Информационно-психологическая борьба велась во всех войнах и противостояниях человечества. Ее содержание в основном составляли действия противоположных сторон по распространению дезинформации или тенденциозной информации для воздействия на оценки, намерения и ориентацию населения, личного состава вооруженных сил и лиц, принимающих решения, с целью формирования общественного мнения в пользу действующей стороны.
Поэтому неудивительно, что уже в древности полководцы, мыслители отмечали важность достижения победы без боя. Уже тогда использовались средства воздействия на врага путем дезинформации, угроз, запугивания. Еще более совершенными они становятся в Ордене иезуитов в первой половине XVI в. В произведениях и деятельности западных полководцев и военноначальника — Наполеона, Клаузевица, Жофа, российских — Суворова, Кутузова, Милютина, Михневича и других немало поучительного по использованию информации для достижения поставленной цели в войне
Анализ информационного противостояния на современные международные отношения, предлагается в данной статье, позволяет сделать выводы по улучшению информационной безопасности в государствах мира в XXI веке.
Пути предлагаемого анализа, то есть его задача, можно обозначить следующим образом: 1) рассмотрение основных вопросов информационного противоборства в ХХ — ХХI веках; 2) раскрытие природы современных войн и локальных конфликтов, их особенностей и технологических возможностей, 3) анализ современной геополитики сквозь призму международного информационного противоборства и ее влияние на формирование новой системы информационной безопасности, ведения информационных войн на геополитической арене в современных международных отношениях.
Впервые понятие «информационная война» было введено в 1985 году в Китае [1]. В основу теоретических подходов китайских специалистов в области информационного противоборства положены взгляды древнекитайского военного деятеля Сунь-цзы (V в. До н. э.). Он первым аргументировал необходимость информационного воздействия на противника. В своем «Трактате о военном искусстве» Сунь-цзы отмечал: «Во всякой войне, как правило, лучшая политика сводится к захвату государства целостной... Получить сотню побед в боях — это не конец искусства. Покорить соперника без боя — вот венец искусства " [2].
Особенно усилилась роль средств массовой информации в тотальных и локальных войнах ХХ века. Заметных количественных и качественных изменений информационная борьба начала испытывать тех пор, как началось создание единого информационного пространства.
Современная научно-техническая революция вызвала настоящий переворот в информационной борьбе. Более активно и глобально начали проводиться психологические операции, интенсивнее внедряться новые информационные технологии. Наглядной иллюстрацией этому является войны и военные конфликты последних десятилетий ХХ века и начала XXI века. Их анализ со всей очевидностью свидетельствует о том, что ход и конец военных действий любого масштаба в современном мире определяется искусством ведения информационной борьбы. В начале 90-х годов понятие «информационная война» появилось в США и активно вошло в общемировую практику [3].
Сегодня все больше сил и средств привлекаются к информационной борьбы, все более масштабными становятся ее последствия. В США, Японии, Германии, Франции, Израиле и других странах пристальное внимание уделяется информации, которая по праву считается одним из главных факторов владения современным миром.
«Глобальный масштаб и радикальность изменений, которые происходят в наши дни в политической, экономической, духовной сферах жизни мирового сообщества, в сфере военной безопасности, позволяют выдвинуть предположение о формировании новой системы международных отношений, которая отличается от тех, которые функционировали в течение заключительного века, даже начиная с классической Вестфальской системы " [4].
Таким образом, развитие информационных технологий ведет к глобальным изменениям в политической, экономической, военной и культурной сферах. По мнению западных и отечественных политологов, это приведет в первой четверти XXI века к кардинальным изменениям самого способа противостояния в международных отношениях.
Информационное противоборство было и остается спутником межгосударственного общения, и его участники не склонны объявлять реальные расходы на улучшение собственного имиджа и дискредитации противоположной стороны.
В последнее время часто используется понятие «информационная безопасность» и даются различные его определения. По мнению декана школы информационной войны и стратегии при Вашингтонском университете национальной обороны Д. Эджер, которую он выразил в швейцарском журнале «Джеймс интернешнл дифенс ревью», само понятие и концепция «информационной войны» остаются предметом оживленной в военных и научных кругах Запада.
Однако западные специалисты уже однозначно назвали информационную войну высшей формой информационного противоборства. В единой доктрине противоборства в сфере управления и связи, которая была разработана комитетом начальников штабов вооруженных сил США, термин «информационная война» определяется как совокупность мер, принимаемых с целью достижения информационной победы над соперником путем воздействия на его информационные системы, процессы, компьютерные сети, общественное и индивидуальное сознание и подсознание населения и личного состава вооруженных сил при одновременной защите своего информационного пространства [5].
Таким образом, в данном понятии объединены два вида информационной борьбы — информационно-технический и информационно-психологический.
В разрабатываемой на Западе концепции информационной войны значительное внимание уделяется распространению через информационные каналы соперника или другие каналы мирового информационного пространства дезинформации или тенденциозной информации.
«Информационная война» является широким и многогранным понятием. Так, сегодня некоторые специалисты по вопросам информационной безопасности, выделяют такие ее аспекты, как деятельность благотворительных международных фондов, клубов, сект; использования в соответствующих целях нейролингвистического программирования и т.
События в Персидском заливе в январе 1991 года, Югославии в 1999 году, а также первая и вторая «чеченские кампании» в России, внесли новые черты в представление о войнах современного информационного общества.
«Война в зоне Персидского залива может быть определена как первая полномасштабная война нового этапа в функционировании военных сил в условиях создания глобального информационного пространства» [6]. По мнению С. Бзежинского данный конфликт «продемонстрировал наступление Pax Americana, в результате которого стало ясно, что миру придется согласиться с мягкой американской гегемонией» [7]. При проведении США военных акций степень их открытости определялось не неизменными принципами, а конъюнктурой с использованием «мягкой военной цензуры» [8].
«Буря в пустыне» тоже не является случаем. Американские военные, используя «мягкую цензуру», фактически изъяли из информационного поля сообщения, в которых оправдывалась противоположная сторона. Кроме того, «Буря в пустыне» стала первой в истории войной в прямой телетрансляции.
Российские военные, в свою очередь, смогли наладить эффективный информационное сопровождение только во время второй чеченской кампании.
В ходе агрессии против Югославии информационные операции смогли обеспечить необходимый результат — способствовать фактической капитуляции сербских вооруженных сил.
Американские военные даже шутят по этому поводу: «Мы не начнем выигрывать войну, пока об этом не передадут по CNN» [8].
Наиболее кровавые за всю современную историю человечества террористические акты в США 11 сентября 2001 наглядно продемонстрировали информационную угрозу, которую таит в себе современное телевидение. Миллионы людей на экранах домашних телевизоров смогли наблюдать в прямом эфире по CNN авиационные террористические акты и одновременно были объектами комплексного информационного воздействия террористов.
Влияние информационных технологий, кроме военных операций, наглядно демонстрируют события в экономической и финансовой сферах. Искусственное создание экономических кризисов, имевших место в Азии и России в 1998 году, можно смело приравнивать к стратегическим информационных операций. Примерами информационных войн также: «скачок» цен на нефть в 2000 году, борьба с евровалютой, которая привела в том же 2000 году в ее нестабильных котировок. Нельзя не согласиться с высказыванием доктора политических наук И. М. Панарина: «Конец ХХ века характеризуется тем, что мировая финансовая система является главной ареной глобального информационно-психологического противоборства между ведущими государствами мира» [9].
Достаточно сильная зависимость общества от средств массовой информации в современную эпоху глобализации несет как положительные последствия — рост общего информирования и коммуникабельности населения Земли, так и отрицательные. Сильная зависимость от СМИ рождает новый вид оружия массового поражения — информационное оружие. Ядерное оружие как фактор стабилизация и доминирование отходит на второй план, ей на смену приходит оружие информационная, которая позволяет реально управлять государствами. Таким образом, информационное противоборство меняет представление о том, что такое супердержава.
США серьезно готовились к современному информационного противоборства. Об этом свидетельствует тот факт, что в американских военно-политических кругах проводилась полномасштабная работа в этом направлении. Ее отправной точкой принято считать 21 декабря 1992, когда появилась директива Министерства обороны США Т 3600.1 под названием «Информационная война». В 1993 году в директиве комитета начальников штабов № 30 уже были изложены основные принципы ведения информационных войн и в 1995-м — Устав ВС США FM 100–6 («Информационные операции»). Кроме того, отдельные аспекты информационного противоборства регулировались периодически возобновляемым Уставом ВС США FM — 31 («Психологические операции»).
В середине 1990-х годов должности офицеров по вопросам информационной войны (Infowar officers), введенные в сухопутных войсках, на флоте и ВВС США. В июне 1995 года Национальный университет обороны в Вашингтоне осуществил выпуск первой группы специалистов в области информационной войны.
Начиная с 1994 года в США регулярно проводятся официальные научные конференции с «информационной войны» с участием выдающихся представителей военно-политического руководства страны. С этой целью создан и функционирует центр информационной стратегии и политики, целью которого является изучение возможностей использования информационных технологий в военных конфликтах в XXI веке. В период с января по июнь 1995 года на США была проведена командно-штабная военная игра (КШВГ) с участием представителей всех силовых структур. Ее цель заключалась в разработке концепции стратегической информационной войны.
В 1997 году появилось такое определение информационной войны: «Действие, которая употреблена для достижения информационного превосходства в интересах национальной и которая осуществляется путем воздействия на информацию и информационные системы противника при одновременной защите собственной информации и своих информационных систем».
22 октября 1998 Комитет начальников штабов ВС США выдал доктрину информационных операций (Joint Doctrine of information operation). В доктрине впервые подтверждается факт подготовки американцев к проведению наступательных информационных операций. Ранее Пентагон подчеркивал, что меры США в информационной сфере будут носить исключительно оборонительный характер.
В доктрине предполагается вероятность проведения наступательных информационных операций не только в военное, но и в мирное время. При этом представители США, комментируя эти положения, утверждают, что использование наступательной информационной оружия будет проводиться при полном соблюдении соответствующих международных норм и договоров. Но сегодня подобные международные соглашения или отсутствуют, или находятся на ранних стадиях разработки.
В доктрине информационных операций США выделяются четыре основных категории использования информации против человеческого интеллекта [10]:
– Операции против воли нации;
– Операции против командования соперника;
– Операции против вражеских войск;
– Операции против национальных культур.
Одним из требований эффективного использования СМИ США в конфликтах последних десятилетий является то, что в управлении информационно-психологическими акциями используются американские военно-политические руководители высокого уровня.
В США решение о проведении информационно-психологических операций принимает президент. Делает он это на основе рекомендаций и разработок, которые готовит Совет национальной безопасности (СНБ), она же осуществляет общее руководство информационно-психологическим обеспечением [11].
В 2000 году президент Б. Клинтон подписал директиву № 68, цель которой — «влиять на зарубежную аудиторию таким образом, чтобы это благотворно сказывалось на достижении целей, которые стоят перед американской внешней политики».
Разработчиками программы под названием «Международная народная дипломатия» является Госдепартамент США, Министерство обороны, ЦРУ, некоторые другие госструктуры. Данная программа ориентирована не только на зарубежную, но и на внутреннюю аудиторию — этот факт часть общественности США расценила как «промывания мозгов». Например, Сет Акерман из ассоциации газетных изданий «За честную и правдивую информацию» считает, что «когда внешняя политика Клинтона принимается на» ура «за рубежом, президент сразу же начинает прибегать к пропаганде» [12].
Но нельзя ни в коем случае считать, что США вполне защитили себя от информационного воздействия. Специалисты выделяют такие уязвимые точки в информационном поле США [13]:
– Поскольку США является открытым обществом, они могут вводить жесткие методы контроля над информационными системами;
– Непонятные политические и юридические аспекты информационных войн;
– Американский плюрализм не позволяет разработать единую политику в области стратегии информационных войн;
– Любого уровня технического развития целью информационной войны остается человек, но вряд исполнительные структуры имеют действительно опытных людей, чтобы повлиять на изменение дискурса в другой стране.
Использование средств информационной войны предполагает учета структуры и особенностей СМИ противника. Главная проблема заключается в определении того, как с большей эффективностью можно влиять, направляя необходимую информацию в СМИ соперника:
– Непосредственно через прямую телерадиотрансляцию, печати;
– Косвенно — через глобальные информационные системы;
– Через работников посольств, сотрудников спецслужб, журналистов, ученых и др.
По мнению американских политологов, технология ведения информационных войн несет основную угрозу для объекта воздействия в том, что страна-цель может осознать этот «влияние» очень поздно, а это дает определенный выигрыш тому, кто первым наносит удар. «Попытка ввести в заблуждение командование противоположной стороны является весомым компонентом информационной войны» [14]. Отсюда следует, что в XXI веке специалисты по ведению информационного противоборства должны быть ориентированы на создание фальшивой реальности. Ибо, по сути, «психологические операции направлены на изменение враждебной ориентации в кратковременной и долговременных планах путем модифицирования враждебного решений и влияния на действия соперника» [15].
Современная идеология информационных войн базируется на символическом восприятии мира, поэтому информация очень быстро с виртуальной субстанции превращается в материальную. Достаточно любое событие, даже выдуманную (дезинформацию) смоделировать, передать в СМИ, и информация, материализуясь, начинает оказывать влияние, то есть действовать.
Информационные войны стали аксиомой современных международных отношений и позволяют очень эффективно, с привлечением малых финансовых и человеческих ресурсов добиваться целей: все зависит от степени профессионализма реализаторов информационных операций.
Таким образом, информационная война сейчас — это основная форма противоборства между государствами, поэтому вывод напрашивается сам собой: в XXI веке, в силу своей эффективности информационные войны будут использоваться как главный инструмент влияния на международные отношения. Отстаивать свои позиции в информационном противоборстве будет гораздо легче тем странам, которые будут гармонично развитое и поэтому защищено информационное общество.
Литература:
- Панарин И. Н. Информационная война и Россия. — М. 2000. — С.113.
- Конрад Н. И. Сунь-цзы: Трактат о военном искусстве. — М., Л., 1950. — С.94.
- Швец Д. Ю. Информационная безопасность России и современные международные отношения. — М.: «Мир безопасности», 2001. — С.13.
- Современные международные отношения. Под ред. проф. А. В. Торкунова. — М., 1999. — С.38.
- Волковский Н. Л. История информационных войн. В 2 ч. Ч. 1. — СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2003. — С.7.
- Панарин И. Н. Указ. соч. — С.112.
- Современные международные отношения. Под ред. проф. А. В. Торкунова. — М., 1999. — С.23.
- Швец Д. Ю. Указ. соч. — С.22.
- http://www.stars.ru/ Доклад И. Н. Панарина «Информационная война и власть» на международной конференции «Информационные технологи и власть», Москва, 26–28 января 1999 г.
- http: // www.dtic.mil/doctrine/jel/new_pabs/jp 3_13.pdf
- Волковский Н. Л. Силы специальных операций. — СПб., 1996. — С.41–43.
- http://www.strana.ru/
- Stein G. «Information War — Cyberwar — Netwar» // http://www.infowar.com/mil_c4i/stein.html-ssi.
- Libicki M. «What is Information Warfare?" Washington, 1995, //http://www.ndu.edu/inss/actpubs/act 003/ a 003.html
- Szafranski R. «Аn Information Warfar» SIIOP // http://call.army. mil/call/ctc_bul/90–9/9092 c 14.htm.
