Empires are much more adaptive and resistant to change as it used to be thought by the scientists. The fact that the cliche “empire’s decline, fall” has been virtually withdrawn from historiographical lexicon suggests a radical rethinking of the structural foundations of the imperial rule and the need for further scientific investigation of such imperial modality elements as “survival, renewal, adaptability”
Key words: structural approach into history of state and legacy, the existential elements of imperial modality.
В самом первом приближении к созданию системы в процессе изучения выбранной темы диссертационного исследования (Правовое регулирование статуса сотрудника полиции западных окраин Российской Империи(XIX — начала XX вв.) весьма уместным представился подход к изучению истории Российской империи М. И. Раева, отмечавшего, в частности, что «Принято говорить и думать в таких грубых и широких категориях, как дворянство, крестьянство, разночинцы, рабочий класс и т. п. А в то же время в России (особенно после петровских реформ, и еще в большей мере после 1861 года) появились, существовали и развивались разные группы, слои, прослойки, профессии и т. д., о которых мы почти ничего не знаем, но роль которых, несомненно, была далеко не маловажной. Имеются в виду такие группы, как духовенство (и его разные подразделения), солдаты и их семьи, разные категории крестьян (например, крестьяне торгующие и промышляющие, ямские), лавочники и приказчики, мастеровые, прислуга, сироты, старообрядцы, национальные и религиозные меньшинства, все так называемые свободные профессии (врачи, фельдшеры, повивальные бабки, статистики, учителя, адвокаты и т. д.). За последние годы написаны диссертации и монографии, которые освещают историю той или иной из этих групп (например, сельское духовенство, солдатские дети, врачи, фельдшеры) — но это только начало; еще много работы в этой области. Думается, что лучшее знание и понимание роли этих групп раскроют динамику культурных, социальных, а равно и политических явлений в России XVIII–XIX вв.» [8]. Некоторые положения Марка Исаевича Раева, — крупнейшего специалиста в области истории России, отличавшегося уникальными знаниями и своим особенным концептуальным пониманием событий российской действительности в рамках мирового развития общества, утверждавшего, что «Как и всякая другая, русская историография связана своей терминологией. Но терминология русской историографии определяется либо нормами XIX века, либо марксистскими категориями. А это не удовлетворяет наших запросов и препятствует решению многих теперь нас интересующих проблем. Нужно установить, что обозначают в русском историческом контексте такие понятия, как, например, либерализм, консерватизм, сословие, право, закон, государство, конституция, просвещение, и т. д. В большинстве случаев эти понятия были заимствованы у Запада — но в применении к русской действительности они приобрели другое значение» [8] дали нам основания полагать, что такие модальности, как «империя», «евразийство» требуют в современном контексте историко-правового переосмысления.
В нашем научном исследовании, для достижения основной цели, заключающейся, в том числе, в историографическом и правовом анализе статуса полиции в Российской империи на примере ее западных окраин, представляется необходимым сочетать изучение имперской истории с междисциплинарным опытом различных подходов к империализму в целом. В оценке его наследия необходимо включение культурного пространства и принятие во внимание того факта, что многие научные выводы по данной проблематике, ставшие нормативными в настоящее время, некогда представляли собой поле ожесточенных дискуссий.
Йохан Галтунг в своей структурной теории империализма указывал, что империализм представляет собой систему, которая дезинтегрирует сообщества и соотносит части друг к другу либо в согласии интересов, либо в их конфликте [9]. Империализм — это следующие отношения между нациями центра и окраины: 1) отношения согласия интересов между «центром» центральной нации и центром окраинной нации (под «центром» Галтунг понимает «правление» в широком смысле, а не «правительство как кабинет»); 2) несогласия интересов больше в периферийной нации, нежели в центральной нации; 3) всегда есть конфликт интересов между окраиной центральной нации и окраиной периферийной нации.
Приведенные определения Йохана Галтунга повлекли за собой яркую рефлексию, в частности сама терминология у многих известных политико-правовых историков вызвала несогласие. Так Александр Дж Мотыль, профессор политологии в Раттгеровском университете в Ньюарке, в своей книге «Пути Империи — распад, коллапс, возрождение» вводит в установки Галтунга определенные концептуальные ограничения, разъяснения, что значительно расширяет теоретические возможности дискурса. А. Д. Мотыль настаивает на применении термина «империя» к набору признаков в приведенном выше определении империализма Галтунга, в силу того, что империализм — это политика, а империя — форма государства, полития. Кроме того, понятие «центр» в смысле «правительство» воспринимается слишком ограниченным, так как в управлении империей необходимо участие множества политических и экономических элит. Это же понятие применительно к периферии («центр окраины») неверно в корне, потому что тем самым подразумевается независимое управление окраиной, то есть ее суверенитет. Использование термина «нация» в качестве олицетворения «государства», «страны» по утверждению американского профессора неправильно, а последствия применения его к понятию культурно обособленного сообщества людей могут быть непредсказуемыми.
Невзирая на содержательную критику, вклад Й. Галтунга в наше понимание империи неоценим вследствие того, что он подчеркнул тот факт, что империя — это прежде всего взаимоотношения, действия, процессы.
Мы видим, что картины неподвижного застывшего абсолютизма с последовавшей эпохой столь же незыблемого советского диктата не имеют ничего общего с историческими реалиями.
Царский государственный порядок шестнадцатого века отличался от государственных устоев восемнадцатого века, когда российская государственность обрела все признаки имперского абсолютизма. Период его ослабления характеризовался этапами экономического, социального и институционального развития после 1861 года, в результате которых к 1905 российская имперская государственность в значительной степени утрачивает свой абсолютизм и делает судьбоносный поворот к столыпинским реформам. Достаточно симптоматичен тот факт, что и в этот период для осуществления своих властных сценариев царский режим, несмотря на очевидные в нем перемены, использует карты из одной и той же колоды, для того, чтобы удержать и оправдать свою ветшающую реальность.
Интересно, что Российская Империя продолжала расширяться практически до самого своего крушения. Начиная с XYI до середины XYII века к России ежегодно присоединялась территория равная Нидерландам и империя продолжала последовательно расширяться вплоть до I мировой войны. Ни одна страна не прирастала землями столь неуклонно [10]. Россия так же как и западные империи отличалась множеством национальностей и культур, но в отличие от нее колонии западных метрополий были физически отделены от своих столиц. Россия — это континентальная империя без четкого разграничения на ядро и колонии, национальную идентичность которых она, как и Османская империя, не развивала. Московское княжество в средние века обозначило географический центр территории, населенный этническими русскими, а его правители создали уникальное наследие руководства в виде монолитной военизированной политической организации. Соседние военно-политические группы были сравнительно слабы и уязвимы для вторжения. На протяжении веков Российская империя — это сильное централизованное военно-полицейское государство, агрессивное или оборонительное — это вопрос академического спора до сих пор. Потребность страны в расширении была основой механизма ее самовоспроизводства.
Россия постоянно завоевывала или приобретала территории, населенные этнически нерусскими националистически настроенными народами, которые сформировали пояс окраин с сомнительной политической лояльностью, что вызывало постоянное отсутствие безопасности в ядре государства, которое отвечало военными и полицейским репрессиями и вновь расширяло границы для создания буферных зон. По мере роста России, военно-полицейский контроль за безопасностью на обширной территории привел к усилению финансового бремени на людей, так как
Правительство извлекало ресурсы в основном из аграрного населения, боровшегося за существование в климатически суровых и неблагоприятных условиях. Создание мощной полицейской и бюрократической машины во имя обеспечения территориальной безопасности определило отставание России от Запада в экономическом и технологическом смысле, но вместе с тем, наличие огромных засов сырьевых ресурсов навсегда определило России роль грозного игрока на мировой политической арене. После поражения Карла XII и Швеции под Полтавой в 1709 году и переезда столицы Российской империи в Санкт-Петербург, на побережье Балтийского моря, в 1713 году, Россия продолжает расширяться в Балтийском регионе. Тогда же при Екатерине Великой, Россия была расширена на западе засчет раздела Польши в 1772, 1793, и 1795, а на юге засчет Османской империи. В XIХ веке расширение продолжалось на юг на Кавказ и на юго-запад в Центральную Азию.
Представляется, что одной из причин начала ее заката послужили петровские реформы, направленные на централизацию, истово продолженные Екатериной Великой. Эти реформы были схожи по характеру с реформами Габсбургов, Марии Терезии, Иосифа II, так как одинаково мало преуспели в интеграциисвоих окраин. Несмотря на то, что в результате реформ Петра и Екатерины Великих Российская империя была трансформирована в то, что Марк Исаевич Раев называл «хорошо управляемым полицейским государством» [11], была создана административная система, назначены губернаторы, рационализированы имперские законы, процесс трансформации завершен не был. Хивой управлял хан, Бухарой — эмир, Северным Кавказом — кланы, Грузией — традиционные национальные элиты, прибалтийские окраины фактически находились в руках немецкого дворянства, а поляки не покорились даже после поражения в двух восстаниях — 1830 и 1860 годов, связи с Россией Великого Княжества Финляндского постепенно ослабевали по мере усиления выгодных экономических связей Финляндии с Британией, куда продавался финский лес. Война с Наполеоном послужила толчком к предъявлению шведскими, прибалтийско-германскими, польскими элитами притязаний на традиционные права, нормы, привилегии и формированию так называемого «Российского парадокса» — одновременного расширения границ Российской империи и начала ее упадка.
В советский период, как известно, также проходила нескончаемая смена декораций — политические курсы, программы, институциональные планы, правительственные инициативы, — все это во взаимодействии создало новый режим, привлекавший новых как участников, так и наблюдателей. Эти действующие лица сами по себе явились по сути всего лишь набором факторов, в большей или в меньшей степени значительных. Однако за их действиями, часто драматическими, следовали прямые или косвенные результаты, звенья поступательных логических цепочек развития, сливавшихся в их взаимодействии в процессы. Процессы, безликие и спонтанные по своей сути, приводят страну к тому или иному состоянию.
Процесс собирается из множества действий и поступков, как индивидов, так и групп. Эти поступки разворачиваются масштабно, они могут быть одновременными, пресекающими, накладывающимися друг на друга, уравновешенными. Очень часто историками делаются попытки выделить одного игрока, что называется, в ближнем бою. История «отцентровывается» на определенных акторах, анализ их поступков, как принято считать, — это наиболее предпочтительный путь формирования целостной исторической картины, которая на самом деле получается «сюрреальной». В системном подходе к изучению исторических процессов можно пренебречь индивидуальными проявлениями типов поведения, образа мыслей людей на каждом социальном уровне, при их взаимодействии с окружающими их условиями.
На примере Российской империи мы, таким образом, видим, что имперские системы необязательно проходят путь по «параболе Таагепера» [12] и могут иметь потенциал для выживания. Рейн Таагепера кропотливо выстраивал схемы подъема, стабильности и заката империй на примере более сотни великих держав. Этот ученый акцентировал свое внимание на «высоту» (территориальная экспансия) и «длину» (длительность существования империи во времени). Вместе с этим из его построений можно предположить, что все империи имеют примерно одинаковые траектории развития, а идеальная траектория приближается к параболе. Параболу Таагепера можно считать геометрическим эквивалентом сжатой базы алгоритмов, что придает схеме определенную социологическую нормативность. И если исходить из утверждений Галтунга и Дойча, что закат империй является следствием внутренней особенности империй как своеобразного типа структурированных систем, а параболическая траектория развития империи к спаду — это норма, то следует, что длительная устойчивость, равно как и резкое крушение должны быть аномалиями и следствием вмешательства экзогенных переменных. А. Мотыль рассматривает последствия распада и предполагает, что восстановление бывшей империи по большей части зависит от четырех структурных переменных: степень распада, равномерности распада, относительной мощности бывшего ядра, и преемственности. Одна комбинация исключает имперское возрождение, как и в случае с Габсбургской и Османской империями после 1918 года. Другая комбинация способствует возрождению, как в пост — Романовской России. Третье сочетание переменных может, как предвоенной Германии привести к попытке возрождения [13].
А. Мотыль переносит эти аргументы в постсоветский контекст, говоря о «реимпериализации» засчет экзогенных факторов, которые могут способствовать возрождению Российской империи. Давление со стороны стран НАТО и Европейского Союза с одной стороны, и глобализация с другой, приведут к изоляции России и ее ближайших соседей, способствуя тем самым их зависимости друг от друга и усилению институционального вмешательству со стороны бывшего ядра во внутренние дела периферии.
Александр Мотыль рассматривает возможные последствия российского имперского возрождения. Он говорит о том, что, исходя из стабильных структурных имперских признаков постсоветской России, «реимпериализация» ее возможна, но при существующих экзогенных переменных крах возрожденной Российской империи наиболее вероятен, а состояние неуверенности, конфликтов в ближайшем будущем у ученого не вызывают сомнений.
Как видим, структурные теории в истории политических и правовых учений могут быть весьма актуальными.
Литература:
- Мотыль, Александер Ж. Гибель Империй: упадок, коллапс и возрождение// Московская школа политических исследований, 2004, — 241 с.
2. Раев Марк. Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи. Перевод с французского Я. Горбаневского и Натальи Дюжевой. Предисловие М. Геллера. Лондон 1990г. 304 с.
3. Empire to Nation: Historical Perspectives on the Making of the Modern World://Joseph W. Esherick,Hasan Kayali,Eric Van Young. Rowman and LittleField Publishers. 2006, — 400 pages.
4. Ferguson Niall. Empire: The Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. Basic Books. 2008, — 351 pages.
5. Imperial Rule/ edited by Alexei Miller, Alfred J.Rieber // Central European University Press. 2004, — 215 pages.
6. Richard Pipes, “Détente: Moscow’s Views,” in The Conduct of Soviet Foreign Policy, ed. Erik P. Hoffman and Frederic Fleron Jr. (New York: Aldine Publishing Co., 1980)
- Taagepera Rein. The Finno-Ugric Republics and the Russian State. Hurst and Routledge, 1999.
- Цит. По: «Беседа с историком Марком Раевым. К выходу в свет на французском языке лекций М. Раева. — «Comprendre l'Ancien Regime», («Понять старый режим»), Seuil, 1981, 320 р.// Вестник РХД № 136, Париж — Нью-Йорк — Москва, 1982, с. 290–295. URL: http://krotov.info/spravki/history_bio/20_bio/2008_raev.htm
- Alexander J.Motyl. Imperial Ends: The Decay, Collapse, and Revival of Empires. Columbia University Press. New York. 2001. P.13.
- Richard Pipes, “Détente: Moscow’s Views,” in The Conduct of Soviet Foreign Policy, ed. Erik P. Hoffman and Frederic Fleron Jr. (New York: Aldine Publishing Co., 1980)
- Раев Марк. Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи. Перевод с французского Я. Горбаневского и Натальи Дюжевой. Предисловие М. Геллера. Лондон 1990г. 304 с.
- Taagepera Rein. The Finno-Ugric Republics and the Russian State. Hurst and Routledge, 1999.
- Аlexander J. Motyl, “Why Empires Reemerge: Imperial Collapse and Imperial Revival in Comparative Perspective,” Comparative Politics 31 (January 1999): 127–45.
