В статье представлен исторический экскурс к моменту возникновения науки, ученых и их особого рода деятельности. Анализируются такие черты ученого, как научная честность, общая эрудиция, профессиональная ответственность. Затрагивается вопрос о фокусе «служения» каждого ученого.
Ключевые слова: ученый, научная честность, истинность, профессионализм ученого.
Вопрос, вынесенный в заголовок, не простой и не очевидный. Для начала стоит разобраться в том, кто такие ученые, зачем они? Хотя часто можно встретить фразу в учебниках, что такой-то науке «более двух тысяч лет», науки намного моложе. Они возникают на рубеже эпохи Возрождения и Нового времени. До того были знания, был опыт. Древние люди возводили пирамиды, строили базилики и крепостные стены, изготавливали сложные механизмы. Много, что делали. Почему же не было науки. Все просто. Не было ученых и их, особого, рода деятельности. Зачем же они? Подумаем вместе.
Дело в том, что эпоха Нового времени была, прежде всего, эпохой «гонки за инновациями». От того, какая держава сможет скорее внедрить у себя новый тип производства, новое вооружение, новый боевой порядок зависело само существование государств. Проигравшие страны гибли, разорялись, влачили жалкое существование. Так, в эту эпоху гибнет Великая испанская империя, про которую говорили, что там «никогда не заходит солнце». Гигантская территория, многочисленная армия, огромные «американские богатства» (золото и серебро) не спасли ее от государств лидеров. Но проблема в том, что люди очень неохотно меняют привычный тип деятельности и привычные условия жизни. Да и любая инновация всегда сопряжена с «инновационной деструкцией». Ведь, чтобы внедрить что-то новое, нужно сначала что-то разрушить. А это «что-то» может оказаться чьим-то делом, чьим-то домом. Для того, чтобы инновация внедрялась, она должна обладать статусом истины. Именно таким образом внедряла инновации (наделяя их сакральным статусом) церковь.
Но церковь делала это очень медленно и с оглядкой, а мифология и того медленнее. Да и авторитет церкви после эпохи Реформации был существенно подорван. Вот и возникла структура, профессионально ответственная за производство и внедрение инноваций — наука. Правда, наукой в тот момент была, прежде всего, механика. Юриспруденция, философия и филология числились в разряде «мертвых» наук. Позже, в XIX столетии они вольются в содружество наук и составят гуманитарные науки.
Так продолжалось еще полтора-два столетия, пока мир не взорвался Великой Французской революцией. Казнь короля («тела народа»), появление и исчезновение в никуда политических гигантов, калейдоскоп событий, войн, империй. Здесь уже перед людьми вставал вопрос не о том, как сделать мир удобнее, а о том, что это такое — мир? Подчиняется ли эта безумная и изменчивая реальность хоть каким-то закономерностям? Ответ на этот вопрос и попытались дать науки, которые сегодня мы называем общественными. Это — экономика, социология, политология, психология и др. Когда сегодня я слышу, что, дескать, в науке так, а на самом деле иначе, мне становится грустно. Видимо, или этот человек ничего не понимает в науке, или плоха сама наука, которая не может описать и объяснить реальность. Нужно срочно ее совершенствовать. Поскольку смысл общественной, да и любой другой науки, состоит в том, чтобы дать нам понимание мира, то никакого «на самом деле» просто нет. Как нет, и не может быть науки «понарошку». Предмет ученого — реальность. Если неожиданно предметом человека, который называет себя ученым, становится политическая справедливость, гуманизм, мудрые решения начальства или что-то иное, столь же замечательное, то он просто не ученый. Это не значит, что он плохой человек. Просто он неправильно определил свою профессиональную принадлежность. Ученый служит одной королеве — истине. Других у него быть не может. Это, собственно говоря, и называется научной честностью.
Впрочем, научная честность, понятие обширное. Не менее важно здесь четкое и корректное использование процедур, прозрачность данных, проверяемость выводов. Любой человек, который использует эти же методы и эти же данные должен прийти к тем же выводам. Если этого нет, то перед нами догадка, гипотеза или художественное произведение. Только не научный труд. Мир он не объясняет. Есть еще одна важная вещь. В отличие от своих великих предшественниц — мифологии и религии — наука основана не столько на вере, хотя этот элемент там и присутствует неявно, но на возможность опытной проверки. Когда ученый слышит или читает какие-то выводы, то первый вопрос, который он себе задает, на каких данных (статистика, наблюдение, эксперимент и т. д.) основан этот вывод? Если данные не указаны, то никакая ссылка на величие говорящего не может быть аргументом в пользу достоверности выводов. Не менее важный вопрос, а могли ли эти данные, в принципе, быть получены? К сожалению, все чаще мы встречаем и в интернете, да и в учебниках высказывания типа «ученые доказали», «медики установили». Если нет объяснения, как они доказывали, то цена этим «доказательствам» не высока. Конечно, науки разные. Различаются их аргументы и способы сбора данных. Но сам тип доказывания, построения научного вывода общий. Это и позволяет отличить науку от любой другой сферы деятельности.
Отсюда не менее важная черта ученого — общая эрудиция. Не редко люди гордятся своей односторонностью, ошибочно называя ее профессионализмом. К сожалению для этих людей, они льстят себе. Это не профессионализм, а ремесленничество. Профессиональный ученый — это не только человек, разбирающийся в своем разделе физики или психологии, но широко эрудированный человек, способный увидеть связь между достаточно разными явлениями, определить место своего открытия в длинном ряду открытий, совершенных ранее.
Итак, ученый — это человек, профессионально ответственный за объяснение реальности человечеству, создающий и внедряющий инновации. Но при этом стоит понять, что такое явление, как «слава ученого» очень специфично. Ученые не собирают стадионы. Им не пишут любовные записки восторженные поклонницы. Великий ученый — это ученый, чьи работы прочли 4–5 тысяч человек, подвизающихся в одной с ним сфере. Известный ученый и того скромнее. О нем слышали те сто-сто пятьдесят человек, которые решают близкие с ним задачи. Все.
Очень редко ученый становится богатым. Богатство лежит в других подвалах. Чаще богатством награждают за измену науке. Такие вот научные тридцать серебряников. Успешный ученый, известный и востребованный часто достигает достатка, но не более.
Тогда возникает естественный вопрос: а зачем мне это нужно? Что хорошего в том, чтобы писать книги для одной или двух сотен человек, и даже не надеяться на сияющие горы золота и славы впереди? Вот здесь все просто. Наукой занимаются (не делают вид, а занимаются) не те, кто может ей заниматься, а те, кто не может жить иначе. Для кого постоянное раздумье о полученных фактах, о проведенных наблюдениях и новых методах — естественная форма существования. Есть, точнее, должен быть у науки и еще один «бонус». Наука — это совершенно особый уровень свободы. Ученый может быть не свободен. Но, в этом случае, научный результат его сомнителен. Потому-то и говорят о «странных» ученых, о сумасшедших профессорах и т. д. Они не странные, не сумасшедшие. Они просто свободные. Только свободный человек способен на научное свершение. Свободный от корысти и зависти к чужому успеху, свободный от чиновных амбиций и мелкого тщеславия. Просто свободный.
И вот тогда, когда эрудиция, профессионализм, понимание смысла науки и подлинная свобода соединяются в одном месте, рождается открытие, переворачивающее жизнь целой эпохи, рождается ученый. Это трудно? Совсем нет. Это обычный образ жизни… для ученых.
