Проводится анализ и сопоставление «Рассказа отца Алексея» И. С. Тургенева и главы из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Эти сюжеты интересны и могут рассматриваться как с религиозной точки зрения, так и с философской. В работе привлекаются работы учёных, литераторов, философов, которые описывали феномен потери рассудка людьми на религиозной, мировоззренческой почве; выявляются причины сумасшествия героев путём обращения и к рациональным толкованиям, и к народным преданиям и легендам. Цель написания данной работы заключается в выявлении авторского замысла при описании помешательства героя, выявлении отношения писателя к религиозному отступничеству и того, как он воспринимает результат данного внутреннего конфликта.
Ключевые слова: чёрт, дьявол, галлюцинация, помешательство, искушение, иррациональное, сумасшествие
Начать анализ двух сюжетов хотелось бы с обращения к народным преданиям, поскольку видения героев рассматриваемых произведений принимают человеческий облик, являются в виде чёрта, дьявола.
В народном сознании глубоко укоренилось верование, что сонмы злых духов неисчислимы. Очень мало на божьем свете таких заповедных святых мест, в которые они не дерзали бы проникать; даже православные храмы не освобождены от их дерзких нашествий. Эти бесплотные существа, олицетворяющие собой самое зло, –исконные враги человеческого рода; они не только наполняют безвоздушное пространство, окружающее вселенную, не только проникают в жилища, делая многие из них необитаемыми, но даже вселяются в людей, преследуя их беспрестанными искушениями [5].
Все прямые отношения нечистой силы к человеческому роду сводятся к тому, что черти либо проказят, прибегая к различным шуткам, которые у них, сообразно их природе, бывают всегда злы, либо наносят прямое зло в различных его формах и, между прочим, в виде болезней. Словом — черти устраивают против людей всякие козни и исполняют главное свое назначение, состоящее в многообразных искушениях. Для облегчения своей деятельности, во всех ее направлениях, дьявольская сила одарена способностью превращений, т. е. черти могут совершенно произвольно сменять свою подозрительную и страшную бесовскую шкурку, принимая личину, сходную с людскою, и вообще принимая формы, более знакомые и привычные для человеческого глаза [5].
Смущать человеческий род соблазном и завлекать лукавством — прямая цель дьявольского пребывания на земле. Искуситель всегда налицо: зазвенело в левом ухе — это он летел сдавать сатане грехи того человека, сделанные за день, и вот теперь прилетел назад, чтобы снова стать на страже и выжидать случая и повода к соблазнам. Искуситель, по народному представлению, неизбежно находится у человека с левого бока и шепчет ему в левое ухо о таких злых деяниях, какие самому человеку и в ум не пришли бы без коварных наветов черта. «Черт попутал», — уверенно и обычно говорят все, испытавшие неудачу в начинаниях, а еще чаще те, которые нежданно впали в прегрешение. Могут попутать свои грехи, могут попутать недобрые люди, но, по народным понятиям, и в том, и другом случае действуют колдуны, ведьмы и злые духи кромешного ада. «Черту баран» в равной мере и тот, кто прибегает к насильственной смерти, и тот, кто совершает поджог, убийство по злой воле (по внушению дьявола), и те, которые попадают в несчастие от неравновесия душевных сил переходного возраста. Все душевнобольные и ненормальные суть люди порченые, волею которых управляет нечистая сила, кем-либо напущенная и зачастую наталкивающая на злодеяние — себе на потеху [5].
В сознании простых людей еще окончательно не решено, в чем заключается причина болезней, постигающих человеческий род: в божеском ли попущении, или в дьявольском наваждении. По сличении сведений, полученных более чем из 50 местностей относительно происхождения различных недугов — оказывается, что значительный перевес на стороне последнего мнения.
Все душевные болезни, и даже проказу, всегда и бесспорно насылает черт. На него и показывают сами больные, выкликая имя того человека, который принес, по указанию и наущению дьявола, порчу и корчу и нашептал всякие тяжелые страдания» [5].
В злого духа верят все религиозные люди, не исключая и христиан, потому что каждый человек по себе самому знает, что на свете существует не только добро, но и зло. Добро — это значит счастье, удовольствие, а зло — это значит несчастье и страдание. Насчет этого согласны все религии, вплоть до самых диких, самых старинных. Зло — это и есть для них «злой дух». Вера в него очень старинная. В своих видениях люди разных религий видят иной раз и злого духа. Разумеется, он существует на самом деле только в голове, в виде составного изображения. Но такое изображение может показаться действительно существующим не только в голове. Это зависит от нездоровья и вообще от состояния головного мозга, от настроения человека и от внешних обстоятельств. Подобно тому как люди видят мертвецов, так они могут увидеть и дьявола. Таким же самым способом люди видят и своих богов, и святых, и многое другое [6].
Галлюцинации — это чувственные образы, возникающие самопроизвольно, когда на органы чувств не падает соответствующих им раздражений, т. е. мы видим или слышим то, чего в действительности перед нами нет. Эти образы иногда соответствуют реальным, когда-либо виденным предметам, а иногда носят фантастический характер: человек видит смерть с косой, страшных зверей и т. п. Галлюцинации можно и внушить. К таким внушенным галлюцинациям относится большинство массовых галлюцинаций, когда одни и те же образы воспринимала толпа людей: видения различных «чудес», изгнание беса, видения «святых» и т. п [6].
Психогенная природа этого явления раскрыта И. П. Павловым. Галлюцинации — это те же представления, но доведенные до интенсивности реальных восприятий [6].
Обратимся к рассказу И. С. Тургенева «Рассказ отца Алексея», который относится к позднему творчеству писателя и входит в число так называемых «таинственных повестей».
Вопрос о фантастичности их содержания оказывается тесно связанным с проблемой мировоззрения писателя, для которого была характерна чуткость к сфере чудесного, что и побуждало его к рациональному осмыслению проявления этой сферы. Тургенев чаще всего исходит из того, что в жизни существуют некоторые загадочные, трудно объяснимые, но несомненно имеющие место явления, что с людьми происходит подчас до того неправдоподобное — не всякий поверит. А он, Тургенев, верит и именно это берётся изобразить и по возможности объяснить как художник. Он, Тургенев, пишет только о том, что есть, что бывает [3]. Поэтому следует говорить не о «фантастическом», а именно о «таинственном», так как оно иррационально, но реально.
Фольклор без сомнения был тем каналом, через который миф, возможно, бессознательно усваивался писателем. Известно, что активный интерес к народной культуре Тургенев неустанно проявлял в течение всей своей жизни. Непосредственные наблюдения над бытованием фольклора писатель постоянно пополнял путём изучения различного рода этнографической и фольклористической литературы. Миф усваивался Тургеневым и через культуру романтизма, а именно: с одной стороны, через посредника в лице романтической литературы, которая в свою очередь художественно осваивала фольклор и мифологию; с другой, — через идеи немецких философов, в частности Шеллинга, в чьих трудах романтическая философия мифа получила своё завершение. Непосредственное знакомство с мифологией началось для Тургенева ещё в раннем детстве, о чем свидетельствуют книги из классной библиотеки [1].
Мифопоэтика «таинственных повестей» обусловлена их проблематикой. Она, с одной стороны, связана с задачей художественного освоения глубин человеческой психики. Не случайно главный герой этих произведений, как правило, человек, для которого определяющими становится психическая неустойчивость, явный аутизм, особая чуткость к таинственному и иррациональному, сновидчество [1].
«Рассказ отца Алексея» был написан Тургеневым в январе 1877 г. В одном из писем Тургенева к Н. А. Щепкину, которое относится, по всей вероятности, к августу 1878 года, упоминался и небогатый священник в приходе тургеневского имения Алексей. «Поп Алексей, — писал Тургенев, — просит 15 осинок». Отец Алексей, сочувственно относившийся к больной Лукерье и принесший ей календарь «для рассеянности», фигурировал и в «Живых мощах» (1874), действие в которых происходит в Алексеевке — одном из «хуторков», принадлежавших в 1840-х годах матери Тургенева. В черновом автографе «Нови» (1876) встречается следующая запись: «Nota bene: слова попа Алексея «пред человечеством», т. е. в присутствии людей». Всё это свидетельствует о том, что Тургенев обобщил в рассказе свои личные воспоминания [8].
В одном из писем к Стасюлевичу, обещая выслать рассказ для «Вестника Европы» вместе с «Иродиадой», Тургенев указал его жизненный источник, определил его тему и художественные контуры. «Боюсь я, однако, — писал Тургенев, — как бы ценсура не нашла затруднений… эта штука озаглавлена «Рассказ священника», и в ней совершенно набожным языком передается (действительно сообщенный мне) рассказ одного сельского попа о том, как сын его подвергся наущению дьявола (галлюцинации) — и погиб. Колорит, кажется, сохранен верно — но там есть святотатство…» [8].
Если рассматривать болезнь Якова с психиатрической точки зрения, то её вполне можно объяснить. Человек, воспитанный в религиозной среде, испытывает сомнения в выбранном пути и решает посвятить себя науке, то есть выбирает противоположную дорогу [7, с. 456].
Исследователь с самого начала приступает к своей задаче, исходя из того основного принципа, сделавшегося обязательным для всей области науки, что в мире нет тайн, а есть проблемы, которые раскрываются научными методами, а не какими-то там заклинаниями. Этот принцип становится основой нового научного миропонимания, для которого всё в мире совершается закономерно, без мнимого участия или вмешательства каких-то сверхъестественных сил, считаются ли они добрыми или злыми. Таким образом, рушится вера в сверхъестественное вообще [7, с. 457].
Но Яков, вступив в мир науки, где всё объясняется логикой и доказательствами, ещё не потерял веру в Бога, ему не удаётся изменить своё уже укоренившееся религиозное мировоззрение, что и провоцирует внутренний конфликт, который выливается в психическое расстройство. И. И. Скворцов-Степанов в своей книге «Избранные атеистические произведения» даёт следующий комментарий о подобных болезнях:
Церковно-верующие тоже прибегают к физиологическим воздействиям на нервно-мозговую систему: пост, вообще «изнурение плоти», бичевания, бдения, т. е. продолжительный отказ от сна, уединения, затворничество, «воскурения» (ладан) и т. д. Ко всему этому присоединяются заклинания, именуемые молитвами. Без них физические воздействия, по убеждению верующих, не дадут желанного результата. И для благочестивых христиан, и для отверженных ведьм получится один и тот же результат: галлюцинации, бредовые видения [7, с. 452].
Автор специальной статьи о «Рассказе отца Алексея» Е. В. Тюхова, отталкиваясь от параллели между рассказом Тургенева и «Дневником писателя» Достоевского, приведенной в комментариях к предшествующему изданию, и развивая ее далее, приходит к выводу, что «гуманистические стремления и религиозные сомнения тургеневского героя, его трагическая судьба характерны для шестидесятников и даже слишком очевидно отправляют нас к мученикам сознания больших романов Достоевского», в частности, сопоставляет Якова и Ивана Карамазова. Отмечая различие между Достоевским и Тургеневым как художниками и мыслителями, исследовательница видит их общие достижения в проникновении в сферу подсознания [8].
Для русского литератора мораль, безусловно, имеет теократический генезис, поведение личности во многом обусловлено диктатом божественных заповедей, которые, бесспорно, имеют всеобщий и объективный характер. Нарушение этих норм и заповедей, табу ведет к катастрофическим для душевного состояния личности последствиям (расколу человеческого Я). Иван Карамазов не Бога не принимает, а мира, им устроенного, он возвращает свой билет высшему Абсолюту. Персонаж задается вопросом: а есть ли сам Бог, если мир переполнен страданиями невинных младенцев? Если его нет, то нет и богоустановленных, объективных норм морали, стало быть, «все дозволено», ибо личность теперь сама становится божеством. Он совершает смертный грех отцеубийства, опосредованно участвуя в этом апокалиптическом для него деянии, в его сознании приходит тяжелейший эмоционально-психологический раскол на две этические установки, одна из которых осуждает данный поступок (светлая сторона души), другая — настаивает на том, что «все дозволено», «одна гадина раздавит другую» (дискурс черта). Что же предшествовало болезни?
Во-первых, необходимо отметить, что Иван рос в специфических условиях: без родительской ласки, отец практически не принимал участия в его воспитании, предпочитая взращиванию сыновей всевозможные виды гедонизма. Мать очень рано умерла. Теплота межличностных отношений в рамках семьи, гармонизация семейной жизни является базовым залогом психического здоровья человека. Иван Карамазов, напротив, вырос без родительского тепла и ласки.
Во-вторых, важной особенностью внутренней структуры личности Ивана является его пассивность, он словно отчужденный от всех наблюдатель, отстраненный мыслитель, лишь фиксирующий грехопадение богоустроенного мира. Именно пассивность является одним из признаков развивающегося шизофренического недуга героя.
В-третьих, шизофренический аутизм (изоляция, отчуждение) Ивана можно объяснить несколькими факторами. Прежде всего, особенностями его воспитания, когда он не видел примера эмоционально значимого отношения к собственной личности. Данная психотравмирующая душу ситуация вызвала отчуждение от людей, желание отгородиться от них непроходимой стеной презрения и холодности. Более того, Иван не может понять, как можно вообще любить своего ближнего, то есть пытаться разрушить эту непроходимую стену отчуждения.
В-четвертых, объективная реальность психотравматична, экзистируя, личность попадает в мир, который устроен не для нее, происходит разрыв между внутренним миром, интересами человека, его жизненными планами и действительностью, стратегией и ее реализацией. Более того, человек не в силах изменить подобную давящую на него объективную реальность, она неисправима, тотальна. Социальные процессы, происходящие в ней, имеют независимую от личности объективную природу. Иван не может принять этого абсурдного и переполненного страданиями невинных младенцев мира, ибо он глупо устроен и крайне жесток даже к детям. Само отношение к нему он не желает менять, происходит онтологический бунт против всех его первооснов.
В-пятых, трагедия Ивана в том, что он рефлектирующий человек, интеллектуал, ясно отражающий в своем сознании всю антиномичность и жестокость окружающего его мира, более того, эту мировую скорбь он ясно ощущает по нескольким причинам. Прежде всего, он слишком умен, является незаурядным философом и литератором, который написал блестящую поэму «Великий Инквизитор», мы должны помнить, что «во всякой премудрости много печали». Помимо этого, в душе Ивана всё-таки отчётливо ощущается присутствие совести, некой искры божьей, которую ещё не смогли погасить демоны вседозволенности («второе Я» персонажа). Страшная болезнь героя — признак свершившегося суда над ним, но само сумасшествие было бы невозможным, если бы в его душе не было отчетливого понимания всей тяжести морального преступления отцеубийства. Болезнь — это признак наличия остатков совести в психологическом мире Ивана. Он самым отчётливым образом осознаёт отчуждение светлой стороны его «Я» от тёмной стороны. Он прекрасно понимает, что нарушил моральную заповедь. Раскол сознания выражается во внутреннем суде совести над самой личностью. Карамазов был беспощадным судьёй для самого себя, одновременно являлся адвокатом для собственной деструктивной индивидуальности (защищал демона в себе).
Но вся специфика метафизического судебного процесса заключается в том, что приговор выносит сам человек, личность является палачом для себя же самой. В данном контексте предельно любопытным представляется самоприговор Ивана, «суд совести» сподверг его на наказание, потерю психического здоровья в эпилоге романа. Надвигающиеся признаки данной катастрофы можно наблюдать уже на одном только примере с отъездом Ивана, вопреки предупреждению со стороны Смердякова. Его пассивность в принятии решения, его безучастность к жизни близкого человека, спокойствие, не оставляющее его, несмотря на все противоречия, углубленность в свои переживания и идеи — дают возможность предположить склонность Карамазова к подобному душевному недугу еще до самой катастрофы. А само событие (убийство) лишь послужило толчком к началу потери рассудка, а признание Смердякова стало ключевым шагом к развитию болезни в необратимую форму, когда на суде Иван гоняется за чертом, постоянно убегающим от него [4].
Если бы Иван не имел совести, то и не сошел бы с ума, единственным спасением от сумасшествия для «грешника» является отсутствие совести, полный аморализм и изъятие нравственной рефлексии. Но Иван не такой.
Таким образом, Достоевский поднял перед мыслящей публикой серьезнейший вопрос последствий моральных преступлений для психики личности. Человек не ангел, сам литератор, безусловно, не был святым, но он предупреждает читателя о том, что жизнь во лжи, аморализме, мамонизме, предательстве — это ступени, низвергающие человека в бездну безумия, а не на вершину процветания, карьеры, успеха, как думают многие.
Печальный итог, к которому привела вседозволенность Ивана, должен запомниться каждому из нас, делающему ежедневный сугубо аутентичный выбор между добром и злом... [4].
Итак, мы рассмотрели причины сумасшествия героев. Как видно, они во много схожи. И Иван, и Яков переживают внутренний конфликт веры и неверия, обоих посещают галлюцинации в виде чёрта. Но есть и различия в болезни героев: в первую очередь, истоки помешательства. Яков, рассудком отрицающий веру, сомневающийся в ней, душой неотделим от Бога. Иван же, изначально признающий себя неверующим человеком, пытается избежать мук совести из-за убийства отца, в котором он косвенно принял участие. Он хоть и отрицает мир, созданный Богом, уже не осознаёт себя вне рамок религии, на почве которой был воспитан. Альтер-эго Карамазова, чёрт, во время беседы не раз подмечает, что тот всё же «капельку верит» в него, а значит, верит и в существование всевышнего. Чёрт изображён в данной главе в близком к классическому представлении его в народе: в несколько шутовском наряде («поношенный коричневый пиджак», «клетчатые панталоны», «пуховая шляпа» не по погоде) [7, с. 719–720]; ведёт себя по-лакейски, как приживальщик, даже «проказничает», как настоящий фольклорный чёрт (мокрое полотенце, которое Иван прикладывал к голове, оказалось впоследствии сухим и аккуратно сложенным). Дьявол Якова совсем иной, он ничего не говорит герою вплоть до причащения в церкви, он весь чёрный и производит неподдельный ужас, а не вызывает злость и отвращение своими кощунственными речами, как видение Ивана. Здесь чёрт даже жесток, он играет рассудком Якова, позволяя поверить в своё исчезновение и возвращаясь в самый ответственный для героя момент. Этот удар молодой человек уже не может пережить, ничего страшнее явления чёрта в святом месте не может быть.
Различно также и восприятие галлюцинации героями. Яков сначала замыкается в себе, становится угрюм, задумчив, даже агрессивен, затем делится своим горем с отцом, принимает его помощь, он искренне хочет избавиться от видения, хватается за любую малейшую надежду на выздоровление. Иван же как будто не желает бороться с нависшим роком, возможно воспринимая это как возмездие за убийство отца, он наказывает себя. Герой в разговоре с Алексеем передаёт брату слова чёрта, он уже сам начинает в него верить. Такое раздвоение сознания приводит героя романа Достоевского в белой горячке, а история Якова заканчивается ещё более трагично — герой умирает.
Мы провели сравнительный анализ судеб двух героев, переживших психическое расстройство в связи с раздвоение сознания. Внутренний конфликт между верой и неверием привёл их к трагическим последствиям. Видения, которые сопровождали Якова и Ивана, имеют и сходства и расхождения. Есть различия и в авторском замысле, благодаря которому возникли данные сюжеты. Для Достоевского помешательство Ивана является очередным доказательством того, какой шаткий и неверный путь выбирают люди, отрицающие Бога. События, описанные Тургеневым в его рассказе, понимаются автором как проявление «таинственных», еще не познанных стихийных сил природы, их воздействия на судьбу человека, его сознание.
Литература:
- Авдеева В. М. «Таинственные повести» И. С. Тургенева в истории отечественного литературоведения. [Электронный ресурс]: Научная Библиотека им. А. Н. Игнатова. URL: http://www.f-mx.ru/literatura/tainstvennye_povesti_iasa_turgeneva_v.html (дата обращения: 18.08.16).
- Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы: роман/Фёдор Достоевский. — СПб.: Азбука-Аттикус, 2013. 896 с.
- Лазарева К. В. Мифопоэтика «таинственных повестей» И. С. Тургенева: Дис. канд. филол. наук: 10.01.01 Ульяновск, 2005. — 231 с.
- Лесевицкий А. В. Психологический Портрет Ивана Карамазова: Опыт Этического Анализа. [Электронный ресурс]: Журнал «Самиздат». URL: http://samlib.ru/a/aw_lesewickij/qw-2.shtml (дата обращения: 15.08.16).
- Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. [Электронный ресурс]: URLhttp://az.lib.ru/m/maksimow_s_w/text_0120.shtml (дата обращения: 20.08.16).
- Рубакин Николай. Среди тайн и чудес. [Электронный ресурс]: Ридли. URL: http://readli.net/chitat-online/?b=371460&pg=1 (дата обращения: 18.08.16).
- Скворцов-Степанов И. И. Избранные атеистические произведения. М.: Издательство Академии Наук СССР, 1959. 556 с.
8. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Том 9. Новь. Повести и рассказы 1874–1877. Комментарии. [Электронный ресурс]: Библиотека русской и советской классики. URL: http://ruslit.traumlibrary.net/book/turgenev-ss30–09/turgenev-ss30–09.html (дата обращения: 17.08.16).
