Международное право представляет собой систему права, обособленную от национальных правовых систем, поэтому источники международного права занимают особое положение в правовом поле. В политических условиях нового и новейшего времени государства, сталкиваясь, как с вопросами внутригосударственного, так и международного характера, стремятся подходить к их решению путем тесного взаимодействия с другими странами. В связи с этим, роль международного права постоянно возрастает. Обладая особой сферой правового регулирования и специфическим порядком принятия, источники международного права естественным образом наиболее явно разграничиваются с другими типами источников. Вместе с тем, вопрос их соотношения друг с другом всегда оставался дискуссионным. Так, известный правовед Камаровский писал в 1890-е гг., что «Между трактатами и законами существуют многообразные и живые связи. Часто издаются законы, сообразные с трактатами, и, наоборот, заключаются последние для дальнейшего развития и осуществления первых. <…> Здесь нужно строго разграничивать соприкасающиеся области государственную и международную: нельзя одобрять ни перенесения государственных принципов на почву международную, <…> ни поддержки каких-либо порядков международными мерами» [1, с. 41; 33–34].
Международное право было принято разделять на публичное (регулирующее отношения между государствами), частное (охраняющее интересы частных лиц) и социальное (координирующее деятельность общественных организаций). Помимо международных договоров и конференций, международное право регулировалось решениями международных судов, обычаями, юридической доктриной, отчасти, решениями национальных судов, в которых затрагивались интересы иностранных лиц [2, с. 205].
Нормы международного права рождаются совместной волей уполномоченных органов разных государств, поэтому вопрос их соотношения с национальными нормами решается путем примата либо международного, либо национального права. По мнению Камаровского «Международное право относится к сфере права публичного, имеющего своим исходным пунктом и центром государство, что, однако, не мешает его самостоятельности по отношению к праву государственному». Таким образом, можно считать, что в Российской империи имело место тяготение к дуалистической теории соотношения международного и внутригосударственного права. То есть в разных ситуациях применялись оба вышеуказанных подхода.
Международно-правовые акты играли значительную роль в формировании территории империи. Так, вошедшие в ее состав ранее независимые государства и другие формы политической организации общества закрепили их принадлежность к России путем заключения соответствующих договоров. В их числе Украина, Прибалтика, Беларусь, Грузия (1801 г.), Финляндия (1809 г.), Бессарабия (1812 г.), Герцогство Варшавское (в 1815 г. на его территории образовано Царство Польское). Таким образом, в XVII — XIX вв. наряду с колонизацией проявилась международно-договорная форма территориальной экспансии Российского государства путем успешных военных операций. Если население, не имевшее до присоединения к России собственной государственности (например, народы Сибири) могли с некоторыми оговорками (например, издание Учреждения по управлению Сибирскими губерниями) войти в правовую систему Российской империи, то уже сформированные геополитические образования, бывшие ранее независимыми государствами или частями других стран нуждались в особом порядке правового регулирования их статуса.
Поэтому международные мирные договоры, как правило, предусматривали обязательства России по сохранению правового положения коренных народов и статуса самих присоединяемых территорий, то есть в данных регионах продолжало, за некоторыми изъятиями, действовать местное право, включавшее в себя народные обычаи и акты, изданные местной властью до присоединения к России. Например, конституционное устройство, наличие народного представительства в виде Сейма, собственные армия и государственный бюджет сохранялись за Царством Польским именно согласно акту Венского конгресса 1815 г. В соответствии с Берлинским мирным договором от 1 июля 1878 г. на территории отошедшей к России Бессарабии дела должны были рассматриваться по румынским законам. Особенное внимание в таких договорах всегда уделялось праву местного населения на сохранение своей веры и религиозного культа.
На присоединенных к России территориях продолжало действовать местное право. Кроме того, издавались специальные Временные положения об управлении определенными областями. В целом, статус российских колоний регулировался международными договорами. Например, согласно статьям 4 и 5 Русско-китайской конвенции о Ляодунском полуострове от 15(27) марта 1898 года, подписанной в Пекине [1, с. 309–312], на территории Квантунской области военное и высшее гражданское руководство передавалось российским властям. Севернее арендуемого участка устанавливалась нейтральная зона с сохранением китайского управления и допуском в эту зону китайских войск по согласованию с русскими властями. Конвенция предоставила Обществу КВЖД право на сооружение железнодорожной ветки от одной из станций КВЖД до Даляня, а в случае необходимости и до иного пункта между городом Инцзы и рекой Ялуцзян.
На момент аренды рассматриваемых территорий правовое регулирование отношений в Российской империи осуществлялось через сложную систему источников права, в том числе: нормативные правовые акты, к которым относились все акты, утверждаемые императором (подразделялись на законы, то есть непосредственно императорские указы в различных формах[4, ст. 1], акты Правительствующего Сената, акты Синода, акты коллегий и, в последствии, министерств [4, ст. 56]), правовые акты местных властей (распоряжения губернаторов [4, ст. 79] и, отчасти, законы, изданные на отдельных территориях до присоединения их к империи[4, ст. 71]), правовые обычаи[1, с. 224], нормативные договоры (в форме международных договоров) [1, с. 211], религиозные тексты (Закон Божий, апостольское и церковное предание)[5, ст. 6], правовая доктрина (в форме религиозных догматов, сочинений отцов церкви)[2, с. 185–201].
Судебные органы действовали в Квантунской области в соответствии с Временными правилами о применении Судебных уставов в губерниях и областях Сибири 1896 года и Временным положением об управлении Квантунской областью. Согласно этим законам, на мировых судей возлагались следственные обязанности по производству дел общей подсудности.
По Временным положениям 16 августа 1899 года ведомству народных судов подлежали: все гражданские иски между туземцами за исключением исков по сделкам, совершенным на основании российского законодательства; все уголовные дела кроме указанных в ст. 95 Временных положений (тяжкие и особо тяжкие). По мелким же делам, предусмотренным статьями 29, 31, 38 и 132 Устава о наказаниях уголовных и исправительных 1864 года, штрафы до 30 рублей и аресты до 1 месяца (а также местным наказаниям, которые признает нужным Главный Начальник области) мог налагать Гражданский комиссар. Начальник участка и полицеймейстер налагали наказание до 15 рублей штрафа и до 15 дней ареста. Поверенные и защитники в суде не допускались. Однако с 4 октября 1901 года в качестве защитников стали допускаться члены семьи, что можно характеризовать как начало интеграции российских правовых институтов в китайскую действительность.
Конечно, такой суд со смешанным административно-народным составом утрачивал свою независимость, но он позволил поднять авторитет российского суда среди местного населения, дал возможность России на практике реализовывать свое право на осуществление публичной власти в регионе в части отправления правосудия. Аналогичным образом функционировали правовые системы других, присоединенных к России окраин.
Следует также коснуться проблем, возникавших в связи с несогласованностью между брачным правом Российской империи и других европейских государств. Наиболее сложным для российских духовных и светских властей был вопрос об отношении к бракам, заключенным за границей гражданским порядком. Гражданский (секулярный) брак, то есть супружеский союз, обретавший юридическую силу посредством регистрации в государственном учреждении, существовал в ряде европейских государств уже в XIX веке. Российский же закон признавал только браки, заключенные по обрядам Христианских Церквей и иных религиозных сообществ. Полицейская регистрация, введенная для раскольников в 1874 г., как уже объяснялось выше, лишь по форме напоминала гражданский брак, но не являлась таковым по сути (тоже самое можно сказать и о гражданской метрификации баптистов в соответствии с законом 1879 г.).
Правила, регулировавшие решение этих вопросов, были разработаны Святейшим Синодом и утверждены императором 12 марта 1888 г. Согласно им «все вообще лица, вступившие при действии в крае прежних румынских законов в браки, гражданским порядком совершенные, без подтверждения оных церковным бракосочетанием» обязывались, если они желали сохранить в силе брачный союз, «вступить в брак по чину Православной Церкви и с соблюдением всех требуемых на сей предмет в Империи условий». Действительность на российской территории румынских гражданских браков признавалась лишь до момента вступления в силу указанных правил. Соответственно, дети, рожденные от подобных союзов до обнародования правил, признавались законными, а те, которые были рождены позднее (в случае не подтверждения брака церковным венчанием) обретали статус внебрачных детей. Вместе с тем, все постановления румынских судов о расторжении браков были признаны действительными с точки зрения российского закона и не подлежащими пересмотру.
Указанные нормы, зафиксированные в статье 75 Законов гражданских и в Положении о союзе брачном для Царства Польского от 1836 года, восходили к русско-польскому трактату от 1768 года. Русское правительство сохранило их действие на бывших землях Речи Посполитой после присоединения их к России.
Таким образом, на территории всех присоединенных к России земель была первоначально провозглашена неизменность местных законов, обычаев и закрепленных ими привилегий присоединяемых территорий на момент вхождения их в состав России. Кроме того, значение юридических источников имели международные договоры, заключенные по вопросу статуса присоединенных земель. Что касается международных договоров, регулировавших правовое положение российских граждан и иностранцев на основной территории Российской империи, то они применялись исключительно субсидиарно по отношению к национальному праву.
Положение начало меняться в сторону усиления влияния только в XX веке. Так в 1906 г. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных было дополнено нормой о том, что «иностранные подданные подлежат суду и наказанию в России в силу заключенных с иностранными государствами международных договоров» [6]. То есть Уложение закрепило примат международного права над нормами, содержащимися в нем самом. Также в законодательстве России в отношении уголовного преследования иностранцев был введен ряд особенностей, не относящихся к собственным подданным. Согласно Уложению о наказаниях к иностранцам не применялось такое наказание, как высылка за границу по судебному приговору. Во время содержания под стражей иностранцы пользовались преимуществами наравне с лицами привилегированных российских сословий. При этом, несмотря на возросшее влияние международного права, Основные законы Российской империи, божественное право и другие важнейшие источники сохраняли над ним приоритет.
Литература:
- Камаровский Л. А. Основные вопросы науки международного права. М., 1892.
- Дорская А. А., Честнов И. Л. Эволюция системы права России: теоретический и историко-правовой подходы: монография. СПб., 2010.
- Русско-китайская конвенция от 15(27) марта 1898 года // Сборник договоров России с другими государствами. 1856–1917. М, 1952.
- Свод законов Российской империи. СПб, 1832.
- Устав Духовных Консисторий от 27 марта 1841 года [Электронный ресурс]. URL: http://constitutions.ru/?p=5026 (дата обращения 01.04.2016 г.).
- Устав о содержащихся под стражей. Изд. 1890 г. СПб., 1900.
