На протяжении многих лет проблемы, связанные с развитием института семьи и материнства, находятся в фокусе изучения таких наук, как история, социология и антропология. Обратимся к истории изучения антропологии материнства в России. Больше всего работ посвящено рассмотрению материнства в дореволюционный и советский период. Наиболее изучаемыми здесь были проблемы, связанные с историей медицины и с историей беспризорных, нежеланных, подкидываемых детей. Самые фундаментальные работы по последнему вопросу были написаны Д. Рэнселом, чья монография «Матери нищеты» явилась своего рода «открытием темы» материнства для русистики. Иной социальный полюс — взаимоотношения матерей и детей в привилегированных сословиях XVIII-XIX вв. — нашел отражение в статьях и книге Дж.Товров о дворянских семьях раннее индустриальной России. [7]
Наибольшим интересом у исследователей пользовался советский период, чаще всего материнство (точнее, вопрос об изменении отношения к нему) интересовало авторов именно как часть проблемы «освобождения женщины» и пресловутого решения женского вопроса в СССР. Особое внимание в этом смысле привлекал печально известный закон, запретивший аборты, и вообще советское законодательство сталинского времени. [7]
Сейчас меняется не только само понятие, но и отношение к нему, напрямую зависящее от семейной политики, проводимой в государстве. Остановимся на рассмотрении конкретных исторических примеров того, как менялась государственная политика в отношении женщины-матери в нашей стране.
В конце 19 века население российской империи оставалось в большинстве своем крестьянским. Накануне первой мировой войны в 1913 году городское население составляло лишь 18 %, да и сам город порой было трудно отличить от сел, поэтому в начале 19 века в семье в среднем насчитывалось от 25 до 30 человек, к концу 19 века такой тип семьи уходит в прошлое, и средняя цифра человек в семье становится равной шести. [4, с. 121] Большое количество человек в семье обуславливалось отсутствием развитой медицины, был высок уровень младенческой смертности, кроме того, единственным способом выживания семьи было ведение домашнего хозяйства, поэтому материнство в те годы воспринималось лишь как биологическое свойство женщины по воспроизводству новой рабочей силы.
Времена меняются, и советское правительство, пришедшее к власти начинает пропагандировать семью как анархизм и патриархальные пережитки, соответственно, у части населения сформировалось отрицательное отношение к браку и семейному образу жизни. Молодежь, со свойственным ей максимализмом устремилась к немедленному воплощению революционных идей. И установки на добровольное безбрачие были особенно распространены среди женщин активисток. [8, с. 123]
Женщины начинают бороться за свои права, порой сами женщины рассматривали материнство как некое явление, которое отвлекает их от борьбы за становление мирового социалистического господства. Для данного периода характерна тенденция рассматривания женщины уже как продолжательницы рода, семьи, а не как организма по воспроизводству рабочей силы, соответственно, уменьшилось и количество, рождаемых детей.
Во второй половине 20 столетия в России отчетливо проявились позиции, враждебные «детоцентризму», что связано с двумя основными тенденциями в обществе: эмансипацией женщин и передачей функций воспитания в руки специалистов и на территорию соответствующих учреждений. В связи с этим женщина изменяет свое представление о ребенке и своей родительской роли: ребенок расценивается, как докучливое, ненужное создание, которое стараются отодвинуть даже чисто физически, уменьшая количество и качество телесного контакта. [9, с. 9]
Что касается современного отношения к материнству. Благодаря политике, проводимой государством, когда для российских женщин существует возможность находиться в декретном отпуске до трех лет, половина из которого оплачиваема, поэтому материнство все чаще рассматривается как способ самореализации. Аспекты изучения материнства стали очень широки, это и проблемы, связанные с поздним деторождением или появление семей, придерживающихся взглядов «чайлдфри», также появление ЛГБТ-сообществ, все это является проявлением «кризиса семьи».
Впервые о кризисе семейных отношений заговорили в конце семидесятых годов двадцатого века. С тех пор ситуация изменилась не в лучшую сторону, остановимся на существующих сейчас тенденциях, свидетельствующих о существовании кризиса в институте семейных отношений. Первая тенденция — долгая несамостоятельность детей. В психологии последнее время распространен термин «гиперопека», родители не развивают у ребенка навыков самостоятельной жизни, пытаясь решить все проблемы за него. Часто родители осознанно заводят только одного ребенка, это легче в материальном плане, и позволяет матери ребенка заниматься построением своей карьеры. Следующая тенденция — поздний возраст вступление в брак. Современная молодежь выбирает гедонистический образ жизни, воспринимая брак, как ответственность, которую они не хотят нести, а хотят больше времени уделять себя, тратя свободное время на отдых, путешествия, развлечения.
Эмансипация женщин привела к следующей тенденции, свидетельствующей о кризисе институт семейных отношений. Женщины усиленно делают карьеру, отдавая на это все свои силы, и зачастую у них не хватает времени на личную жизнь, и построение семьи. После окончания университетов молодые девушки предпочитают заниматься поиском работы, а не поиском мужа. В тоже время молодые люди хотят создавать семью, имея хотя бы минимальные материальные блага.
Из тенденции о позднем вступлении в брак вытекает и следующая — это поздний возраст деторождения. Не смотря на убеждение врачей о том, что рожать в зрелом возрасте гораздо тяжелее, российские женщины все же откладывают рождение ребенка.
Также нормой становятся смешанные семьи, семьи, созданные после разводов родителей, которые вступают в повторный брак, но при этом стараются поддерживать отношения со своим прежним партнером. Сейчас, выходя замуж, большая часть девушек понимает, что этот брак может быть у них не единственным, подобные чувства испытывают и молодые люди.
Тенденция, находящаяся в зародышевом состоянии, но стоит упомянуть и ее. Признание обществом пар нетрадиционной сексуальной ориентации. В нашей стране такие браки запрещены юридически, более того в Уголовном Кодексе Советского союза была статья за гомосексуализм. Сейчас ее отменили, пары с нетрадиционной сексуальной ориентацией встречаются на территории нашей страны, но наше общество не готово принять этот феномен. В некоторых странах Европы эти браки разрешены и у них есть возможность усыновлять детей.
Актуальность выбранной темы заключается в том, что статус, в котором пребывают современные женщины-матери, неоднозначен. С одной стороны, хорошей матерью принято считать женщину, уделяющую воспитанию ребенка много своего времени, ребенок должен воспитываться в полной семье, с другой стороны, женщины хотят реализоваться в карьере, зарабатывать деньги наравне с мужем, и все эти тенденции происходят в условиях института кризиса семьи, когда увеличивается количество разводов, дети начинают воспитываться «отчимом» или «мачехой». В таких условиях интересно посмотреть, как устроена жизнь современной мамы, с кем и как она взаимодействует в повседневной жизни. Анализ жизни современной мамы будет проводиться в рамках сетевого подхода.
Понятие «сеть» начинает активно использоваться исследователями, начиная с конца 1970. В данной статье понятие «сеть» будем рассматривать в рамках акторно-сетевого подхода Б. Латура. Он предлагает допустить, что реальный мир может быть населен не только идентифицируемыми людьми, но и конфигурациями, кажущимися «абстрактными», — актантами как состояниями «продуктивных» сил (идеология, гены, религия, и т. п.), которые в состоянии выражать некие смыслы. Актантом может быть человек, организация…» вещь, идея, подарок, тост — «…любой действующий объект, чье действие значимо для сети». [5, с. 13]
Широкое применение сетевой анализ нашел в экономической социологии. Представители гендерной социологии используют данный подход очень редко, новизна данной статьи — в применении сетевого подхода при изучении института материнства. Для выявления основных сетевых взаимодействий молодых мам, в апреле 2016 года был дан старт полевому исследованию, включающее в себя полуформализованные интервью с молодыми мамами возраст которых не достигает 35 лет, и имеющих детей дошкольного возраста.
Предварительная модель анализ сетевых взаимодействий выглядит следующим образом: первое сетевое взаимодействия — это социальные взаимодействия (отношения в собственной семье, отношения с родителями, друзьями, коллегами), вторые — экономические взаимодействия (медицинские и социальные службы, детские сады, банки), третье — это «вещи». Интерес к «вещам» обусловлен тем, что они могут быть одновременно объектами и субъектами сетевых взаимодействий.
В своей статье «Игрушки как «объекты в кавычках»: транспонирование vs. Транспозиция» Вахштайн В. С. предлагает разделение игрушек по характеру субъектности взаимодействий. Такое деление можно использовать, говоря не только об «игрушках», но и «вещах», как о сетевых взаимодействиях молодых мам. Рассмотрим данную классификацию и попробуем проиллюстрировать ее примерами из интервью, проведенных во время исследования.
Первый — «игрушка-обстановка» (setting), то есть непосредственная физическая «среда» игровой коммуникации. [3] В нашем случае можно рассматривать не «вещь-обстановка», а «вещь, как обстановка». Пример, одна из респондентов на вопрос о том, без каких вещей невозможно представить жизнь современной мамы, ответила, что это все изобретения техники, составляющие и обстановку комнаты, куда она отнесла: «мультиварку, посудомойку», больше всего уделяя внимание именно посудомоечной машине, наделяя ее человеческими качествами, называя «моя умница, красавица».
Второй класс — «игрушка-оснастка» (equipment): опосредуют действия играющего, придавая в то же время определенность самой ситуации игры. [3] В нашем случае «вещь-оснастка» это «мамские гаджеты», такое определение им дала одна из респондентов, к ним она отнесла: слинг, эрго-рюкзак. «Мамский гаджет» придает определенность ситуации и о самой маме, например, мы видим маму, гуляющую с ребенком в слинге, можно сделать вывод о том, что такая мама стремится к мобильности.
Третий класс игрушек — «игрушка-актант» (actant), которая выступает не столько средством, сколько партнером по взаимодействию. [3] Примером «вещи-актантом» может служить телефон, ноутбук, планшет. Можно сказать, что не прямым партнером по взаимодействию, а опосредованным, посредством телефона, планшета, ноутбука молодые мамы могут общаться друг с другом, с родственниками, друзьями.
Таким образом, данная статья стала попыткой описать существующие сетевые взаимодействия молодых мам в ситуации кризиса семейных отношений, особое внимание при этом уделить материальным аспектам взаимодействий.
Литература:
- Антонов А. И., Медков В. М. Социология семьи. М.: Изд-во МГУ: Изд-во Международного университета бизнеса и управления («Братья Карич»), 1996. — 304с.
- Артюшина А. В. Акторно-сетевая теория в бездействии: стратегии и ограничения антропологического исследования российской лаборатории // Журнал социологии и социальной антропологии. 2010. N2.
- Вахштайн В. С. Игрушки как «объекты в кавычках»: транспонирование vs. транспозиция // Новое литературное обозрение. 2013 http://www.nlobooks.ru/node/3553
- Введение в гендерные исследования: Учеб. Пособие для студентов вузов / Костикова И. В. и др.: Под общ. Ред. И. В. Костиковой. –– М.: Аспект Пресс, 2005
- Латур Б. Нового времени не было. СПб.: Изд-во Европ. ун-та в С.-Петербурге, 2006.
- Малов, Е. А. О концепции «Актор-сети» Бруно Латура // Идеи и Идеалы. 2014. -№ 1 (19), т.2. — С. 127–134.
- Пушкарева Н. Л. Материнство как социально-исторический феноменhttp://www.bim- bad.ru/biblioteka/article_full.php?aid=631
- Чуркина Н. А. Семьеведение: Учебное пособие. — Новосибирск, НГТУ, 2003 г.
- Филиппова Г. Г. Психология материнства: Учебное пособие. — М.: Изд-во Института Психотерапии, 2000.
