Для решения вопросов этногенеза необходимо знать прародину (прародителя) этноса и более поздние места его проживания, потому что формирование языка и культуры народов проходит под влиянием природных условий и других географических факторов. Они и определяют, кроме всего остального, также языковой субстрат и «родственные связи» с соседними этносами, игравших в предысторическое время ключевую роль во всем многочисленном комплексе этногенетических процессов. Не имея «под рукой» других надежных и достоверных данных, ученые долгий промежуток времени «теплили» в своем сердце колоссальные надежды на данные топонимики отдельно взятых территорий, считая, что языковая принадлежность превалирующей топонимики могла, все-таки, дать основания изучать эти территории как прародину «первородных» носителей соответствующего языка. Однако при этом существенно быть в курсе, также хронологических рамок появления топонимики, но она сама по себе ответа на этот вопрос не дает, и в этом заключается сложность ее использования. Множественные попытки «искать, как детективы ищут преступников» прародину разных народов не дали достоверных результатов из-за того что собранные данные весьма спорны. И нередко ученые не могут убедить оппонентов в справедливости и качественности своих выводов. Доказательной силы, и правда, топонимика иметь не могла, и постепенно относительно ее использования в исследованиях начали высказываться сомнения, поскольку "…топонимическая этимология почти всегда условна, так как в огромном большинстве случаев ее невозможно доказать» [6].
В случае со славянами даже сложилась парадоксальная ситуация, когда, по выражению Нидерле, “в Европе вообще не существует области, которую можно было бы считать славянской прародиной, так как нет области, где бы географическая терминология была чисто славянской” [5].
Но все же, можно предположить, что данные топонимики могут отслеживать результаты, полученные иным путем, но имеющие хронологическую привязку. Исторически сложившиеся методы исследований не предоставляли в полной мере такой возможности, но все-таки во второй половине XX века внутренние тенденции развития общественных наук служили источником к распространенному применению точных и логически подкрепленных, математических методов. Этому также способствовало быстрое развитие техники, которая предоставила к использованию мощные и продуктивные средства математизации науки — электронные вычислительные машины. Постепенно, начиная с азов от простейшей обработки статистических данных, в различных отраслях общественных наук в соответствии с конкретными исследованиями были отработаны специальные математические методы, а системный подход к изучению общественных, исторических, языковых процессов даже привел к развитию специальных (узкоспециализированных) наук, синтезирующих в себе традиционные и новаторские, математические методы исследований. Ярким примером такой науки может быть математическая лингвистика, очень широкая наука, использующая математические методы разного плана. Скажем, в текстологии для определения авторства произведения его лексика анализируется с ярым использованием метода, который специализируется на математической теории графов. На построении определенного вида графа базируется также метод, называемый графоаналитическим. Этим методом тоже ведется конструктивная обработка лексико-статистических данных, но не отдельно взятого произведения, а лексики близкородственных языков. Суть метода заключается в построении графической модели родства языков одной языковой семьи или группы на основе лексико-статистических данных. Построение модели делается на основе закона обратно пропорциональной зависимости количества общих слов в парах родственных языков от расстояния, на котором проживали их носители на время первоначального формирования языков. Затем для такой модели отыскивается место на географической карте с ареалами, сформированными природными границами (реками, горами и т. п.), которые в древности ограничивали контакты между населением этих ареалов и способствовали образованию отдельных диалектов на базе общего языка. На первый взгляд для любой схемы всегда можно найти подходящее место в любом месте. Но в действительности это сделать очень непросто. Тем не менее, полной уверенности в правильности размещения схемы быть не может. Нужны дополнительные факты, которые могут предоставить археология, топонимика, языковой субстрат. В случае, если эти факты не противоречат друг другу, то мы можем говорить о высокой достоверности результатов, полученных с помощью графоаналитического метода, а археология позволяет без колебаний определить временные рамки пребывания разных этнических групп на определенных территориях.
Такие комплексные и фундаментальные исследования позволили достаточно точно определить территорию формирования нескольких десятков первичных этносов, превалирующая часть которых или под воздействием разнообразных природных и исторических обстоятельств дали развитие современным нациям, или, вопреки этим обстоятельствам, сохранили свою этническую самобытность до настоящего времени. Относительно большая часть этих этногенетических процессов проходила в предысторическое время на территории современной Украины, и они нашли свое «зеркальное» отражение в топонимике. [1]
В Украине существуют тысячи названий сел, рек, гор, которые не могут быть разъяснены на основе украинского языка. Довольно доминирующая их часть, особенно в степной Украины тюркского происхождения. Эти топонимы следует считать относительно позднего времени, здесь постоянное население не задерживалось надолго из-за периодических нашествий кочевников с востока. Однако следует заметить, что и в лесостепной зоне, на Полесье и в Карпатах, где население в течение многих веков оставалось достаточно стабильным и постоянным, есть очень много явно неукраинских, даже неславянских географических названий. Опираясь на результаты проведенных исследований относительно этнической принадлежности жителей отдельных ареалов, была предпринята попытка растолковать «темные» топонимы средствами германских, иранских, тюркских и финно-угорских языков.
Данные топонимики не всегда возможно увязать непосредственно с другими данными, и тогда вопрос о пребывании на какой-то территории соответствующего этноса решается при сравнении с надежными данными о соседних территориях. Например, балтийская топонимика в бассейне Припяти, Десны, Сейма явно свидетельствует о том, что какое-то время эти территории населяли балты. Топоров и Трубачев считают балтийскими такие названия рек Вессия, Ковна, Луния, Мажа, Морожа, Мытвица, Наровля, Нача, Нертка, Освица, Тремля, Цна, Шача и многие другие. Возможно, немногие из этих названий имеют славянское происхождение, но в своей общей массе эти названия не кажутся славянскими. Других данных о присутствии в этих местах балтов нет, однако нам известно, что прародина балтов располагалась в другом месте и занимала значительно меньшую территорию. С противоположной стороны, имеются лингвистические данные о контакте балтов с фракийцами, места и время поселений которых нам достоверно известны. Таким образом, мы имеем уникальную возможность уверенно говорить о миграции балтов в бассейн Припяти и ее хронологических рамках. Граница балтийской и финно-угорской топонимик довольно четко очерчивает границы поселений финно-угров на западе их территории до начала славянской экспансии:
«В целом северная и восточная границы балтийских племен раннего железного века в основных чертах совпадали с границей, которая разделяет балтийскую и чинно-угорскую топонимику и гидронимию. Эта граница шла от Рижского залива до верховьев Западной Двины и Волги. Поворачивая далее на юг, она отсекала от бассейна Волги поречье Москвы-реки и верхнее течение Оки, далее по водоразделу Оки и верховьев Дона доходила до степной зоны» [6].
Много может дать также изучение фракийской или иллирийской гидронимики, которая концентрирует свое внимание в определенных небольших регионах. Напротив, анализ тюркской топонимики не может дать много материала для выводов. Тюркские языки довольно консервативны, поэтому, во-первых, сложно сделать стратиграфию тюркских названий, когда известно, что тюрки заселяли определенную местность как в древности, так и в довольно недавние времена, а во-вторых, тюркская топонимика распространена на очень большой территории, поэтому сложно локализовать первичные места поселений тюрков, и, в-третьих, тюркских народов довольно много, поэтому иногда сложно определенное тюркское название привязать к конкретному этносу. Приблизительно то же, но в меньшей степени, можно сказать и об иранской топонимике. Анализ славянской же топонимики вообще заводил ученых в тупик, о чем свидетельствуют вышеприведенные слова Л. Нидерле. [5] Однако нам много может дать сравнительный анализ топонимики на территориях современных поселений славянских народов с современной топонимикой их исторических прародины. Правда, такие сравнения не всегда представляются возможным, или очень затруднены. Скажем, сравнивать топонимику современной Польши и прежней польской прародины нет смысла, поскольку польские влияния достигали далеко на территорию Белоруссии еще в относительно недавнее время. То же самое относится и к украинской, белорусской и русской топонимике. Результаты могут дать сравнительные исследования топонимики тех славянских народов, прародины которых лежат далеко от их современных территорий поселений. Это касается чешской и словацкой топонимики, а также топонимики южных славян.
Нередко люди, переселившись на новые земли, присвоили те же названия географическим объектам, к которым они «прикипели» на старых местах. Особенно четко это проявляется при сравнении современных чешских и словацких названий населенных пунктов с топонимами чешской и словацкой прародин. Гораздо в меньшей степени такое явление относится к названиям рек. В качестве примера можно привести пока лишь названия рек Морава в Чехии и Моравна на Волыни и названия рек Уж на прародине словаков и на восточной границе их нынешней территории. [4]
Однако, несмотря на приложенные усилия, не было найдено убедительных параллелей между славянской балканской топонимикой и топонимикой исторической прародины южных славян. В одной из своих работ Й. Заимов рассматривает этимологию около 9000 единиц балканской топонимики, но не приводит для них параллелей из территорий поселений южных славян на их прародине [3]. Попытки отыскать что-то подобное на карте бассейна Днепра принесли очень скромные результаты. Было обнаружено некоторое количество параллельных топонимов одного корня, но все они имели различную форму образования, поэтому можно построить гипотезу на основе того, что это просто случайные совпадения: Бабынино — Бабино, Баничи — Баничан, Жигаево — Жиганцы, Жиглянцы, Кокоревка — Кокоренский дол, Кокорцы, Курск — Куряни, Любаж — Любанцы, Мещовск — Мещан, Ржаница — Ржаничаны, Ржаник, Рженица, Селечня — Селчаны, Селче, Стар — Старен, Ямное — Ямен. Корни апеллятивов большинства этих топонимов довольно распространены, поэтому подобные названия могли возникать в разных местах славянских поселений независимо одно от другого.
Тем не менее, можно связывать названия городов Ямбол в юго-восточной части Болгарии и Ямполь (Шосткинский р-н Сумской обл.) на предполагаемой прародине болгар, Рилски-Манастир южнее Софии и Рыльск в Курской обл., Жиздра (есть и река Жиздра, лп Оки) в Калужской обл. и Мездра на северо-востоке Болгарии, названия рек Суджа, пп. Псла, лп Днепра и Туджа, лп Марицы.
Исследовав названия больших рек (длиннее100 км) и средних (длиной 50–100 км), В. И. Георгиев пришел к выводу, что из 27 больших рек 16 или 19 имеют названия фракийского происхождения, 2 или 6 — славянского, а из 58 средних рек 33 имеют славянские названия, 13 — турецкие и 9 — фракийские [2]. Эти результаты как будто подтверждают распространенное мнение о том, что названия больших рек очень редко изменяются при расселении территории новоприбывшим населением, в то время как малые реки получают в большинстве своем новые названия. Однако изучение гидронимии в Восточной Европе доказало, что нет определенной закономерности в сохранении названий больших и малых рек. Есть маленькие реки, названия которых «утекают»т в глубину тысячелетий (к примеру, Тарапунька пп Лютеньки, лп Псла, лп Днепра) и есть большие реки, названия которых видоизменялись не единожды (Днепр, Дон, Днестр).
Из всех результатов проведенных исследований особенное неприятие вызывает локализация прародины тюрков в Восточной Европе и, в частности, заселение и пребывание протобулгар на Правобережной Украине и соотнесение их со скифами. Но, как уже было сказано выше, средствами чувашского языка можно этимологизировать очень много топонимов как Правобережной, так и Левобережной Украины, однако господствующее их большинство не содержит в себе каких-либо взаимосвязей с природно-географическими факторами той или иной местности, которые бы могли найти свое «зеркальное» отражение в предполагаемых апеллятивах. В сложившихся условиях во всем множестве предвидимых скифских топонимов невозможно выделить случайные фонетические совпадения, но на помощь в решении данного вопроса готова прийти такая математическая наука, как статистика. Концентрация этимологизированных топонимов на определенной территории помогает выявить как ареал первичного поселения древних скифов, так и пути их позднейшего расселения. При этом топонимы, расположенные удаленно, можно рассматривать лишь как случайные совпадения. Чтобы предотвратить, по возможности, влияния субъективного фактора, при этимологизации топонимов их территориальная привязанность сознательно оставалась для автора неизведанной. Всего на основе чувашского языка было этимологизировано 334 топонима. После этого, они были поделены по областям, и оказалось, что больше всего их «скрывается» в Львовской области — 60. Это более чем половина топонимов Львовской области, взятых к анализу, при том, что более, чем четверть не удалось этимологизировать вообще. Далее идут Черкасская — 38, Винницкая — 32, Хмельницькая — 32, Тернопольская — 24, Полтавская — 24, Житомирская — 17, Ивано-Франковская -15.
Таким образом, предположение о расположении первичного ареала древних скифов на юг от Волыни подтверждается конкретными статистическими данными. [1]
Литература:
- Виноградов В. В. Научный журнал «Вопросы языкознания»М.: Изд-во Академии наук СССР, 1960. — 160 с.
- Георгиев В. И. Об образовании восточнославянских национальных литературных языков. «Вопросы языкознания». М.,1960.-С.65–67.
- Йордан Заимов.Заселване на българскитеславяни на Балканския полуостров: проучване на жителските имена в бълг. Топонимия.Болг.:София,1967.-142 с.
- Матвеев А. К. Новые данные о камасинском языке и камасинской топонимике.М.,1965,С.12–15.
- Нидерле Любор. Славянские древности. Перевод с чешскогоТ.Ковалевой и М. Хазановой.М.,1956.-453 с.
- Третьяков П. Н., 1982 — По следам древних славянских племен. Л., 1982.-144 с.
