Вся многовековая история развития человечества от космоцентричной философии античности до наших дней свидетельствует о поиске путей для создания лучшего будущего, воплощения в жизнь идей добра, свободы, равенства и справедливости. Бесценны труды Сократа, Платона и Аристотеля, изложивших взгляды относительно теории идей и учений о государстве и праве. Уникальны труды Т. Гоббса, преследовавшие главную цель — создание сильного правления, которое может обеспечить мир и порядок; Дж. Локка, выдвигавшего идею о государстве как о политической организации и продукте политического договора; Ш. Монтескье, изложившего взгляды о принципе разделения властей; И. Канта, выведшего императивы всеобщего добра и мира [1, с. 331 — 332]; диалектика Г. Гегеля, в основе которой находится представление о мире как диалектическом историческом процессе. Анализ трудов философов различных периодов развития человеческой цивилизации подтверждает тезис о динамике человеческой мысли, общественных отношений, взаимозависимости и взаимообусловленности развития правовой мысли и общественных отношений. Можно утверждать, что прогрессивность правовой мысли влекла развитие и совершенствование правовых норм, законодательства в целом; в свою очередь, наличие юридических норм обусловливало развитие общественных отношений.
Законодательство, в том числе уголовно-процессуальное, любого государства обусловлено конкретными историческими, экономическими, политическими, социальными, этническими, культурными, религиозными и иными факторами. Происходящая модернизация государства, выражающаяся в изменении его функций, характера и объема государственных дел, расширяющемся круге совместных государственных и международных дел, гибкой структуре, не может не влиять на изменение права и его связей с государством [2]. На протяжении своего существования уголовно-процессуальные кодексы стран мирового сообщества претерпевают изменения, идет непрерывный процесс совершенствования правовых норм. Практика выдвигает новые требования и решения, которые с необходимостью должны отражать современные политические и социально-экономические тенденции развития, как самого государства, так и установки международного права. Такой процесс приводит к внедрению в национальные законодательства новых прогрессивных форм уголовного судопроизводства, усилению гарантий прав участников процесса.
Многие государства, в том числе и Российская Федерация с Республикой Казахстан, пытаются найти модели уголовного судопроизводства, адекватные изменившимся социальным условиям в современном информационном обществе, реформируя уголовно-процессуальное законодательство. Общая тенденция этих реформ — расширение сферы применения ускоренных и упрощенных процедур, экономия времени участников процесса, сокращение и упразднение по ряду дел судебного следствия. В целях рационализации и повышения эффективности уголовного процесса активно используются различные упрощенные формы судопроизводства, допускающие сделки между сторонами обвинения и защиты.
Как правило, сделки основаны на признании обвиняемыми вины, в отдельных случаях наряду с таким признанием вины обвиняемые выражают согласие на осуществление сотрудничества с правоохранительными органами в целях раскрытия преступлений и разоблачения скрывающихся от следствия и суда виновных лиц.
Появление так называемого «особого порядка судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением» (гл. 40 УПК РФ, гл. 63, 64 УПК РК) представляет собой, наверное, самое радикальное нововведение, привнесенное в уголовно-процессуальные системы Российской Федерации и Республики Казахстан действующими УПК, по крайней мере, на момент их принятия. Речь здесь идет о том, что критерием дифференциации судебного разбирательства становится отношение обвиняемого (подозреваемого) к обвинению (подозрению), то есть по сути признание им своей вины. Понять это нововведение можно лишь в сравнительно-правовом ракурсе, в связи с чем необходимо выяснить процессуальную природу признания вины и отношение к нему разных моделей уголовного судопроизводства.
Классический континентальный подход, которого исторически всегда придерживалась Россия наряду с Францией, Германией и др., исходит из того, что признание вины должно рассматриваться в русле доказательственного права. Оно является разновидностью показаний обвиняемого: в своих показаниях обвиняемый признает вину. В такой ситуации после отмены теории формальных доказательств континентальные правопорядки принципиально настаивали на том, что признававшееся ранее «царицей доказательств» признание вины более таковой не является и должно рассматриваться в качестве рядового доказательства. Поэтому процессуальная форма судебного разбирательства не может зависеть от признания обвиняемым своей вины, как не может она зависеть от содержания показаний свидетеля, заключения эксперта и т.п. Каково бы ни было содержание показаний обвиняемого и других доказательств, суд обязан довести судебное разбирательство до конца, после чего оценить признание вины обвиняемого в совокупности с другими доказательствами и постановить приговор. Следовательно, признание вины не должно служить критерием дифференциации судебного разбирательства и приводить к его особым (сокращенным) формам, иначе мы неизбежно волей-неволей восстановим нечто похожее на пресловутую теорию формальных доказательств, а признание снова станет «царицей доказательств».
Классический англосаксонский подход, исторически зародившийся в Англии, не рассматривает признание вины в контексте доказательственного права. Для него признание вины — это не разновидность показаний обвиняемого, а совершенно иное: отношение одной стороны к требованиям другой стороны, то есть что-то вроде признания ответчиком иска в гражданском процессе. Поэтому перед любым судебным разбирательством до рассмотрения дела по существу (включая в соответствующих случаях формирование скамьи присяжных) в англо-американских судах имеет место особая процедура, когда судья задает обвиняемому вопрос, признает ли он свою вину. Если вина отрицается, то, значит, имеет место спор, для разрешения которого необходимо проводить судебное разбирательство (в том числе с присяжными), исследовать доказательства и т.д. Если вина признается, то спора нет, соответственно, нет необходимости ни в присяжных, ни в судебном следствии, ни в исследовании доказательств, а с обвинителя снимается бремя доказывания. Суд действует в рамках концепции guiltyplea (pleaofguilty), когда признание вины означает конец спора и официальную констатацию виновности обвиняемого, после чего судья незамедлительно переходит к назначению наказания. В такой ситуации на рассмотрение уголовного дела может уйти несколько минут.
В рамках англосаксонского подхода и на его основе постепенно стала формироваться американская практика. Если согласие обвиняемого с предъявленным обвинением автоматически означает завершение спора, признание обвиняемого виновным, постановление обвинительного приговора и назначение наказания, то почему бы обвинению не договориться с обвиняемым? Так в США возник институт pleabargaining, который на русском языке иногда называют «сделками о признании», а иногда — «сделками с правосудием». Смысл его в том, что обвинение отказывается от части своих претензий к обвиняемому в обмен на признание им своей вины в оставшейся части, например, «забывая» о каких-то эпизодах преступной деятельности, намеренно исключая квалифицирующие признаки или производя более мягкую квалификацию. Обвинение получает гарантированный обвинительный приговор, а обвиняемый — более мягкое наказание, чем то, которое могло бы быть назначено в результате полноценного судебного спора, если бы он вину отрицал. Приговор становится следствием не рассмотрения судом дела, а «переговоров» или «торговли» между обвинением и защитой.
«Сделки о признании» возникли в практике уголовной юстиции США еще в XIX в. Изначально на них смотрели как на «закулисные переговоры», но постепенно судьи стали относиться к ним все более и более одобрительно, фактически легализовав. В 1960-е годы конституционность «сделок» признал Верховный суд США, после чего они нашли отражение даже в законодательстве.
Сделка о признании вины обвиняемым может быть двух типов. Наиболее распространенной является сделка, в соответствии с которой прокурор снимает обвинения с обвиняемого, кроме тех, по которым он признал себя виновным. Как правило, заключая сделку, обвиняемый обязуется сотрудничать с обвинением, представлять полную и правдивую информацию, давать свидетельские показания в любом суде и т. п.
Другой тип сделки о признании вины предусматривает соглашение об уменьшении объема обвинения. Кроме того, если обвиняемому предъявляется обвинение в совершении нескольких подобных преступлений, то предметом сделки может являться согласование вопроса о признании вины в некоторых из совершенных преступлений, обычно в наиболее серьезных. Взамен на признание вины обвиняемый получит согласованный сторонами приговор.
По окончании переговорного процесса об условиях сделки прокурор, обвиняемый и его защитник подписывают соглашение вне зависимости от его вида. Суд не принимает участия в переговорах и составлении соглашения. Следует заметить, что принятые Ассоциацией американских адвокатов правила гласят: «прокурор не должен уклоняться от выполнения соглашения о признании вины, если только обвиняемый не уклонится от выполнения этого соглашения или не присутствуют иные обстоятельства, служащие оправданием его действий».
Вместе с тем процессуальные сделки являются объектом серьезной критики, так как «оборачиваются излишней снисходительностью к преступным элементам». Некоторые высказывания критиков сводятся к тому, что есть опасения заключения сделок о признании вины теми обвиняемыми, которые могут быть невиновны или у которых есть чем защититься от обвинений, однако в силу опасений, что в результате полного судебного разбирательства их все равно осудят, они идут на такое заключение. Оппоненты сходятся во мнении, что такая система соглашений побуждает обвинителей к злоупотреблениям, изначальному преувеличению вины обвиняемых. Кроме того, по мнению критиков, государство пользуется огромной властью над обвиняемыми, а угроза усиления уголовных санкций после суда вынуждает обвиняемых отказаться от своих конституционных прав. Защищающий обвиняемого адвокат может иметь стимулы побудить подзащитного к заключению сделки о признании вины, даже если она противоречит высшим интересам его клиента. Возрастает риск осуждения невиновного вследствие того, что переговоры о заключении соглашений происходят «за кулисами». Кроме того, такие сделки аморальны, поскольку заставляют одних обвиняемых свидетельствовать против других в обмен на снисхождение.
Отчасти критика в адрес сделок о признании вины обусловлена некачественной работой прокуроров. Понимая сложившуюся ситуацию, Министерство юстиции США издало единые указания для всех федеральных прокуроров, согласно которым соглашения о признании вины «должны честно отражать всю совокупность и серьезность того, что совершил обвиняемый».
Представляется, что при четком и добросовестном выполнении рекомендаций сделки о признании вины не вызывали бы столько нареканий со стороны оппонентов и не подрывалась бы целостность системы уголовного правосудия.
Сегодня «сделки о признании» являются не только полноценным уголовно-процессуальным институтом, но и своего рода символом уголовно-процессуальной системы США. В таком порядке рассматривается 97 % уголовных дел, что превращает полноценный уголовный процесс в редкое исключение и начинает вызывать беспокойство уже даже в американской прессе [3].
В тоже время американская практика «сделок о признании» получила большое сравнительно-правовое влияние, что связано как с активностью самих США, так и с новейшим интересом к правовой системе самого мощного игрока на международной арене. Не в последнюю очередь в результате такого влияния в последние десятилетия явственно наметилась новейшая континентальная тенденция, связанная с появлением во многих странах континентальных аналогов американских «сделок», которые, впрочем, не в точности копируют оригинал. Так, УПК Италии 1988 г. предусмотрел процедуру, в соответствии с которой прокурор и обвиняемый вправе в ходе предварительного расследования или предварительного слушания по делам о наименее опасных преступлениях заключить соглашение о наказании в виде штрафа или тюремного заключения сроком до двух лет, которое направляется на утверждение суда. Если соглашение судом утверждено, то оно имеет силу обвинительного приговора, если нет — дело слушается в обычном порядке. Похожие процедуры примерно в то же время появились в Испании, Португалии, Германии. Во Франции, которая дольше остальных континентальных правопорядков отказывалась их вводить, Закон от 9 марта 2004 г. все-таки предусмотрел новый институт, предоставляющий прокурору право обратиться по делам о преступлениях с наказанием до пяти лет лишения свободы в суд с предложением о наказании в «особом порядке». Если обвиняемый вину признает, то после обязательной консультации с защитником он может согласиться с наказанием, которое утверждает суд, что равносильно обвинительному приговору. Размер наказания не может превышать половину предусмотренного законом срока, причем при любых обстоятельствах, независимо от уголовно-правовой санкции, не должен составлять более чем один год лишения свободы. При этом особые права имеет потерпевший, которому должно быть обеспечено возмещение ущерба.
В целом можно сказать, что континентальный уголовный процесс, оказавшись под влиянием американской практики «сделок о признании», отчасти заимствовал ее, но при этом «переварил» в свойственном ему ключе. Бросаются в глаза отличия между американским и современным континентальным подходами. Назовем некоторые наиболее существенные из них:
1) в США «сделки о признании» являются общепроцессуальным институтом, то есть применяются по всем делам без исключения (включая дела по особо тяжким преступлениям), тогда как на континенте Европы речь идет только об отдельных категориях уголовных дел, как правило, связанных с не слишком суровыми наказаниями;
2) в континентальном уголовном процессе любым «сделкам» предшествует предварительное расследование, где лицо, его ведущее, всесторонне, полно и объективно исследует обстоятельства дела, собирает доказательства и т.п., что дает суду возможность сопоставить соответствующие ходатайства сторон с материалами дела, то есть признание вины подкрепляется здесь и другими доказательствами, чего нет в США, где при заключении «сделки» обвинитель никаких материалов не предоставляет, оставляя их в своем «портфеле» в связи с полным освобождением от бремени доказывания.
В результате новейшие континентальные институты представляют собой не полный отказ от доказывания, а отказ лишь от непосредственного исследования доказательств в суде, то есть от полноценного судебного следствия. Поэтому отношение к признанию вины со стороны континентального и англосаксонского уголовного процессов продолжает существенно различаться, невзирая на появление в континентальной Европе разнообразных институтов, которые внешне весьма напоминают американские «сделки».
В течение многих лет одним из основополагающих постулатов как российского, так и казахстанского уголовного процесса было утверждение, что «признание обвиняемым предъявленного ему обвинения не может служить основанием для сужения предмета доказывания, сокращения предварительного или судебного следствия» [4]. Иными словами, признание обвиняемым предъявленного ему обвинения, как и в других континентальных правопорядках, принципиально не рассматривалось у нас законодателем в качестве возможного критерия для дифференциации уголовного судопроизводства, создания ускоренных или упрощенных процедур и т.п. Это объяснялось «той опасностью, которую таит в себе переоценка» признания вины [4], причем переоценка, как законодателем, так и правоприменителем.
Наиболее последовательно законодатель придерживался такого подхода в период с 1960 по 1993 гг. после принятия УПК РСФСР 1960 г. До того УПК РСФСР 1923 г. содержал норму о том, что в случае признания подсудимым обвинения «суд может не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к выслушиванию прений сторон» (ст.282). Примерно такие же положения появились и в УПК РСФСР 1960 г. после принятия Закона РФ от 16 июля 1993 г. № 5451-I «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и кодекс РСФСР об административных правонарушениях» и Федерального закона от 7 августа 2000 г. № 119-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР». Правда, они касались только производства по делам в суде присяжных (ст.446) и у мировых судей (ст.475). Но в любом случае дифференциация уголовного процесса ограничивалась исключительно определенным сокращением судебного следствия.
Новый УПК РФ изменил отношение к данному вопросу, предусмотрев «особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением». Появление в российском уголовно-процессуальном праве этого особого производства в определенной мере вписывается в новейшие тенденции развития континентального уголовного процесса, когда в отдельных европейских государствах (Испания, Италия, Португалия) в виде исключения из общих принципов создаются упрощенные процедуры, применяемые при согласии обвиняемого с обвинением.
В то же время нельзя не увидеть в гл. 40 УПК РФ и несомненное англосаксонское влияние, иногда выражавшееся в прямой форме. Континентальные тенденции скорее служили здесь своеобразным «проводником» такого влияния, тем более что они сами, как отмечалось выше, в значительной мере сформировались под воздействием именно опыта США. Так, при разработке положений гл. 40 в ходе подготовки проекта УПК РФ рабочая группа обращалась за помощью к Департаменту юстиции США, который пригласил соответствующих американских экспертов. Они, собственно, и написали текст гл. 40 в первоначальной редакции. При этом по свидетельству одного из американских экспертов, принимавших самое активное участие в составлении проекта гл. 40, в качестве образца для нее была взята упомянутая выше процедура (patteggiamento) из нового УПК Италии [5]. Поэтому о соответствии гл. 40 УПК РФ именно новейшим континентальным тенденциям говорить, конечно, можно, но с большой осторожностью и с учетом реальных событий, сопровождавших работу над положениями о новом российском «особом порядке принятия судебного решения».
Американская практика «сделок о признании» («сделок с правосудием») имеет много разновидностей. Одной из них является заключение между обвинением и защитой соглашения, в соответствии с которым обвиняемый должен не только признать в суде свою вину по официально предъявленному ему обвинению, но и оказать содействие в раскрытии и расследовании опасных преступлений: дать показания против соучастников, сообщить о неизвестных правоохранительным органам эпизодах преступной деятельности или каких-либо других преступлениях, помочь в собирании доказательств. Понятно, что такого рода соглашения имеют смысл и заключаются прежде всего в рамках борьбы с наиболее опасными видами преступлений, которые трудно выявить и еще более трудно доказать (организованная и экономическая преступность, торговля наркотиками, коррупция и др.). В США данную разновидность «сделок о признании» принято именовать «соглашениями о сотрудничестве» (cooperationagreements). Иначе говоря, понятия «сделка о признании» (pleabargaining) и «соглашение о сотрудничестве» (cooperationagreement) соотносятся как родовое и видовое.
Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (гл. 40), появившийся вместе с действующим УПК РФ, хотя и испытал очевидно американское влияние, лежит скорее в русле континентальных тенденций, позволяя ускорять судебное разбирательство за счет отсутствия судебного следствия, но не легализуя формально никакие «сделки» или «соглашения» между обвинением и защитой. Иначе говоря, строго юридически гл. 40 УПК РФ не имеет отношения к институту «сделок о признании» (pleabargaining): между ними прослеживается лишь косвенная (идеологическая) связь. Однако гл. 40 УПК РФ стала основой для последующего появления в Российской Федерации подлинных «сделок» (соглашений) между сторонами уголовного процесса. В значительной мере она подготовила для них почву. Поэтому не следует удивляться, что всего несколько лет спустя в России появился новый институт, который получил официальное наименование досудебного соглашения о сотрудничестве, причем в качестве его сравнительно-правовой базы выступили именно американские cooperationagreements.
Институт досудебного соглашения о сотрудничестве был введен Федеральным законом от 29 июня 2009 г. № 141-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», который дополнил УПК РФ новой главой 40.1 — «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве». Даже расположение глав подчеркивает процессуальное родство данного института с предусмотренным гл. 40 «особым порядком принятия судебного решения». Отметим также, что принятию Закона от 29 июня 2009 г. предшествовала острая полемика, длившаяся несколько лет. Не все специалисты поддержали введение этого института, полагая, что его очевидно американские корни не позволят ему вписаться в российскую уголовно-процессуальную систему. Отчасти опасения подтвердились: нельзя сказать, что данное нововведение позволило достичь всех продекларированных целей и принести какое-либо ощутимое продвижение в деле борьбы с организованной преступностью. В тоже время практика выявила ряд проблем, о которых предупреждали специалисты и которые пока преодолеть удается далеко не всегда.
В то же время инициаторы Закона от 29 июля 2009 г. настаивали на его необходимости для российского уголовного процесса. При этом отмечалось, что институт не рассматривается как общепроцессуальный. Он должен применяться только по делам о наиболее опасных преступлениях, где к ответственности привлекаются несколько обвиняемых, совершивших преступление в соучастии, и где один или несколько из них готовы дать показания, помочь получить иные доказательства, что позволит не только раскрыть преступление, но и доказать его в суде. Заключение соглашения обеспечит официальную фиксацию всех льгот, которыми могут располагать обвиняемые, сотрудничающие со следствием и судом (прежде всего в плане наказания за содеянное). В такой ситуации нет никаких сложностей для разграничения особого порядка, предусмотренного гл. 40 УПК РФ, и особого порядка, предусмотренного гл. 40.1 УПК РФ. Первый применяется по делам о менее опасных преступлениях для сокращения и ускорения судебного разбирательства в случае признания обвиняемым своей вины, а второй, напротив, — по делам о наиболее опасных преступлениях, где возникают сложности с доказыванием организованной (многоэпизодной, совершенной в соучастии и др.) преступной деятельности и привлечением к ответственности всех заслуживающих того лиц, включая организаторов.
Учитывая, что Казахстан почти три столетия находился в составе Российской империи, а затем Советского Союза, развитие, как органов прокуратуры, так и всего законодательства в республике неразрывно связано с эволюцией правовых систем метрополии, различных правовых институтов и механизмов государственной власти.
В результате глубоких социально-политических преобразований в обществе, смещения приоритетов в соотношении интересов государства и личности в сторону повышения значимости прав и свобод конкретного человека, перехода к рыночной экономике в Республике Казахстан назрела необходимость принятия нового уголовно-процессуального законодательства.
Необходимость переработки основ уголовного судопроизводства в Республике Казахстан красной нитью пронизывала все программно-правовые документы страны.
Безусловно, к числу основной из них следует отнести Концепцию по правовой политике в период с 2010 по 2020 г.г., утвержденную Указом Президента Республики Казахстан от 24 августа 2009 г. № 858, которой предусматривался кардинальный пересмотр институтов уголовного процесса.
Совершенствование уголовного судопроизводства было обусловлено необходимостью повышения эффективности защиты конституционных прав граждан, упрощения и улучшения процессуальной деятельности.
Первые практические шаги в упрощении судопроизводства, положительно сказавшиеся на правоприменительной практике, Казахстан имеет с начала 2010 г. Упрощенный порядок досудебного производства по делам небольшой и средней тяжести был введен в действовавший до 1 января 2015 г. УПК Законом от 3 декабря 2009 г. № 213-IV «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан по вопросам упрощенного досудебного производства».
Последующее расширение данной досудебной формы производства приходится на вторую половину 2011 г. В указанный период принят Закон от 9 ноября 2011 г. № 490-IV «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам совершенствования правоохранительной деятельности и дальнейшей гуманизации уголовного законодательства», которым действие данной формы досудебной деятельности было распространено и на тяжкие категории преступлений, при наличии достаточных оснований.
Осенью 2011 г. Генеральная прокуратура Республики Казахстан представила для обсуждений Концепцию проекта новой редакции Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан в качестве разработчика. В 2012 г. на суд общественности был представлен проект новой редакции УПК РК.
В течение двух лет, с 2012 по 2014 гг., сама Генеральная прокуратура Республики Казахстан, иные государственные органы, а также различные общественные объединения и организации, например, такие как Центр исследования правовой политики, неоднократно инициировали проведение обсуждений положений проекта новой редакции УПК РК, в том числе и по вопросам введения института процессуального соглашения.
Официальное периодическое научное экспертирование и консультирование проекта осуществлялось учеными-юристами Казахского государственного юридического университета.
Вопрос о процессуальном соглашении или так называемой «сделке с правосудием» стал одним из наиболее дискуссионных разделов проекта новой редакции УПК РК. Этот институт некоторыми казахстанскими юристами был воспринят как нечто чуждое, противоречащее не только принципам отечественного судопроизводства, но и нравственным устоям, положенным в основу отправления правосудия.
Поскольку другие участники полемики вокруг «сделки с правосудием» настроены не столь антагонистично, их можно подразделить на открытых сторонников этой процедуры и осторожных последователей компромиссных форм ее реализации в уголовном процессе. Причина столь широкой палитры мнений по этой проблеме, очевидно, кроется в сложной и в некотором смысле противоречивой природе этого процессуального института.
Новый УПК РК был подписан Главой государства 4 июля 2014 г. и введен в действие с 1 января 2015 г.
УПК РК 2014 г. — это плод науки и практики, итог широкого использования в его нормах прогрессивного опыта предупреждения и борьбы с преступностью, а также полноценной защиты прав личности в уголовном процессе. Он воплотил в жизнь много новых идей по повышению эффективности и дебюрократизации судопроизводства.
Тем не менее, если оценивать этот закон через призму изначально заявленных целей гуманизации процесса, повышения справедливости правосудия, приходится признать, что УПК РК является в определенной степени противоречивым законодательным актом. Внутренняя коллизия его состоит в том, что с одной стороны авторы кодекса не смогли должным образом развить наиболее необходимые в современных реалиях институты, направленные на обеспечение прав личности, равноправия сторон в уголовном процессе и независимости уголовного суда, например, такие как судебный контроль или суд присяжных. Однако, с другой стороны новый УПК РК содержит отдельные в некотором смысле революционные для отечественного судопроизводства процедуры, о целесообразности применения которых в специальной литературе идут достаточно острые дискуссии. Одним из этих институтов является производство по делам, по которым заключено процессуальное соглашение.
Закон следующим образом определяет процессуальное соглашение — соглашение, заключаемое между прокурором и подозреваемым, обвиняемым или подсудимым на любой стадии уголовного процесса или осужденным в порядке и по основаниям, предусмотренным настоящим Кодексом (п. 37 ст. 7 УПК РК).
Конкретно институт регламентирован в разделе 13 УПК РК, все положения которого нет необходимости воспроизводить в настоящей статье. В общих чертах производство по такого рода делам состоит в следующем. Предполагается возможность заключения двух видов процессуальных соглашений:
1) в форме сделки о признании вины — по преступлениям небольшой, средней тяжести либо тяжким преступлениям — в случае согласия подозреваемого, обвиняемого с подозрением, обвинением;
2) в форме соглашения о сотрудничестве — по всем категориям преступлений при способствовании раскрытию и расследованию преступлений, совершенных преступной группой, особо тяжких преступлений, совершенных иными лицами, а также экстремистских и террористических преступлений (ст. 612 УПК РК).
Для применения этого института создана определенная база в материальном праве. Так, в частности, согласно ч. 3 ст. 55 Уголовного кодекса Республики Казахстан по делам, по которым выполнены все условия процессуального соглашения, срок или размер наказания за совершенное уголовное правонарушение не может превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей уголовного закона. В соответствии со ст. 67 УК РК лицо, выполнившее все условия процессуального соглашения, может быть освобождено от уголовной ответственности.
Вместе с тем, в соответствующей главе УПК РК прямо не указаны особенности главного судебного разбирательства дел, по которым заключено процессуальное соглашение о сотрудничестве. Исходя из смысласт. 622УПК РК можно сделать вывод о том, что согласительное производство применяется только в случаях заключения сделки о признании вины. О соглашениях о сотрудничестве в данном случае речи не идет. Также, вст. 614УПК РК в качестве одного из последствия заключения сделки о признании вины называется возможность применения помимо согласительного производства, сокращенного порядка судебного разбирательства, предусмотренногост. 382УПК.
При этом следует обратить внимание на то, что в нормах, касающихся процессуальных последствий заключения соглашения о сотрудничестве, каких-либо прямых ссылок на возможность применения сокращенного порядка, предусмотренного ст. 382 УПК РК нет. Однако, семантическое толкование п. 5 ч. 1 данной статьи возможность ее использования по всем делам о процессуальных соглашениях не исключает. Полагаем, что это одна из неточностей нового УПК РК, которая подлежит устранению.
Таким образом, обоснованная тенденция законодателей государств мирового сообщества к оптимизации и рационализации уголовно-процессуальных форм на фоне глобальной мировой интеграции свидетельствует о неизбежном взаимопроникновении элементов различных правовых культур, о последовательном, постепенном внедрении и расширении видов упрощенных производств при разрешении криминальных конфликтов в уголовный процесс большинства стран вне зависимости от того, к какой системе права относится то или иное государство. Среди ряда преимуществ таких производств основными признаны: повышение эффективности уголовного судопроизводства в целом; сокращение сроков производства по уголовным делам; более скорое восстановление нарушенных прав и законных интересов потерпевших; процессуальная экономия временных, материальных и трудовых ресурсов; укрепление возможных перспектив реабилитации осужденных; стимулирование обвиняемых к содействию в раскрытии преступлений.
Российская Федерация и Республика Казахстан в этом отношении не являются исключениями.
Литература:
- Кант И. Логика // Трактаты и письма. М., 1980.
- Тихомиров Ю. А. О модернизации государства // Журн. рос. права. 2004. № 4.
- Fields G., Emshwiller J.P. Federal Guilty Pleas Soar As Bargains Trump Trials // The Wall Street Journal. 2012. September 24.
- Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. Ред. Н.В. Жогин. 2-е изд. М., 1973. С.605.
- Thaman S.C. The Nullification of the Russian Jury: Lessons for Jury-Inspired Reform in Eurasia and Beyond // Cornell International Law Journal. Vol. 40. Spring 2007. № 2 P. 367.
