В статье рассматриваются процессы приема и размещения эвакуируемого на территорию Костромского края населения. Использование широкого фактического материала позволило проанализировать проблемы размещения, социального обеспечения, психологической адаптации беженцев, оценить эффективность работы органов местной власти на данном направлении, а также выявить отношение и виды помощи костромичей эвакуируемым.
Ключевые слова: эвакуация, беженцы, эвакопункты, жилищный вопрос, детские дома, шефство колхозов
В условиях любого военного конфликта появляется большое количество людей, вынужденных покидать родные места — беженцев. Эвакуация населения и производительных сил в тыловые районы, их размещение и включение в производство создает условия для успешных действий на фронте. Беспрецедентными по масштабам были миграционные процессы в годы Великой Отечественной войны, осмысление и изучение которых является актуальным и сегодня.
Тяжелые поражения Красной армии в начале Великой Отечественной войны привели к оккупации значительной части европейской территории СССР и массовому бегству населения в тыловые районы страны. По подсчетам Г. А. Куманева за 1941–1942 гг. на восток было перемещено около 17 млн. чел. Из них 500 тыс. оказались в Ярославской области, в состав которой входил и Костромской край [6, стр. 23]. Организация эвакуации населения и производительных сил из мест ведения боевых действий была возложена на Совет по эвакуации под руководством Л. М. Кагановича. Согласно постановлению СНК и ЦК ВКП(б) «О порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества», за прием и размещение беженцев отвечали власти на местах.
На железнодорожных станциях Костромского края — Кострома, Буй, Шарья — были устроены эвакопункты, они осуществляли непосредственный прием и сортировку эвакуированных, оказание первой медицинской помощи, организацию питания как для прибывающих в Кострому, так и следующих далее. Именно здесь велась основная работа с эвакуированными, как правило, напряженная и требовавшая большой отдачи сил. Об этом свидетельствуют слова поэта Дениса Давыдова, снятого с эшелона с обмороженными ногами в Шарье: «Ей (Александре Ивановне Подшиваловой — прим. автора) приходилось днем и ночью встречать эшелоны, кормить детей, снимать с поезда больных, устраивать на квартиры и работу тех, кто оставался в Шарье, определять в детские дома осиротевших детей, возвращать матерям отставших от поезда ребятишек, оформлять документы на умерших в пути, хлопотать о пособиях и карточках, дровах и одежде. Откуда брала силы эта молоденькая девушка, что боролась день и ночь с таким горем, с такой бедой!» [4, стр. 64].
Дальнейшее сопровождение беженцев возлагалось на Костромской комитет обороны, городские исполнительные комитеты, горкомы и райкомы партии. Они активно готовились к приему эвакуированных, в центре их внимания постоянно находились вопросы расселения, трудоустройства и бытового обслуживания прибывших из угрожаемых районов рабочих, служащих, колхозников и членов их семей. Основными задачами по приему и размещению эвакуированных граждан стали:
1) обеспечение жилищной площадью;
2) трудоустройство;
3) оказание материальной помощи, выплата пособий;
4) устройство детей в детские сады и детские дома.
Наиболее остро решался жилищный вопрос. Для размещения эвакуированных использовались все доступные помещения — гостиницы, общежития фабрик и заводов, здания учебных заведений и государственных учреждений. Однако этого было недостаточно. В связи с острым дефицитом жилья исполком г. Костромы 1 июля 1941 г. принял решение произвести переселение граждан-одиночек, занимающих большие площади, в меньшие по своим размерам комнаты, а высвобожденную площадь использовать для необходимого размещения эвакуированного и другого населения. Привилегированную категорию эвакуированного населения составляли работники государственных и партийных органов. В частности, для размещения сотрудников народного комиссариата коммунального хозяйства был предоставлен новый 8-квартирный дом, построенный на средства ТЭЦ [3, стр. 40].
Продовольственное снабжение эвакуированного населения, как и местных жителей, было скудным и осуществлялось в городах по карточкам, на селе — по трудодням. Основная нагрузка по обеспечению беженцев питанием легла на колхозы, для них нормой стали внеплановые поставки. Беженцам было разрешено создание индивидуальных хозяйств — им выделялись земельные участки и семена, оказывалась помощь в обработке огородов, в обзаведении мелким скотом и птицей. Трудоспособных граждан устраивали на предприятия и колхозы.
Особой заботой стало размещение детей блокадного Ленинграда. На территорию современной Костромской области было эвакуировано 37 детских домов, 28 детских садов, 13 детских яслей, 8 школ и других учреждений. Всего, по состоянию на 15 августа 1944 г. из Ленинграда и области на территорию Костромского края прибыло 6604 ребенка. Детские дома размещались в Костромском, Сусанинском, Судиславском, Шарьинском, Чухломском и других районах области.
По свидетельствам очевидцев дети прибывали в ужасном состоянии — «все они дистрофики, грязные, вшивые». Вот какая картина предстала перед В. А. Травиным, побывавшим в отпуске в Костроме: «Приехавших оголодавших детей в первую очередь накормили, что надо было делать очень осторожно. В результате в массовом порядке начались боли, рези, расстройства желудка. Дети беспрерывно плакали, стояла кошмарная вонь, и в этом хаосе метались с горшками, которых на всех катастрофически не хватало, нянечки, усталые, сбившиеся с ног нянечки. У многих стояли слезы в глазах. Крохотные дети были похожи на старичков и старушек — все в морщинках, кожа обвисла и была синюшного цвета. Они не могли не только смеяться — говорить им было трудно! А глаза у них были... неживые!» [2, стр. 147]. Большинство детей размещали в сельской местности, поэтому помощь колхозов и колхозников была крайне ценной. Более того, без их помощи невозможно было бы в столь короткие сроки создать для детских учреждений необходимые материально-бытовые условия. Среди сельского населения проводились сборы белья, одежды и обуви, утвари, предприятия выполняли заказы горисполкома.
Одним из наиболее эффективных способов помощи детям фронтовиков и сиротам стало шефство колхозов над детдомами. Начало этому движению положили колхозники сельхозартели «Восход» Ярославского района. По их призыву оказать шефскую помощь каждому детдому осенью 1942 г. сотни колхозников Костромского края закрепили связь с детскими учреждениями, приняли на себя конкретные шефские обязательства: подвоз топлива, заготовка дров, предоставление тягловой силы для обработки подсобных хозяйств, выделение дополнительного питания, сбор подарков для детей. К концу 1942 г. большинство детдомов получили конкретную помощь от колхозов.
Тем не менее, положение многих детских учреждений было бедственным. Показательным является письмо директора Ленинградского детского дома № 35, размещенного в Галичском районе: «В спальне тесно, спят по 2–3 человека на кровати. Нет раздевалки, умывальной комнаты, бельевой, помещения для канцелярии, учительской. Дети не имеют и пары белья. Имеющееся у нас белье рваное, ветхое. Не предоставляется возможность хотя бы два раза в месяц помыть детей в бане. Благодаря скученности, отсутствию чистого белья, мыла, кожные заболевания у детей не только не уменьшаются, но увеличиваются, трудно бороться с вшивостью, имеющейся у детей. Ассортимент отпускаемых продуктов очень однообразен. Из отпускаемой нормы можно приготовить только обед, а на завтрак и ужин приходится давать чай с хлебом» [1, стр. 48–49].
Эвакуированному населению и прежде всего, детям, в его подавляющем большинстве, в материально-бытовом и психологическом плане приходилось гораздо хуже, чем местным жителям. В областной центр поступали сотни писем с просьбой об оказании помощи, докладов о невыполнении колхозами и предприятиями своих обязательств. По данным ярославского облпотребсоюза от 29 июня 1942 г. в Судиславском районе детские учреждения совсем не получили рыбы на II кв. в количестве 2600 кг, в Нерехтском районе дети ходят босиком, спят вповалку на полу, на нарах, на столах [3, стр. 55]. Недостатки в работе местных учреждений были вызваны объективными причинами — колхозы, артели и предприятия в первую очередь должны были выполнять государственные планы по выпуску продукции для фронта и ресурсов для достаточного снабжения эвакуируемого населения просто не хватало. Проблемы были вызваны и загруженностью железных дорог. Председатель Торгового отдела Островского района Баскаков отмечал, что на ярославских складах находится 150 кг сельди, но «железная дорога ничего к перевозке не принимает» [1, стр. 30].
Длительное проживание в неприспособленных материально-бытовых условиях отражалось не только на состоянии здоровья беженцев, но и на особенностях психического склада и поведения. Люди, спешно покидавшие родные места, постоянно находились в состоянии тревоги, отчаяния и страха. Уроженец Парфеньевского района А. С. Крылов описал в дневнике картину эвакуации по Волге от Москвы, характерную для осени 1941 г.: «На правом берегу…скопилось много подвод с беженцами, стадо коров и овец — переправлять не успевают», вдоль берега «массы людей роют окопы-укрепления, на левом эвакуируются, идет погрузка на баржи, стоят пароход и гидросамолет. По берегу вниз идут люди с котомками и едут на саночках, везут и несут свое имущество…» [5, стр. 4]. В пути беженцев сопровождали болезни и смерть. Так, около 40 % детей-воспитанников Ленинградской школы слепых по пути в Удмуртию погибло. Отрицательные эмоции, панические настроения, слухи зачастую передавались местному населению, что усиливало напряженность в обществе, обостряло проблемы городской и сельской жизни.
Значительная часть костромичей восприняла эвакуацию как народное бедствие, встретила приезжих с сочувствием и помощью, добровольно потеснилась, приняла обездоленных, поделилась с ним всем, что имела. Вот лишь некоторые факты помощи эвакуируемому населению: женщины Костромы собирали детскую одежду, обувь, игрушки для детских домов; фанерный комбинат и фабрика «X октябрь» приняли активное участие в организации артели по мыловарению; активистки станции Буй круглосуточно дежурили в эвакопункте по выдаче талонов для эваконаселения, разносили кипяток к эшелонам. В то же время, имелись случаи и просто корыстного отношения к бедам эвакуируемых — эвакопункты сдавали товары не беженцам, а торговым и промышленным предприятиям, чиновники спекулировали жилплощадью [3, стр. 44].
В заключение следует сказать, что руководство Костромского края предприняло все необходимые меры по размещению эвакуируемого населения, обеспечению его жильем, питанием, работой. И хотя эвакуация сопровождалась неизбежными потерями, трудностями и противоречиями, главная цель — спасение людских жизней — была достигнута.
Литература:
- Была война…Сборник документов и материалов 1942–1945 гг. — Кострома, 2004. — 294 с.
- Василенко А. Ю. Война со всех сторон, 1941–1945 гг.: Беседы с костромичами-участниками Великой Отечественной войны. — Кострома: Костромаиздат, 2005. – 392 с.
- В грозном 41-м…: Сборник документов и материалов. 22 июня-31 декабря 1941 г. — Кострома, 2001. — 170 с.
- Гущин В. Я. Шарья: Историко-экономический очерк. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1990. — 96 с.
- Костромской край 1941–45 гг.: будни тыла — Кострома: ГАКО, 2005. — 19 с.
- Куманев Г. А. Война и эвакуация в СССР. 1941–1942 гг. // Новая и новейшая история. — 2006. — № 6. — С. 7–27.
