта женская гимназия.

К средней школе приравнивались, кроме Ольгинского женского приюта, Владикавказская и Ардонская духовные семинарии, открытые в 1887 г. Следует особо подчеркнуть, что эти семинарии вопреки ожиданиям самодержавия объективно сыграли прогрессивную роль. Большинство окончивших их пошли не в церковь, а в школы. В последней четверти XIX в. во Владикавказе, Дербенте и других местах были открыты так называемые воскресные школы, в которых обучались взрослые. Первую попытку открыть воскресную школу в Ставрополье предпринял Я. М. Неверов [21].

Для горских детей были открыты вакансии в Ставропольской гимназии, а с 1869 г. и в Бакинской (впоследствии преобразованной в реальное училище). В 1868–1888 гг. в Бакинскую гимназию из Дагестана были отправлены 47 человек. В 1899 г. для детей горцев Дагестана учреждены были стипендии в Тифлисской фельдшерской школе. Однако наиболее заметную роль в просвещении и культурной жизни горских народов Северно-Западного Кавказа сыграли Екатеринодарская и особенно Ставропольская гимназии, при которых, как отмечалось выше, еще в середине века были организованы пансионаты, куда устраивались дети горской знати.

Ставропольская гимназия сыграла в обучении и воспитании детей горцев важнейшую роль. Из стен Ставропольской гимназии вышли выдающиеся деятели культуры — просветители Коста Хетагуров [10], Адиль-Гирей Кешев [22], Чах Ахриев, Инал Кануков, Кази Атажукин, С.-Б. Абаев, А.-Г. Долгиев, А. Т. Ахриев и др.; видные революционные и общественные деятели Г. А. Лопатин [2], М. Ф. Фроленко, М. И. Брусиев, А. Ф. Михайлов, большевик, «красный губернатор» В. Старосельский, видный общественный деятель Дагестана Д. Коркмасов [8] и др.

Выпускники Ставропольской гимназии были посланы в высшие учебные заведения Москвы, Петербурга, Харькова и другие крупные города России. В 1869 г. стипендиатами были приняты: на юридический факультет Московского университета — А. Г. Кешев, в Петербургский институт путей сообщения — Ислам Дударов, Петровскую академию — Сафар-Али Урусбиев, Харьковский университет — А. Келеметов, в Петербургскую Медико-хирургическую академию — М. Арабилов и др. В последующие годы число горцев, обучавшихся в высших учебных заведениях, несколько увеличилось.

В 1873 г. система образования Кавказского края окончательно слилась с российской. Преподавание на русском языке в округе велось в 86,7 % школ, на двух — русском и родном в 13,3 % школ. В основу коллективного чтения в учебных заведениях для детей горцев постепенно закладывались запросы, выдвигаемые самой жизнью. Каждая книжка снабжалась кратким словариком наиболее важных слов и выражений [19, с. 5].

Значительную поддержку в открытии и содержании национальных школ оказывали благотворительные общества. При их непосредственном участии шло преобразование учебных заведений. На Кубани развитие грамотности лучше всего было поставлено у греков (одна школа на 699 жителей). На втором месте были немецкие колонисты, у них одна школа приходилась на 936 жителей, у горцев — одна школа на 25 тыс. жителей.

Исламское образование на Северо-Западном Кавказе играло большую роль с первых веков проникновения сюда мусульманской религии до наших дней. К XVIII-XIX вв. здесь сложилась стройная функциональная система из нескольких последовательных ступеней: коранической школы, мектеба, медресе и индивидуального обучения у известных ученых. Основная масса населения довольствовалась низшей ступенью; те же, кто продолжал свое обучение, добивались высоких результатов и известности не только на Северно-Западном Кавказе, но и в других странах.

С самого начала процесс распространения образования в горской среде сталкивался с трудностями, обусловленными отдельными случаями неприятия российской культуры вообще значительной частью горского сообщества, но распространение торговых отношений, в конце концов, привело к росту образования в горской среде.

Литература:

1. Абих Г. В. Геология Армянского нагорья. Западная часть. Орографическое и геологическое описание / Г. В. Абих; пер. Б. З. Коленко. — Пятигорск: Тип. А. М. Мануйлова, 1899. — 202 с.
2. Антонов Г. А. Герман Лопатин / Г. А. Антонов. — Липецк: Липецкое книжное издательство, 1960. — 163 с.
3. Акты, собранные Кавказской Археографической комиссией. Т. I. / под общ. ред. А. Д. Берже. — Тифлис: Тип. гл. упр. Наместника Кавк., 1866. — 827 с.
4. Бершадская О. В. Армянское и греческое население Сочинского района в конце XIX — первой трети ХХ вв. / О. В. Бершадская // Русская старина. — 2011. — № 2(4). — С. 23–28.
5. Бурыкина Л. В. Культурно-просветительская политика российского правительства на Северо-Западном Кавказе в ХIХ в. / Л. В. Бурыкина // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. — 2013. — № 4(130). — С. 33–39.
6. Вейденбаум Е. Г. Путеводитель по Кавказу / Е. Г. Вейденбаум. — Тифлис: Тип. канц. главнонач. гражд. частью на Кавказе, 1888. — 434 с.
7. Ганич А. Некоторые этнокультурные особенности адыгов диаспоры / А. Ганич // ამირანი. — თბილისი, — 2005. — № 12. — С. 35–44.
8. Джелал-Эд-Дин Коркмасов. На службе вечности. Из жизни замечательных людей / Г. Ю. Адилов. — М, 2009. — 240 с.
9. Докучаев В. В. Избранные сочинения / В. В. Докучаев. — М.: Сельхозиздат, 1954. — 708 с.
10. Исаев М. И. Роль Коста Хетагурова в становлении осетинского литературного языка / М. И. Исаев // Венок бессмертия (Материалы международной научной конференции, посвящённой 140-летию со дня рождения Коста Хетагурова). — Владикавказ: Проект-Пресс, 2000. — С. 38–41.
11. История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. — 1917 г.) / под ред. А. Л. Нароницкого. — М.: Наука, 1988. — 336 с.
12. Ковалевский М. М. / Закон и обычай на Кавказе. Т. II / М. М. Ковалевский. — М., 1890. — 304 с.
13. Лопатинский Л. Г. Краткая кабардинская грамматика / Л. Г. Лопатинский // Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. — Тифлис, 1891. — № 12. — С. 7–46.
14. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. Ч. 2. Исследования / Миллер В. Ф. — М.: Книга по Требованию, 2011. — 462 с.
15. Миронов Г. М. Герман Лопатин / Г. М. Миронов. — Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 1984. — 397 с.
16. Национальные школы // Педагогический энциклопедический словарь / гл. ред. Б. М. Бим-Бад. — М.: Большая рос. энцикл., 2002. — 528 с.
17. Нефляшева Н. А. Мусульманское образование на Северо-Западном Кавказе (вторая

половина XIX — начало XX в.) // Вестник Московского университета. Востоковедение. — М., 2009. — № 4. — С. 45–58.

18. Ракачева Я. В. Национальная политика России на Северо-Западном Кавказе и её влияние на динамику этнической структуры региона в XIX — первой половине XX в. / Я. В. Ракачева // Теория и практика общественного развития. — URL: http://teoria-practica.ru/rus/files/arhiv_zhurnala/2013/9/istoriya/rakacheva.pdf (дата обращения: 14.04.2016).
19. Титоренко М. Ф., Шкилева О. Г. К вопросу развития образования у мусульман Северного Кавказа в XIX — начале XX в. / М. Ф. Титоренко // Голос минувшего. — Краснодар, 2008. — № 3–4. — С. 26–37.
20. Услар П. К. Этнография Кавказа. Языкознание. VII. Табасаранский язык / П. К. Услар. — Тбилиси, 1979. — 1072 с.
21. Хатаев И. Е. Научно-просветительская и педагогическая деятельность Я. М. Неверова (1810–1893 гг.): дис. канд. пед. наук: 13.00.01 / И. Е. Хатаев. — Владикавказ, 2002. — 183 с.
22. Хашхожева Р. Х. Адыгские просветители XIX — начала XX века / Р. Х. Хашхожева. — Нальчик: Эльбрус, 1993. — 182 с.
23. Ярлыкапов А. А. Исламское образование на Северном Кавказе в прошлом и настоящем / А. А. Ярлыкапов // Вестник Евразии. — М., 2003. — № 2. — С. 5–31.