Историко-философский процесс предполагает нелинейную логику понимания и интерпретации предшествующей традиции. Наиболее отчетливо это проявилось в эпоху постмодерна, когда даже классические историко-философские исследования необходимы лишь для того, чтобы лучше понять концепцию того или иного современного мыслителя. В этом смысле можно согласиться с мнением переводчика Я. Свирского, который считает, что работа Ж. Делеза «Спиноза», будучи историко-философским исследованием, интересна нам лишь в качестве текста, помогающего «…глубже проникнуть в весьма непростой понятийный аппарат философствования самого Делеза» [1, с.321–322]. Таким образом, Спиноза оказывается подверженным постмодернистской интерпретации, в то же время он является своеобразным предшественником многих постмодернистских философов современности. Наша задача разобраться, так ли это на самом деле.
Спиноза в основе своей этики проповедовал идею о том, что нет существенного различия между способностью психической деятельности и умом. Эта способность является стремлением разума удерживать идеи, которые ему приятны, и ограждаться от тех, которые ему неприятны. Отрицающая или утверждающая себя идея — это желание. Воля и разум, тождественные по своей сущности, параллельны в своем развитии, полагает Спиноза. Представляющему вещи согласно нашим впечатлениям воображению, соответствует в практической области страсть, инстинктивное движение, которое или отвлекает нас от объекта, или влечет к нему. Абсолютно простая форма хотения именуется желанием, любовью, радостью, наслаждением, когда то, что дает нам фантазия, способно придать огромную интенсивность физиологической и нравственной жизни, поэтому то, что нам дает фантазия, приятно и тянет нас к себе. Когда же, напротив, предмет фантазии нам неприятен, вследствие того, что он по собственной природе имеет возможность уменьшать наше существо, то эта форма есть антипатия, ненависть, испуг, мучение [См. 7].
Воля, освещаемая разумом и определяющаяся истинным, но неприятным, в практической сфере соответствует высшему пониманию, в точном смысле этого слова. Только на этой ступени воля, еще совершенно пассивная на ступени инстинкта, становится активной, способностью. Мы оперируем в строго философском значении любой раз, когда в нас или же вне нас случается акт, которому мы служим абсолютной предпосылкой, или, другими словами, всякий раз, когда в нас или же вне нас, за пределами нашей природы случается что-то, что имеет возможность быть понятно и точно объяснено лишь только нашей природой. Мы пассивны, считает Спиноза, когда в нас или же вне нас случается что-то, чему мы выступаем предпосылкой лишь только в некоторой степени. Мучиться, претерпевать — это абсолютно не означает не действовать; это лишь только означает быть ограниченным в собственной деятельности. Мы страдаем, потому что мы части мира, модусы Божественного существа. Бог не имеет возможность страдать, вследствие того, что он не ограничен. Он чистый акт, абсолютная деятельность [См. 6].
Спиноза считает, что в страсти человек — существо страждущее, то есть ограниченное, бессильное, раб вещей. Только через разум он может освободиться и стать деятельным. Стать свободным от мира, можно только поняв его. Быть безгранично свободным, значит понять все. Страсть исчезает, как только у меня является ясное понятие о ней. Свобода — в мысли, и только в ней. Мысль также относительно пассивна, поскольку она ограничена воображением; но она может освободиться от власти воображения постоянным старанием, неуклонными усилиями. Мера нашей этики, нравственности, это ничто иное, как наше понимание вещей, так как свобода только в мысли. Этично и нравственно то, что развивает ум, а то, что омрачает или ограничивает ум — безнравственно [См. 7].
Желающий подчинить свою жизнь законам разума человек, будет стараться возвыситься над жалостью, считает Спиноза. Он так же, как всякий другой и даже более всякого другого придет на помощь к своим нуждающимся братьям, но он сделает это по принципу, по разуму, а не из жалости. Следовательно, он будет действительно добродетелен, действительно деятелен, действительно силен, потому что зрелище человеческих бедствий сокрушать его не будет, а не будет это происходить потому, что он знает, что всякая вещь исходит из необходимости, присущей природе Бога и по неизменным законам. Истинный смысл этики в этом и заключается по мысли Спинозы.Такая её трактовка очень близка к иудейскому и мусульманскому фатализму — той философской традиции, которая была Спинозе гораздо ближе, чем западноевропейская [Cм. 6].
Философ говорит, что не найдут ничего стоящего ненависти, смеха, презрения или жалости те, кто вполне прониклись этой истиной. Часто человек увлекается и совершает поступки, в которых впоследствии раскаивается, из-за того, что слишком легко поддается ощущениям жалости. Слёзы часто обманчивы, к тому же мы никогда не можем знать, положительно ли какое-либо действие, призванное мимолетным душевным волнением, или же нет. Конечно, здесь дело идет о человеке, который живет по разуму. Всякий раз и абсолютно точно будет являться существом извращённым, который ни по принципу, ни по ощущению сострадания не жаждет прийти на поддержку собственным собратьям. Если ничто, соединённое с болью, страданием, страстью, не достойно именоваться добродетелью, ибо этика и добродетель есть синонимы энергии, инициативной силы, то на нравственную подавленность и сожаление следует взирать так же, как на сочувствие. Вдвойне достоин сожаления, вдвойне несчастлив, порочен и бессилен именно кающийся.
Отсюда следует вывод, что человеческая природа есть ничто иное как этика, поскольку производить те или иные действия, который не могут быть объяснены иначе, как законами этой природы способна именно она. Когда страдаем, мы безнравственны, а нравственны, когда действуем. Согласно Спинозе, могущество и этика — синонимы. Ключевую роль в процессе этического становления личности играет образование, здесь Спиноза, опережая свое время, говорит о важном сдвиге от восприятия (перцепции) к мышлению (концепции) [4]. Современная система образования, начиная с эпохи Просвещения, является своеобразной наследницей идей Спинозы, в этом нам видится его современность для сегодняшнего дня.
Если внимательно рассмотреть систему Спинозы, то можно заметить, что абсолютно последовательно этическая теория Спинозы выливается из его метафизических основ. Как все существа исходят, по его мнению, из всеобщего Существа по нескончаемо важным законам, так и деяния всякого существа выливаются из его особенной природы с математической неизбежностью. Каково дерево, таков и плод. В случае если Клитемнестра преступна, а Эдип несчастлив, то это следствие того, что природа жены Агамемнона неизбежно тянет ее к злодеянию, а природа фиванского повелителя абсолютно располагает, его к большому количеству преступных деяний, которые вследствие вызывают целую сумму бедствий. Те же самые законы управляют физическим и этическим миром, в этом исследователи усматривают детерминизм этической теории Спинозы [Cм. 7].
По убеждению Спинозы, детерминизм обязан сделать нас оптимистами и методом «этического улучшения» личности привести к бескорыстной любви к миру, которая за каждой вещью принимает её стоимость в совокупности существований, к той философской любви к природе, которая есть вершина добродетели. Это ощущение значимо отличается от того, что именуют любовью к Богу в религии. Религиозная приверженность к Богу содержит собственным предметом представляемое существо и соответствует той простой ступени ума, которую можно назвать фантазией. Бог религии — индивид, лицо, как и мы, даровитый, как и всякая реальная живая личность к любви, гневу, ревности. Приверженность, которую мы чувствуем к нему есть ощущение собственное, смесь любви и боязни, веселья и безграничной ревности. Блаженство, которое он нам даёт, довольно далёко от безукоризненного блаженства, к которого мы жаждем. По Спинозе, философская приверженность к Богу есть, ощущение полностью бескорыстное. Объект его — не действующий по личному произволу индивид, от которого мы ожидаем милостей, а существо, стоящее на верху настоящей этики: выше и любви, и ненависти.
Бог Спинозы не испытывает чувств так, как люди; ибо обожать, означает испытать наслаждение, а испытать наслаждение — означает чувствовать себя усилившимся, увеличившимся внутренне, достигшим наибольшего могущества. Но существо, безгранично безупречное, не имеет возможность усиливаться. Оно чуждо и ненависти, ибо ненавидеть — означает мучиться, мучиться же — означает испытывать сокращение собственного существа, что, собственно, невозможно для Бога. С обратной стороны, ненависть, которую некоторые чувствуют в отношениях к Богу, ропот, который они позволяют себе против него, вероятны лишь только с религиозной точки зрения, когда Господь рассматривается как личность, действующая произвольно. Такое абсолютное повиновение мыслителя высокому закону, это примирение души с потребностями жизни, эту безбрежную покорность природе вещей и именует Спиноза интеллектуальной любовью к Богу, источником нескончаемого блаженства. В данном чувстве, отличие между Богом и душой, между субстанцией и модусом сглаживается до такой степени, что возлюбленный объект делается любящим субъектом, и наоборот. Умственная приверженность человека к Богу, это приверженность Бога к самому себе. Благодаря данной «заменимости выражений», душа человека (в ее человеческой составляющей) должна быть подвержена устранению, потому что она в своих функциях связана с жизнью тела, но она бессмертна поскольку в ней есть божественное. Бессмертие души заключается не столько в не иссякающем существовании личности, как в сознании того, что она вечна в собственной субстанции. Уверенность в том, что субстанция нашей личности вечна потому, что она есть Бог, изгоняет из души философа всякий страх смерти и наполняет её чистой этической радостью [См. 7].
Такова этическая концепция Спинозы. Остается вопрос, почему его идеи оказались востребованы философией постмодернизма? Какие важные концепты его системы актуальны для современных мыслителей? Можно вслед за Ж. Делезом сказать, что ценность Спинозы и его современность связана с тремя обстоятельствами. Во-первых, это параллелизм Спинозы, который отрицает причинно-следственную связь между телом и духом [1, с.206], предполагая целостную связь тела и психического аппарата личности. Во-вторых, это «действия-эффекты», которые являются следствием работы сознания и которые в наибольшей степени отвечают «гипертекстовому» характеру современного массового сознания [Cм. 2]. В этой связи для сознания важно топологически определять свое местоположение, поскольку от этого будут зависеть его когнитивные и познавательные способности [Cм. 3]. В-третьих, это «имморализм» Спинозы, который по мысли Ж. Делеза не только предвосхитил некоторые идеи Ницше, но и обеспечил ценность культурных исследований, главная задача которых подчеркнуть многообразие жанров философского дискурса [См. 5]. Подобное многообразие не только является гарантией отсутствия догматического мышления, против которого выступал Спиноза, но также выражением постмодернистского плюрализма в понимании истины, что делает идеи Спинозы востребованными и требующими дальнейшей интерпретации и понимания.
Литература:
- Делез Ж. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза. — М.: ПЕР СЭ, 2000. — 351с.
- Еникеев А. А. Гипертекст в пространстве современного социально-гуманитарного дискурса: проблема философского обоснования // Гипертекст как объект лингвистического исследования: Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. — Самара: ПГСГА, 2010, с.43–46.
- Еникеев А. А. Методология топологической аналитики в социально-гуманитарном дискурсе ХХ века (Исторический экскурс и постановка проблемы) // Культурная жизнь Юга России № 3(54), 2014, с.34–36.
- Еникеев А. А. Художественное образование: от перцепта к концепту // Многоуровневая система художественного образования и воспитания: современные подходы в научных исследованиях: сборник материалов Тринадцатой заочной Всероссийской научно-практической конференции. — Краснодар, КГУКИ, 2013, с.247–251
- Многообразие жанров философского дискурса. Коллективная монография. Учебное пособие / под ред. д.ф.н., проф. Плотникова В. И. — Екатеринбург: Российское философское общество; Межвузовский центр проблем непрерывного гуманитарного образования при Уральском государственном университете им. А. М. Горького; Банк культурной информации, 2001. — 276с.
- Философия, вера, духовность: истоки, позиция и тенденции развития: монография / под общей ред. проф. О. И. Кирикова. — Книга 15. — Воронеж: ВГПУ, 2008. — 485с.
- Фишер К.История новой философии: Бенедикт Спиноза. —М.: АСТ, Транзиткнига, 2005. — 557с.
