Предположение, что существуют «неинформационные» общества - фантастично, ибо таковые не могли бы существовать по определению. Общество только тогда и становится обществом как таковым, когда отдельные индивиды, его составляющие, вступают в социальные взаимосвязи и отношения: экономические, политические, социальные и другие. Общение людей в рамках этих взаимосвязей становится возможным лишь на основе реализации коммуникативной функции культуры, в условиях формирования и функционирования когнитивных структур (или структур социального интеллекта как целостного общественного явления). Такое функционирование реализуется на основе организации системных потоков информации.
Предельно сжатое, но достаточно емкое определение основной характеристики информационного общества принадлежит А.И. Ракитову: информационное общество «существенно отличается тем, что информация, и особенно знания, как ее высшая форма, занимает в нем совершенно особое место» [12, с. 28], а «усиленным» вариантом термина «информационное общество» он считает понятие «общество, основанное на знаниях» [12, с. 21]. Существуют и иные определения, однако, практически все они отражают главное – приоритет информации как объекта и результата общественного производства.
Современная «Вселенная Билла Гейтса» связана с такими информационными технологиями, основой которых служит расширяющаяся компьютеризация общества. Процесс организации информационных потоков на этой основе получил название «информатизация» (по-видимому, от «информация» + «компьютеризация»). Поскольку именно особый способ формирования, распространения и передачи информации, выраженный понятием «информатизация», и является той характеристикой, которая, среди прочих, отличает современное общество от предыдущих этапов развития человечества, постольку справедливо назвать современное общество «информатизационным» [11, с.85-88].
А.Тоффлер справедливо замечает: «Пока еще нет общепринятого или полностью удовлетворительного языка, чтобы описать новый период социального развития, к которому мы, кажется, приближаемся»[15, с. 404]. Известный исследователь современных информационных процессов Мануэль Кастельс предпочитает термин «информационный капитализм». Другой ключевой для М. Кастельса термин - информационализм, который означает «воздействие знания на знание как основной источник производительности». Он отмечает, что «информационный капитализм» - это особо безжалостная захватническая форма капитализма, поскольку он сочетает в себе невероятную гибкость с глобальным присутствием благодаря сетевым связям [7]. Отечественный исследователь информационного общества А.А.Назарчук также не удовлетворен таким термином, поскольку, как он пишет, «в определенном смысле всякое общество является информационным и не может существовать без налаженного движения информационных потоков» [10].
Формирование современного общества происходит в результате сложного социотехнологического процесса – глобальной информатизации. Впервые этот термин был использован в докладе «Информатизация общества», который был подготовлен в 1978 году группой французских специалистов по поручению президента Франции Жискара д'Эстена. Характерно, что после перевода этого доклада на английский язык в 1980 году он уже назывался «Компьютеризация общества». Таким образом, уже в начале философского осмысления процессов формирования информационного общества довольно четко выделялись два конкурирующих подхода к решению этих вопросов.
Первый подход заключается в том, что информатизация общества практически отождествляется с компьютеризацией, т. е. повсеместным внедрением средств электронно-вычислительной техники, причем особая роль отводится искусственному интеллекту. Такой подход был исторически первым, к настоящему времени получил серьезное развитие и имеет по-прежнему достаточно представительный круг сторонников.
Второй подход основывается на том, что средства компьютерной техники при всей их значимости и революционном воздействии на современное общество служат лишь одним (хотя и весьма важным) средством информатизации. Принципиальным в этом подходе представляется то, что внедрению средств обработки информации, и особенно компьютеров, должна предшествовать рационализация самих информационных процессов в обществе, т.е. подготовка конкретных сфер деятельности к их информатизации, по сути дела, - формирование соответствующих структур социального интеллекта.
Понятие «социальный интеллект» активно исследуется рядом российских ученых: с философских, социологических и психологических позиций. Несмотря на различие употребляемых терминов («коллективный интеллект», «коллективный разум», «социальные репрезентации», «социальный интеллект»), данный феномен можно определить как подсистему духовной жизни общества, систему функционирующих индивидуальных интеллектов, объединенных для решения общей социальной задачи или проблемы. Так же мы можем говорить, что это общая характеристика человеческого интеллекта вообще, т.к. он является порождением человеческой культуры и вне неё возникнуть не может [13, c.258-262]. Социальный интеллект не тождествен сумме интеллектов людей, составляющих данное сообщество. Он представляет собой естественный, не зависимый от воли и сознания отдельного индивида, механизм духовной саморегуляции бытия социума. Целесообразная интеллектуально-информационная деятельность опредмечена в социальном интеллекте. Его качество определяет уровень развития общества, характеризует разумность и целесообразность социальных процессов.
Первыми идеологами концепции информационного общества считают зарубежных исследователей И. Масуду, Д. Белла, И. Мартина, А. Тоффлера. Совокупность их идей принято определять как технократизм новой волны. Американский социолог А. Тоффлер, в частности, считает содержанием информационного общества следующие тенденции, направленные на гуманизацию бытия:
· появление демассифицированной продукции массового производства,
· исчезновение такой антигуманной формы организации труда, как выполнение единичных операций без понимания их связи с целым,
· свободный выбор места жительства и образа жизни вне привязанности к месту и роду работы (концепция электронного коттеджа),
· децентрализация управления,
· наконец, принципиальное изменение формы и роли собственности в обществе, так как основной объект её - информация - существенно отличается от прочих (Info-property не имеет границ) [15, с.127].
Центральные понятия индустриального общества - техника и технология. Центральные понятия информационного общества - коммуникация как социальное человеческое взаимодействие и информатизация как содержание коммуникативных процессов. Одна из точек зрения на природу информационного общества может показаться парадоксальной: информационное общество в определённом смысле вообще не является технической реальностью. Техника и технология уходят на уровень его материальных оснований, обеспечивая принципиально новую степень свободы построения социальных связей. Таким образом, информационным результатом компьютерной революции становится новый уровень коммуникации между людьми на индивидуальном, групповом и общечеловеческом уровне, новые технологические структуры социального интеллекта. Тем самым завершается формирование комплекса социальных условий, которые выступают в качестве непосредственных предпосылок гармонизации социального интеллекта.
В условиях традиционных обществ, в специализированных институтах получения и обработки информации нуждались только непосредственно органы управления. Другие институты общества довольствовалось спонтанным обменом информации в ходе социализации индивидов. Поэтому традиционные общества отличались высокой степенью закрытости и изолированности. В частности, Э. Дюркгейм указывал на ячеистый характер традиционных обществ с механической солидарностью, почти лишенных информационного взаимообмена [5, с.104]. Информация накапливалась преимущественно в локальных и статичных надындивидуальных комплексах религиозного сознания – «структурах коллективных представлений»: мифах, преданиях, ритуале.
Современное «общество услуг», определяющее доминирующую тенденцию постиндустриальных обществ, зиждется на интенсивном информационном обмене. Д.Белл подчеркивает, что «технология не детерминирует социальных изменений; технология доставляет совокупности новых инструментов и потенций;… она ставит проблемы, которые контролирующие общество силы уже не могут решить традиционным путем» [19, с.167]. Хотя информационная постиндустриализация является лишь продолжением индустриализации, решения новых задач не могут быть экстраполированы из прошлого: «Мир постиндустриального общества требует новых моделей социальной организации, и это осуществляется только сейчас с помощью новых антрепренеров новой технологии»[19, с.175].
Если граждане традиционно были лишь реципиентами информации, то в информационную эпоху они становятся и ее производителями: «общество экспертов» обозначает социальное качество, когда уникальную ценность носителей специализированной информации приобретает значительная часть общества. Обладание информацией и специальной компетенцией становится ценнейшим трудовым ресурсом, который не мог быть востребован в индустриальную эпоху «синих воротничков». Фактически Д.Белл ведет речь о формировании специализированной субъектной структуры социального интеллекта.
Реализация социального интеллекта как движущей силы общественного развития приводит к тому, что проявляется общая закономерность: разрешая одни социальные противоречия, движущая сила вместе с тем выступает причиной для формирования других социальных противоречий. Можно выделить ряд парадоксов или социальных противоречий информатизирующегося общества, отмечаемых современными западными исследователями:
Первый из них заключается в том, что «общество знания» стремительно воспроизводит «общество ничегонезнаек» (И. Валлерстайн). Разрыв интерактивного и коммуникативного выявляет тревожные тенденции: «сжатие средних страт» - основы интеллектуальной мир-системы, рост демографических разрывов, миграции и, как следствие, «ничегонезнаек». По мнению Валлерстайна, и ближайшие сорок-пятьдесят лет мир-систему ждет моральный и институциональный кризис, задача создания нового социального порядка [2, с. 138-139].
Второй парадокс сетевого мира заключается в возможности утраты «модерным» обществом лидирующей роли, несмотря на лидирующие информационно-коммуникативные технологии. Это связано с разрешением связей между «верхом» и «низом», между возрастными когортами. Молодые граждане общества «гарантированного выживания» (Р.Инглхарт) стремительно теряют представления об окружающей реальности и своем месте в ней [6].
Современные СМИ обрели мощные технологические и технические возможности для манипулирования сознанием и поведением граждан. Виртуальная среда с ее «клип-образами» соседствует с поисками а-социальной коммуникации [8, с.117], выводящей индивида за границы известных ему «социальностей». Сетевая коммуникация обладает свойствами анонимности, невидимости, безопасности. Все это, вместе взятое, дает возможность создания особой (сетевой) идентичности, достигая виртуального управления впечатлениями о себе. «Взаимопонимание» и свобода в сети создают зависимость от компьютера.
Третий парадокс сетевого общества - управление системой, активированной «на вершине» и лишенной сигналов снизу, поскольку информационные технологии вписаны в вертикали власти. Между тем, как считает Э. Гидденс, «сложные системы, подобные современным экономикам, не могут быть эффективно подчинены кибернетическому контролю. Детальная и постоянная сигнализация в них должна исходить скорее «снизу», чем быть направляемой «сверху» [3, с.114].
Одновременно информационные технологии, обслуживающие сильных мира сего, породили кризис управленческого сознания. Феномены «огруппления мышления» (фактически – сужение социальной базы социального интеллекта, ответственного за принятие решений) и «иллюзии неуязвимости» - результат уверенности в обладании информационными технологиями; они лишают обладателей здравого понимания действительности.
Аналогичную тенденцию выделяет отечественный исследователь М. Делягин. Он считает, что формируется новая социальная опасность, которая «связана со снижением ответственности управляющих систем. Работая с «картинкой» и представлениями, человек неминуемо теряет понимание того, что его работа влияет на реальную жизнь реальных людей. Он просто забывает о них — и в сочетании с высокой эффективностью это превращает его в прямую угрозу для общества... Снижение ответственности при эрозии адекватности — поистине гремучая смесь!»[4, с.15].
Элитой информатизированного общества очень быстро становятся люди, участвующие в формировании сознания. Это, по выражению М.Делягина, «информационное сообщество», обладающее специфическими: мировоззрением, системой ценностей и стилем поведения. В результате возникает глубокое противоречие между «информационной элитой», формирующей общественное и индивидуальное сознание, творящей «дивный новый мир», и основной массой населения (в том числе высокообеспеченного и образованного), в силу специфики своей деятельности, не имеющей доступа к информационным технологиям и являющейся, поэтому исключительно объектом их применения [4, с.15].
Трудно сказать, полностью ли оправдается прогноз М. Делягина, но в нем выявлена действительно существующая тенденция информационного общества, а именно влияние технологических разрывов на разрывы в едином пространстве социального интеллекта.
Четвертый парадокс проявляется в противоречии между интеграцией человеческого сообщества как социальной общности, связанной «всемирной паутиной», и дезинтеграцией социального, появлением «кастового» и «атомизированного» общества. Несмотря на то, что «системные медиа» способны объединить людей земного шара вокруг «значимых событий»: футбольный «мундиаль», цены на нефть, экологическое бедствие или политический конфликт, - такие с вязи оказываются условными.
Так, СМИ формируют вектор общественных эмоций, настроений, что, согласно Г.Тарду, определило в свое время рождение феномена публики [14]. Современная «символическая публика» напоминает стихийно возникшую толпу. В отличие от публики-аудитории начала XX века, складывавшейся на основе приверженности определенным газетам, журналам, «символическая публика» возникает как результат информационных влияний и действует под влиянием «заразности», «бессознательно распространяемых психических установок» (К. Ясперс): образы и страсти порождают сегодня одну публику, завтра – другую, послезавтра – третью [18].
По сути дела, сетевые технологии в значительной степени нацелены на формирование «индивидуализированной массы», фрагментированной в системе коммуникаций.
Пятый парадокс заключается в актуализации момента времени и создании пространства вневременья: акцента на настоящем и фактически внеисторическом существовании. Изо дня в день «ньюсмейкеры» акцентируют внимание зрителя и слушателя на «сиюминутном», фактически лишая его прошлого и будущего. В итоге, зачастую бессмысленным становится настоящее, а само настоящее «вневременьем», а-социальностью виртуального пространства.
Шестой парадокс – несовпадение понятий «деятельности» и «делания». Современные новости дня делаются, имидж - делается, публичная сфера «изготавливается». «Делание новостей», «делание имиджа» стали доходными областями с огромным количеством заказчиков. За «деланием» скрыт мотив «делания публики» - нужных целевых групп, интерактивных аудиторий, общественного мнения и др. Иначе говоря, по заказу узких социальных групп специально формируются целевые структуры социального интеллекта.
Отсюда седьмой парадокс, относящийся к человеку: категории «быть» и «иметь» вынуждают его быть и целостным, и фрагментарным. У этого парадокса есть «плюсы» и «минусы». У авторов "NЕТократии» человек - «дивидуум» по определению: он позволяет себе рассыпаться на фрагменты и собраться воедино с помощью теоретиков прогрессивной коммуникации [1, с.205].
Всеобщая коммуницируемость социального, политического, информационного пространств делает коммуникацию прерогативой не столько человеческого мира, сколько социально-технологического информационного универсума, который выбирает свои координаты «быть» и «иметь». Человек с природным навыком коммуникации выступает перед лицом «информационно-технологического» в статусе «бытийности»: как функция, как объект, как атрибут, клиент, как электорат, как потребитель. Иными словами, в системе социального интеллекта технологические структуры начинают преобладать над интеллектуально-мыслительными структурами. Таким образом, человека в системе социального интеллекта можно востребовать частично, в зависимости от того, какой «фрагмент» сегодня нужно «иметь» коммуникации.
Восьмой парадокс коренится в разнонаправленности информационного и коммуникативного. «Информационное» (технологическое) по природе своей предназначено «массовому пользователю», поскольку выступает в качестве эгалитарного, массового. Коммуникативное (мыслительное) также по своей природе всегда привилегия общения, рациональный дискурс, «дуэль диалога» (Г. Тард). Коммуникативное личностно и осознанно. В информационной медийной культуре, далекой от общения и диалога, коммуникативное становится сложным выбором для того, кто имеет представление о ценности и самоценности выбора.
Мы рассмотрели одни из основных противоречий современного этапа социального развития. Они выступают как взаимодействие между различными сторонами социальной жизни, элементами социального организма. Деятельность людей выступает как постоянное разрешений противоречий, как деятельное преодоление трудностей, как практическое разрешение проблем. Уйти от социальных противоречий невозможно, однако возможно их преодолеть, возможно, разрешить противоречия посредством целенаправленной деятельности. Социальный интеллект как раз и выступает одним из средств такого разрешения и преодоления.
Поскольку социальные противоречия разрешаются только через деятельность людей, то главным звеном социального механизма, главной движущей силой истории, ее главным субъектом выступают люди, человеческий фактор: личности, социальные слои и группы, политические партии и движения, народные массы. Именно их желания, стремления, конкретная деятельность создают материальные и духовные ценности, формируют или разрушают конкретные общественные отношения, что в конечном итоге и приводит к развитию общества. Субъекты исторического действия – тот главный элемент механизма функционирования и развития общества, через который и реализуется детерминирующая роль социального интеллекта. При этом реализуется влияние не только социального интеллекта общества, взятого как целое, но и противоречивое взаимодействие индивидуальных интеллектов, а также интеллектов групповых (коллективных).
Таким образом, место социального интеллекта в системе социальной детерминации общественного развития оказывается сложным и неоднозначным. В процессе своего генезиса социальный интеллект выступает как «вторичное» социальное явление на этапе до возникновения информационного общества, порожденное целым комплексов причин: экономических, политических, духовных, социальных. На этапе же информационного периода развития человечества социальный интеллект «первичный» социальный феномен, уровень и степень развития которого определяет остальные сферы жизнедеятельности общества. Сформировавшийся социальный интеллект выступает показательной характеристикой конкретной цивилизации, конкретного типа культуры и в этом качестве может быть охарактеризован как субъективный фактор исторических процессов применительно к коллективному субъекту истории.
Противоречия внутри социального интеллекта позволяют рассматривать их в качестве источников развития общества. С другой стороны, реализуя функции социального прогнозирования, регулирования, организации (более подробно речь о функциях социального интеллекта пойдет в третьем параграфе настоящей главы), социальный интеллект направляет и организует деятельность субъектов исторического развития и тем самым содействует разрешению социальных противоречий. При таком понимании сам социальной интеллект может рассматриваться в качестве одной из движущих сил развития общества.
Изучение феномена социального интеллекта, возможно, представляют собой один из реальных шансов к созданию так называемого «социального проекта» российского общества.
Литература
1. Бард А., Зодерквист Я. Netoкратия: Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб., 2004.
2. Валлерстайн И. После либерализма. М., 2003.
3. Гидденс Э. Последствия Модернити // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. М., 1999.
4. Делягин М. Россия в условиях глобализации // НГ- сценарии. №4. 11. 04. 2001.
5. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1991.
6. Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Политич. исслед. 1997. № 4.
7. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. – М.: ГУ ВШЭ, 2000.
8. Лещев С.В. Коммуникативное, следовательно, коммуникационное. М., 2002.
9. Мальковская И.А.. Профиль информационно-коммуникативного общества (обзор зарубежных теорий) // Социологич. исслед. 2007. № 2.
10. Назарчук А.В. Этика глобализирующегося общества // http://www.nazarchuk.com/0321.html
11. Отюцкий Г.П. Общество в условиях информатизации: философские проблемы // Социологическая школа МГСУ: результаты и перспективы: сб. докладов. М., 2004.
12. Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. М.: Политиздат, 1991.
13. Ростовых Д.А. Социальный интеллект как фактор общественного развития в условиях информатизации// Социальная политика и социология.2007.№3(35).
14. Тард Г. Мнение и толпа // Психология толп. М., 1998.
15. Тоффлер А. Футурошок. СПб., 1997.
16. Тоффлер А.. Прогнозы и предпосылки // Социологические исследования. 1987. №5.
17. Тоффлер А. Третья волна. – М.: АСТ, 1998.
18. Ясперс К. Общая психопатология. М., 1997.
19. Bell D., The third technological revolution and its possible socioeconomic consequences. // Dissent. N.Y., 1989. Vl. 36, N.2. С. 164
