Участие российской дипломатии в экономическом противоборстве в годы Первой мировой войны



The article is devoted to measures taken during World War I by the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Empire in order to restrict transit to the Central Powers and to interrupt the foreign trade of the hostile nations. The author reviews contacts on the above stated matters between the Russian diplomats and the governments of the neutral and allied countries. It is reported about the plans of postwar world economic order proposed at the Economic Conference of the Allies, held at Paris on June 14, 15, 16&17, 1916.

Keywords: World War I, the Triple Entente, the Central Powers, S. D. Sazonov, economic confrontation, transit, plans of postwar world economic order

Первая мировая война по своему характеру являлась тотальной войной, вовлекшей в себя широкие слои населения государств-участников и потребовавшей использования для достижения победы всех доступных ресурсов и методов, включая военные, экономические, дипломатические и моральные. Определяющее значение для исхода войны приобрел промышленный и аграрный потенциал сторон, подрыв экономики противника с самого начала рассматривался в числе одного из наиболее эффективных инструментов ведения войны. В связи с отсутствием массовой авиации дальнего действия, способной наносить удары по промышленным объектам и коммуникациям в глубоком тылу, участники конфликта стремились применять экономические способы борьбы. Среди новых задач, вставших перед российской дипломатией с началом войны, важное место заняло максимальное ограничение экономической деятельности германо-австро-турецкого блока, лишение Центральных держав доступа к материальным ресурсам, необходимых для ведения военных действий. И наоборот, Россия нуждалась в обеспечении для себя и союзников (прежде всего, для Сербии) наиболее благоприятных условий для снабжения вооружением и стратегически значимой продукцией.

Основными форматами участия МИД Российской империи в экономическом противоборстве являлись:

− воздействие по дипломатическим каналам на нейтральные государства с целью пресечения их торговли вооружением, иной военной продукцией, стратегическим сырьем и продовольствием с Центральными державами, а также транзитных грузоперевозок в эти страны;

− организация или содействие в скупке стратегически важных товаров в нейтральных странах с целью предотвращения их попадания в распоряжение противника;

− мероприятия по борьбе с экономическим влиянием Германии в «странах Востока», прежде всего, в Китае;

− подготовка планов послевоенного экономического мироустройства.

Пресечение внешней торговли ивоенного транзита.

Наиболее интенсивно и результативно эта деятельность велась в Румынии. Ни Германия, ни Австро-Венгрия не обладали силами, достаточными для обеспечения безопасности морских перевозок на средиземноморском театре военных действий. В этих условиях особую важность для германского руководства имело обеспечение безопасного сухопутного маршрута через румынскую территорию для бесперебойного снабжения военной продукцией Турции. Решение этой задачи в свою очередь позволяло существенно осложнить для Антанты задачу захвата проливов Босфор и Дарданеллы.

В МИД России также учитывали эти обстоятельства и стремились добиться от Бухареста запрета на провоз военных грузов для нужд Центральных держав. На стадии разработки русско-румынской конвенции от 18 сентября/1 октября 1914 года министр иностранных дел С. Д. Сазонов предложил дополнить ее положениями о запрете транзита через Румынию комбатантов, «предметов, признаваемых за военную контрабанду» в государства, находящиеся в состоянии войны с Россией или ее союзниками и в те страны, «отношение которых к настоящему конфликту еще не выяснилось», а также о льготном режиме перевозки военной продукции из России в Сербию [1]. В устной форме эти пожелания высказал местным властям и российский посланник в Бухаресте С. А. Поклевский. Румынская сторона сослалась на то, что ввиду сохранявшегося на тот момент нейтралитета Турции и Болгарии запрет транзита военнослужащих и военных грузов был бы сочтен враждебным актом, но обещала принять меры «к возможно продолжительному задерживанию» военной продукции на своей территории. Российская сторона также получила заверения, что Румыния сделает все возможное для содействия провозу военных грузов в Сербию.

Следует отметить, что, по мнению советского и российского историка В. Н. Виноградова безоговорочный запрет Бухарестом транзита в Турцию резко ухудшил бы снабжение турецкой армии вооружением и весьма вероятно, что германо-австрийский блок в такой ситуации развязал бы войну против Румынии, чтобы «огнем и мечом» проложить дорогу к своему союзнику [2].

Российские дипломаты отслеживали практику румынской стороны в вопросе транзита и внешней торговли с Германией. В октябре 1914 года до посольства России в Румынии была доведена информация о продолжении крупных поставок нефти, бензина и керосина в Германию, а также транзитных перевозок военного снаряжения для Турции. В частности, сообщалось о направлении подводных лодок в разобранном виде и «транспорта золота» с целью подтолкнуть Стамбул к вступлению в войну. С. Д. Сазонов поручил С. А. Поклевскому «сообщить вышеизложенное г. Братиану[1] и спросить его, согласны ли вышеприведенные факты с «доброжелательным» нейтралитетом, который румынское правительство обещало соблюдать в отношении нас… привлечь внимание г. Братиану на дружеский характер порученного вам доверительного сообщения. Будущие взаимоотношения наших стран могут быть основаны лишь на взаимном доверии…» [3] Российский посланник обсудил этот вопрос с румынским министром финансов Э. Костинеску, который отрицал возможность провоза через страну указанных военных грузов, признав, однако, что запретить транзит золота без объявления войны Германии невозможно. Позднее С. А. Поклевский сообщил, что глава правительства Румынии заверил его в прекращении как экспорта, так и транзита продукции военного назначения в Турцию и Германию. При этом И. Братиану отметил трудность своего положения между Россией, подозревающей его в содействии неприятелю, и Австро-Венгрией и Германией, заявившими протест против пропуска военных грузов по Дунаю в Сербию. Через две недели российской миссии в Бухаресте было поручено проверить информацию об отправке в Германию по ее просьбе ранее задержанных 72 вагонов военных грузов для Турции. С. А. Поклевский подтвердил этот факт, имевший место под давлением германских и турецких дипломатов. Он напомнил о существовавшем соглашении, по которому за каждый доставленный в Румынию вагон со снарядами или медикаментами ее правительство обязалось выпускать в Германию вагон бензина, и высказал мнение о нежелательности резких представлений Бухаресту во избежание политических осложнений.

Мониторингом внешнеэкономической деятельности Румынии занималась также российская военная разведка, донесения которой свидетельствовали о двойной игре румынских властей. По сведениям российского военного агента в Румынии И. Братиану пообещал германскому посланнику в Бухаресте пропускать военные грузы для Турции по частям. В феврале 1915 года таким способом Турция получила 18 вагонов военной продукции, в т. ч. 5 с патронами, что, к слову, официально отвергалось румынским правительством [4]. В этом же месяце поступила информация о подготовке румыно-турецкого соглашения о поставке меди в Турцию и пропуске военных грузов для ремонта германского линейного крейсера «Гебен» [5]. С. А. Поклевский по этому поводу провел очередную беседу с румынскими партнерами и получил заверения, что правительство Румынии «никоим образом не отступит от данного им уже обещания о непропуске в Турцию подводных лодок, военных грузов и машин для исправления «Гебена», относительно меди посланник доложил, что ее запасы в стране отсутствуют и переговоры о ее вывозе также не ведутся [5]. А в марте 1915 года в Бухаресте состоялась встреча представителя военного ведомства Румынии с болгарским, германским и турецким посланниками, военным агентом Германии и председателем турецкого парламента, на которой было принято принципиальное решение о скрытном поэтапном пропуске военных грузов для Центральных держав [6].

В связи с этим по предложению министерства финансов Румынии и в тайне от остальных членов правительства страны негласные агенты российской, французской и британской миссий занялись инспекцией грузов, проходящих через румынские пограничные пункты Базарджик и Журжев [7].

1/14 апреля 1916 года Румыния и Германия заключили соглашение об обмене продуктами производства, за исключением предметов военного снаряжения. В ответ на заявление С. Д. Сазонова румынский посланник «по обыкновению сослался на полную свою неосведомленность, но, в то же время, он отрицал политический характер соглашения и оправдывал его заключение тяжелым экономическим положением Румынии» [8].

Вместе с тем румынская сторона оказывала содействие военным грузоперевозкам из России в Сербию, «закрывая глаза» на эту деятельность, а иной раз даже предоставляла для этих целей собственный железнодорожный транспорт.

Если Румыния в вопросах военного транзита пыталась лавировать между странами Антанты и коалицией Центральных держав, то Болгария сразу же отвергла попытки МИД добиться преференций в вопросе транзита оружия и снаряжения в Сербию. Соответствующая просьба российского посланника в Софии А. А. Савинского, направленная в сентябре 1914 года, была отклонена министром иностранных дел Болгарии В. Радославовым. Он заявил, что такой шаг стал бы нарушением ст. 2 Гаагской конвенции, запрещающей «проводить через территорию нейтральной державы войска или обозы с военными или съестными припасами» [9]. С. Д. Сазонов счел такой ответ проявлением «злой воли», указав на то, что в соответствии со статьей 7 той же конвенции «Нейтральная держава не обязана препятствовать вывозу или транзиту за счет того или другого из воюющих оружия, военных припасов и вообще всего, что может быть полезно армии или флоту» [9]. В. Радославов, ознакомленный с мнением С. Д. Сазонова, не стал скрывать, что «вся трудность положения заключается в том, что речь идет о помощи Сербии, против которой у всей страны единодушное чувство злобы» [9].

К этому стоит добавить, что российское правительство пыталось противодействовать поставкам стратегически важной продукции из Румынии и Болгарии не только экономическими и дипломатическими, но и диверсионными методами. Так, в 1915 году агентурой российской военной разведки в болгарском Бургасе был взорван предназначенный для Турции груз бензина из Румынии [10]. К подобным акциям порой подключались и сотрудники российских дипломатических миссий. В июне 1915 года вице-консул в Дедеагаче Гаджемуков телеграммой в МИД запросил разрешения «принять без исключения все меры к уничтожению цеппелинов[2], если таковые окажутся на болгарской территории для Турции». В ответе Второго политического отдела МИД без обиняков значилось: «Вам разрешается принять все меры к уничтожению цеппелинов, тщательно избегая всего, что могло бы компрометировать вас» [11].

Превентивная скупка стратегически важной продукции в нейтральных странах.

Осознавая недостаточную эффективность дипломатических усилий по пресечению транзита, страны Антанты прибегали также к такому дорогостоящему методу, как выкуп стратегически важной продукции у нейтральных государств. Его преимуществом являлась возможность для нейтралов «сохранить лицо» перед Центральными державами. В конце октября 1914 года российские посольства во Франции, Великобритании и Румынии получили указание наладить взаимодействие с союзниками и румынской стороной по вопросу скупки румынского бензина. 9/22 декабря 1914 года С. А. Поклевский отчитался о заключении семи контрактов на приобретение около двух третей уже произведенного топлива и около половины будущего производства этого нефтепродукта в течение ближайших трех месяцев. Общая стоимость сделок составила 13112000 франков и 5720000 румынских лей [12]. Указанные мероприятия привели к практически полному прекращению экспорта бензина из Румынии с октября 1914 года по февраль 1915 года включительно: в этот периодвГерманию и Австро-Венгрию было направлено всего 322 вагона бензина в обмен на вооружение [13]. Российская миссия в Бухаресте также предлагала местным властям полностью прекратить добычу нефти в обмен на вознаграждение, однако, опасаясь репрессивных мер со стороны германо-австро-венгерского блока, Бухарест не пошел на этот шаг.

Этот же алгоритм был применен для воспрепятствования снабжению Центральных держав румынским зерном. Уже 22 июля/4 августа 1914 года С. Д. Сазонов сообщил С. А. Поклевскому, что Австро-Венгрия испытывает нехватку 10 миллионов квинталов (около 490000 тонн) хлеба и передал просьбу французского правительства побудить Румынию или запретить экспорт хлеба или направить его во Францию или Британию [14]. Решительные меры на этом направлении последовали в середине 2015 года, когда из российского посольства в Бухаресте поступило донесение о настойчивых попытках румынских землевладельцев, собравших обильный урожай, добиться отмены ограничений на вывоз хлеба. Министр финансов Румынии заявил российскому посланнику, что местным властям придется уступить давлению аграрного лобби [15]. Стоит отметить, что и военно-политическая обстановка благоприятствовала румынским противникам экспортных ограничений. На фоне отступления русских войск на Восточном фронте в 1915 году позиции проантантовской группировки в румынском истеблишменте заметно ослабли.

В этих условиях Россия приняла предложение Франции и Британии, принять участие в скупке урожая в Румынии. С. А. Поклевскому было указано разъяснить И. Братиану, что Петербург желает «способствовать присоединению румынского правительства к Четверному согласию путем предложения ему, в чисто экономическом отношении, тех же выгод, которые оно получило бы при продаже урожая в другие руки» [16]. В конце 1915 года посланнику в Бухаресте было поручено выяснить, возможно ли ограничить снабжение Германии румынским зерном путем превентивной скупки урожая. С. А. Поклевский сообщил, что, по его мнению, «покупка нами румынского зерна не может повести к запрещению вывоза его в Германию», так как «принятие здесь такой меры теперь немыслимо, вследствие господствующего среди землевладельцев настроения и настоятельной для них необходимости ликвидировать ныне и часть прошлогоднего урожая» [17]. В свою очередь Центральные державы старались использовать открывшиеся благоприятные обстоятельства и перехватить инициативу у Антанты. В декабре 1915 года российский консул в Бухаресте А. Барановский сообщил о приобретении германо-австро-венгерским синдикатом 50000 вагонов зерна [18]. В январе 1916 года российское посольство в Бухаресте уведомило С. Д. Сазонова о заключении Британией контракта с румынской стороной на покупку 80000 вагонов пшеницы на сумму в 10 млн. фунтов стерлингов, который вызвал большое раздражение Берлина, расценившего его как враждебный по отношению к Германии акт [19].

Летом 1915 года аналогичную операцию союзники попытались осуществить и в Болгарии. С российской стороны акцию координировал агент министерства финансов Грубе, председатель правлений Сибирского торгового банка и акционерного общества «Мазут», тесно взаимодействовавший с российской миссией в Софии. Руководство скупкой болгарского урожая взял на себя за вознаграждение в размере 500000 франков некий Деклозьер, «заместитель представителя французских кредиторов Болгарии». На совещании посланников союзных государств в Софии был выработан план действий. Во избежание политических осложнений в случае раскрытия личностей покупателей было решено прибегнуть к услугам посредников из числа местных политиков, близких к аграриям. Приобретенное зерно предполагалось хранить на специально арендованных складах или у самих продавцов с предоставлением ими необходимых гарантий. В последнем случае болгарские торговцы получали бы лишь часть оплаты, остаток же выплачивался бы при заборе продукции. Общую сумму затрат оценили в 225–270 млн. франков и 12–16 млн. франков комиссионных выплат [20].

28 июля/10 августа 1915 года поступила информация, что Венский банк предложил болгарским контрагентам приобрести урожай. Пытаясь опередить противников, С. Д. Сазонов предпринял энергичные усилия, ходатайствуя перед Министерством финансов о выделении финансирования на закупки болгарского зерна. Его руководитель П. Л. Барк сначала скептически отнесся к целесообразности этой акции, посчитав, что с учетом больших объемов затрат такой шаг может быть оправданным только при полной уверенности в присоединении Болгарии к Антанте. Тем не менее, он уступил настояниям руководства МИД и санкционировал выделение на эти цели 50 млн. франков при условии участия союзников в сделке на паритетных началах [21]. Вскоре российский посланник в Софии сообщил о начале скупки. Однако, 1/14 октября 1915 года Болгария вступила в войну на стороне Центральных держав, в связи с чем большую часть урожая перекупить не удалось.

На шведском рынке каких-либо масштабных закупок не предпринималось, поскольку вопрос торговли между Швецией и Центральными державами оставался весьма непростым и деликатным на протяжении всей войны. Во-первых, если Болгарию и Румынию Антанта стремилась «перетянуть» на свою сторону, то в отношении Швеции такая задача не ставилась. Во-вторых, уже сама Россия зависела от транзитных грузоперевозок через шведскую территорию и нуждалась в поставках из этой страны «путем доверительных, частных сделок» некоторых видов продукции военного назначения, в том числе: станков для производства артиллерийских боеприпасов, трубок для паровых котлов, комплектующих для автомобилей и аэропланов. В донесениях в МИД посланник в Стокгольме А. В. Неклюдов неоднократно указывал, что в российских интересах гораздо выгоднее мириться с некоторыми нарушениями нейтралитета в торговле между Швецией и Германией ради сохранения с ней существующего уровня отношений и льгот для России. Он подчеркивал, что объем военной контрабанды в Германию из Швеции крайне незначителен по сравнению с германскими потребностями. А. В. Неклюдов полагал, что нежелание России найти компромисс со Стокгольмом осложнило бы «положение нынешнего шведского кабинета, искренне отстаивающего нейтралитет Швеции против германских происков и германофильских течений» [22] и просил добиться взаимопонимания с союзниками в этом вопросе. Российское командование, убедившееся к концу 1915 года в тщетности попыток «удушить» Центральные державы экономическими методами, разделяло позицию А. В. Неклюдова. Характерны рассуждения из частного письма морского агента в Швеции капитана II ранга Сташевского, написанного в декабре 1915 года: «… все кричат — шведы не соблюдают нейтралитета, шведы симпатизируют немцам и т. д. Ну, а что мы делаем для Швеции, чтобы было обратное, чтобы шведы и нам делали поблажки? Ничего!... шведы от нас просят растительного масла, жмыхи — мы отказываем и в то же время не знаем, куда их девать. Мне скажут, что отказывают потому, что часть этого может попасть в Германию. Ну и пусть попадут жмыхи в Германию, но зато у нас будут станки, хлопок, медикаменты и прочее, и, кроме того, курс нашего рубля подымется. Голодом Германии все равно не взять — там едят столько, сколько приказывают есть и никто на это не претендует» [23]. Ознакомившись с этим письмом, начальник Штаба верховного главнокомандующего М. В. Алексеев в разговоре с директором Дипломатической канцелярии при Ставке Н. А. Кудашевым дал понять, что разделяет взгляды автора.

Исходя из этих соображений, российские дипломаты лишь в отдельных случаях и с большой осторожностью пытались препятствовать торговле Швеции с Германией. В январе 1915 года были получены сведения о планируемой поставке в Германию лошадей в обмен на исключение Берлином шведских лесоматериалов из списка военной контрабанды [24]. МИД запросил у Штаба верховного главнокомандующего мнение относительно опасности такого шага для российских интересов. Военные не усмотрели препятствий при условии, что Швеция и далее будет предоставлять России льготы по военному транзиту на условиях взаимности. Во избежание упреков со стороны союзников в том, что Россия-де руководствуется исключительно узконациональными интересами, МИД было поручено узнать позицию Британии и Франции по этому вопросу. Британия разделила точку зрения России. Франция, рассчитывая, что вопросы транзита через шведскую территорию в любом случае утратят актуальность после ожидаемого захвата проливов Босфор и Дарданеллы, предложила компенсировать Стокгольму за отказ от поставки лошадей рынком сбыта леса на восстановление разрушенных в ходе боевых действий районов Северной Франции и Бельгии [25]. В итоге российское командование приняло решение самостоятельно перекупить лошадей.

Однако через два дня после этого решения министр иностранных дел Швеции К. Валленберг сообщил А. В. Неклюдову, что лошади в количестве 10600 голов уже проданы в Германию. По словам шведского дипломата, включение лесоматериалов в список контрабандных товаров привело к остановке лесопилен и росту недовольства правительственной политикой со стороны крестьян, оставшихся без работы или потерявших возможность сбывать сырье. Условием же отмены Берлином рестриктивных мер в отношении леса была поставка в Германию лошадей. К. Валленберг подчеркнул, что эта сделка являлась для Швеции «делом крайней необходимости» и пообещал, что новых поставок конского состава германской стороне не будет [26]. Резюмируя содержание беседы, А. В. Неклюдов в телеграмме товарищу министра иностранных дел А. А. Нератову вновь высказал мнение, что прибегать к ответным мерам против Швеции было бы опасным, и более целесообразным было бы использовать факт продажи лошадей для новых уступок в пользу России [27].

В начале 1915 года юрисконсульт Дипломатической канцелярии при Ставке К. А. Карасев рекомендовал скупить железную руду, добываемую в Швеции, чтобы нарушить снабжение сырьем германского военно-промышленного комплекса. Однако, соответствующее предложение шведским властям не нашло у них позитивного отклика. В Швеции сочли, что такой шаг привел бы к обострению отношений с Германией, поскольку инвесторы из этой страны участвовали в Главном акционерном обществе Гренсберг (Aktiebolaget Yrängsberg Oxelesund), разрабатывающем месторождения железной руды [28].

В этой ситуации союзники попытались пресечь поставки этого сырья путем перехвата грузовых судов подводными лодками. Кроме того, в октябре 1915 года британским правительством было выдвинуто предложение о военно-морской блокаде всего германского побережья. Однако, против этого вновь выступили российские дипломаты, указавшие на то, что эти меры сыграют на руку прогерманским силам в Швеции, а также побудят и саму Германию в условиях дефицита стратегического сырья к активизации усилий по привлечению Стокгольма на свою сторону. Начальник Штаба верховного главнокомандующего М. В. Алексеев присоединился к мнению МИД, по-военному лаконично заключив: «Нужно оставить шведов в покое. Нам важен их нейтралитет» [29]. Французский и британский посланники в Швеции тоже заявили, что эта акция была бы полезной при благоприятном для Антанты развитии ситуации на театре военных действий, но в данный момент она преждевременна и опасна.

Борьба сэкономическим влиянием противника в «странах Востока».

Хотя Китай и находился на периферии мирового конфликта, эта страна, тем не менее, являлась зоной экономических интересов всех ключевых участников войны. Германия не имела там крупных сухопутных и военно-морских контингентов, способных защитить ее позиции, увеличить же свое военное присутствие она также не могла: все ее силы были скованы на Восточном и Западном фронтах. С учетом этих обстоятельств германская дипломатия в этой стране вначале старалась искать нестандартные ходы, пусть даже и идущие вразрез с общепринятой дипломатической практикой и международным правом, и держаться примирительного тона. Так, 19 июля/1 августа 1914 года в день объявления Германией войны России германский временный поверенный в Пекине посетил главу российской миссии и заявил, что в связи с наличием в Китае у воюющих государств общих интересов по многим вопросам официальные контакты их представителей должны продолжаться [30].

Однако, вскоре затянувшееся противостояние на фронтах, диктующее необходимость использования любых возможностей для нанесения урона противнику, заставило участников войны обратить внимание на китайское направление. 25 февраля/10 марта 1915 года российский вице-консул в Хайларе сообщил С. Д. Сазонову, что через Монголию по направлению к Китайско-восточной железной дороге направляется германский отряд из 8 человек под командованием капитана генерального штаба, атташе германской миссии в Пекине фон Паппенгейма [31]. Задачей группы было разрушение железнодорожного пути и тоннеля. Германские диверсанты были вскоре перехвачены и уничтожены монгольским отрядом под предводительством князя Бабучжаба.

В ответ на «германские интриги» российские дипломаты также активизировали работу по борьбе с германским экономическим присутствием в Китае, постаравшись привлечь к ней и Японию. До японского внешнеполитического ведомства было доведено мнение российского МИД о том, что деятельность германских деловых кругов на китайских рынках наносит ущерб интересам союзников, в т. ч. Японии, является источником финансирования подрывной деятельности против Антанты в Китае и на российском Дальнем Востоке. С целью заинтересовать Японию особо обращалось внимание на перспективу занятия японскими предпринимателями той ниши, которая должна была освободиться после вытеснения Германии из Китая. Предлагалось выслать из страны всех германских и австрийских подданных, независимо от рода их занятий и причастности к деятельности против Антанты. Японский министр иностранных дел в ответном письме признавал ущерб, наносимый союзникам германской деловой активностью в Китае, однако от имени своего правительства отказался от радикальных мер, поскольку они-де способны «повергнуть Китай в состояние беспорядка и опустошения». Он предложил ограничиться наблюдением за немцами со стороны союзных спецслужб и принятием мер против замешанных в подрывной деятельности против Антанты [32]. В свою очередь, страны Антанты отвергли японские предложения, посчитав их недостаточно эффективными.

15 сентября 1915 года в МИД состоялось междепартаментское совещание по вопросам применения русскими подданными, находящимися за рубежом, ограничительных мер, направленных против экономической деятельности подданных Центральных держав, в том числе, указа от 15 ноября 1914 года, запретившего выдачу или пересылку денег и драгоценных металлов неприятельским подданным. Среди прочих проблем рассматривались банковские операции российских финансовых учреждений в «странах Востока», в т. ч. в Китае, в части платежей подданным «враждебных стран» по чекам или переводам нейтральных или союзных подданных. Здесь возобладало мнение, что запрет на эти транзакции привел бы к ухудшению позиций российских банковских структур на местном рынке финансовых услуг, а кроме того, было отмечено, что в принципе, такие операции указом от 15 ноября 1914 года не запрещались [33].

В ноябре 1915 года в телеграмме С. Д. Сазонову российский посланник в Пекине поднял вопрос об исключении германских банковских структур из так называемого «пятерного» консорциума в Китае, отметив, что британский и французский коллеги разделяют его мнение [34]. Согласившись с этим предложением, руководство МИД дало указания российским послам во Франции и Британии обсудить этот вопрос с союзными правительствами. Несмотря на самоочевидную необходимость такого шага, достичь взаимопонимания оказалось нелегко. Российский посол в Лондоне А. К. Бенкендорф сообщил, что министр иностранных дел Британии Э. Грей счел достаточным решение союзников не вести новых проектов, где могли бы участвовать немцы, а настойчивость в вопросе о расторжении консорциума, мол, излишне осложнит «трудные задачи наши на Дальнем Востоке» [35]. Министр финансов России также писал С. Д. Сазонову о нежелании британцев касаться этого вопроса. Он сообщал, что руководитель английской группы консорциума Ч. Аддис и представитель Гонконг-Шанхайского банка в Пекине Хиллиер считают необходимым поддерживать прежние отношения с входящим в консорциум Германо-азиатским банком, причем Ч. Аддис откровенно заявлял: «Мы слишком нуждаемся в германской группе» [36]. Британское правительство заявило русскому послу в Лондоне, что контакты между упомянутыми финансовыми структурами сохраняются только по двум займам, в которых заинтересованы также банки союзных государств, а по другим вопросам взаимодействие не осуществляется [37]. Э. Грей, признавая, что «исключение германской группы из консорциума нанесло бы значительный и решительный удар престижу Германии на Дальнем Востоке», считал, однако, необходимым сохранить status quo «до решения общего вопроса об удалении германцев из Китая» [38]. С. Д. Сазонов не счел вескими эти доводы и поручил А. К. Бенкендорфу обратить внимание британской стороны на «все более крепнущее в России убеждение, что великобританское правительство излишне доверяет в этом вопросе Гонконг-Шанхайскому банку, германофильское направление которого не составляет ни для кого тайны» [39]. В конечном счете, настойчивость российского МИД принесла свой результат. В марте 1916 года посольство России в Лондоне получило памятную записку Э. Грея, в которой говорилось о том, что Гонконг-Шанхайскому банку даны инструкции о прекращении всех отношений с немецкими контрагентами, включая и упомянутые займы [40].

Подготовка планов послевоенного экономического мироустройства.

Большое значение, которое руководство стран Антанты стало придавать экономическим методам борьбы, и необходимость координации усилий союзных правительств на этом направлении обусловили созыв по инициативе Франции Парижской союзнической конференции по экономическим вопросам. Активное участие в подготовке мероприятия приняли российские дипломаты. С. Д. Сазонов подготовил для российских делегатов обширную записку со своими соображениями по ее повестке. В вопросах практического характера на ближайшую перспективу МИД предлагал добиваться от союзников согласия на безвозмездную передачу России германских и австрийских судов, задержанных с началом войны в российских портах. Подчеркивалась острота проблемы борьбы с германским экономическим влиянием в Китае, рекомендовалось, в частности, обсудить вопрос о предотвращении появления в будущем в этой стране банковских объединений с немецким участием.

Значительное внимание было уделено контурам послевоенного экономического мироустройства. При этом С. Д. Сазонов обнаружил совпадение, во всяком случае, до определенной степени, своих взглядов с тезисами британского правительства о продолжении экономического противостояния с Германией и после подписания мирного договора. В целом министр придерживался жесткой позиции по отношению к Германии, откровенно написав: «Германии должен быть нанесен удар, от которого она не могла бы оправиться в близком будущем. Для этого естественно подумать о закреплении победы союзников созданием такого экономического порядка, при котором Германия не могла бы возвратить себе прежнее свое положение на мировом рынке» [41]. Таким образом, он следовал в русле начавшегося в России еще перед войной движения за освобождение от «германского экономического засилья». Глава российской дипломатии выразил убеждение, что по окончании военных действий Германия постарается выйти со своей продукцией на все доступные для нее рынки сбыта. В связи с этим, указывая на немецкое конкурентное преимущество в виде развитой высокопроизводительной промышленности, он высказывался за взаимодействие между союзниками для защиты своих интересов. По мнению С. Д. Сазонова России необходимо было «домогаться возможно дешевого ввоза ее сырья в союзные страны и возможно дешевого получения тех изделий союзных стран, которые нужны России» [42]. Отмечалась необходимость пристального внимания к нейтральным странам для предотвращения реэкспорта ими германских товаров. Вместе с тем, С. Д. Сазонов считал необходимым допускать на российский рынок некоторые виды немецкой продукции, не имеющие аналогов в других странах, до появления в России соответствующих импортозамещающих производств.

Указывая на то, что доля немецкой продукции в российском импорте в 1913 году достигла 47 % [43], С. Д. Сазонов указывал, что сохранение прежней тарифной системы в отношении Германии приведет к монопольному положению ее предпринимателей на российском рынке и экономическому подчинению России Германии. В связи с этим он высказывался за установление преференциальных таможенных пошлин в пользу экономических конкурентов Германии.

Подчеркивалась важность установления прямого морского сообщения между союзными странами. Предлагалось избегать услуг германского торгового флота.

В вопросе привлечения зарубежных инвестиций в отечественную экономику С. Д. Сазонов выступал за их направление в обрабатывающую промышленность, а не в сырьевые сектора.

Парижская экономическая конференция стран Антанты состоялась 14–17 июня 1916 года и проходила под председательством министра торговли Франции Э. Клемантеля. Российскую делегацию возглавлял государственный контролер Н. Н. Покровский. От МИД участвовал чиновник по особым поручениям А. А. Половцов. Он высоко оценил организационную сторону мероприятия: «Все было подготовлено так умело и ведено с таким тактом, что все постановления были приняты в течение трех дней, а четвертый день был посвящен заслушанию их в окончательной редакции» [44].

Выработанные по итогам форума рекомендации делились на три категории:

а. меры, которые необходимо осуществить во время военных действий;

б. меры на переходный период;

в. меры после заключения мира.

1. Мероприятия военного периода.

Предусматривался запрет торговых операций между подданными и гражданами союзных государств с одной стороны и их контрагентами из стран противника с другой. Импорт из стран противника подлежал запрету. Планировалась разработка мероприятий по аннулированию заключенных с неприятельскими контрагентами контрактов, «наносящих ущерб национальным интересам», а также изъятие или постановка под контроль предпринимательских активов, принадлежащих подданным «враждебных государств».

2. Рестриктивные меры переходного периода.

Участники конференции рекомендовали не предоставлять «враждебным странам» режима наибольшего благоприятствования в течение определенного времени[3]. Стороны соглашались разработать меры по налаживанию взаимного обмена природными ресурсами в течение периода восстановления промышленного, аграрного секторов экономики и торгового мореплавания. На этот период в целях защиты от «экономической агрессии» со стороны Германии или ее союзников (под которой понимался ценовой демпинг или иные методы недобросовестной конкуренции) страны Антанты должны были придерживаться «специального режима» (special treatment) в отношении внешней торговли с «враждебными странами», чьи товары должны были быть запрещены к ввозу или попасть под действие иных ограничительных мер. В отношении судов, принадлежащих странам-противникам, должны были быть выработаны особые меры. Предусматривались также специальные меры для воспрепятствования подданным Центральных держав осуществлять деловую активность или занимать определенные профессии в сферах, затрагивающих национальную безопасность или связанных с обеспечением экономической независимости.

3. Меры после заключения мира.

Эти мероприятия должны были носить постоянный характер и быть направлены на обеспечение независимости от Германии и ее союзников в части сырья и готовых изделий, имеющих важное значение для функционирования экономики. При их разработке страны Антанты должны были исходить из принципов, которыми они руководствуются в своей экономической политике. В частности, предлагалось создание предприятий, субсидируемых из государственного бюджета или управляемых государством, финансовое содействие промышленному и научно-техническому развитию, меры таможенно-тарифного регулирования. Для стимулирования товарооборота между союзными государствами предусматривалось создание прямых сухопутных и морских маршрутов между странами и расширение и совершенствование почтовой, телеграфной и иных видов связи [45].

Рекомендации форума не носили императивного характера и должны были быть представлены правительствам государств-участников для последующей ратификации.

Таким образом, предложения конференции должны были способствовать не только вытеснению Германии и ее союзников с рынков стран Антанты, но и закреплению экономической изоляции Центральных держав в будущем и по сути означали продолжение Первой мировой войны в экономической плоскости.

Российское правительство не стало спешить с ратификацией резолюций форума. Большинство его членов полагали это возможным лишь в случае внесения оговорки о праве России не проводить те мероприятия, которые идут вразрез с ее интересами [46]. Рекомендации Парижской конференции вызвали негативную реакцию также у посла США в России Д. Френсиса, расценившего их как стремление Британии и Франции обеспечить себе послевоенное доминирование на российском рынке, что в свою очередь являлось угрозой экономическим интересам США. В беседах с представителями российской политической элиты он всячески подчеркивал опасность односторонней зависимости России от англо-французского капитала и предлагал расширять связи с Америкой. Доводы Д. Френсиса разделялись как царским, так и Временным правительством [47]. Несмотря на настойчивость союзников, Россия так и не одобрила резолюции конференции. Кроме того, новый импульс был придан сближению России и Японии: 20 июня/3 июля 1916 года был заключен русско-японский договор, обязывающий оба государства, в частности, не участвовать в политических комбинациях направленных против одной из сторон, а в случае угрозы их интересам на Дальнем Востоке разрабатывать совместные меры противодействия. Очевидно, что российская дипломатия стремилась за счет максимальной диверсификации внешних связей избежать односторонней зависимости от какой-либо отдельно взятой, пусть даже и союзной, страны.

Таким образом, в годы Первой мировой войны МИД России принимал достаточно активное участие в экономическом противоборстве с Центральными державами, проводя при этом гибкую политику, учитывающую страновую специфику и ориентированную на обеспечение долгосрочных российских интересов. В какой степени усилия стран Антанты по ограничению экономической деятельности противника определили исход мирового конфликта, сказать трудно. Во всяком случае, на протяжении всей войны ни России, ни ее союзникам никогда не удавалось полностью прекратить внешнюю торговлю между Германией и нейтральными государствами (как не оправдала себя и ставка германского командования на неограниченную подводную войну на британских морских коммуникациях). Военное поражение Берлина в 1918 году стало результатом вступления в войну США, занявших место выбывшей из конфликта в результате Брестского мира России, и максимального напряжения Британией и Францией всех своих сил. Однако, в любом случае необходимо отдать должное царским дипломатам, до конца и с полной самоотдачей исполнявшим свой профессиональный долг на таком новом для дореволюционного МИД направлении деятельности как экономическая борьба.

Литература:

1. Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878-1917 гг. (далее – МОЭИ), серия III, т.VI, ч.1, №341 – Москва/Ленинград, Государственное социально-экономическое издательство, 1935 г. С. 343.
2. Виноградов В. Н. Румыния в годы Первой мировой войны. М.: Наука, 1969. С. 126.
3. МОЭИ, серия III, т. VI, ч. 1, № 402. С.415.
4. МОЭИ, серия III, т. VII, ч. 1, № 391. С.515.
5. Там же, №251. С.328.
6. Там же. С. 517.
7. МОЭИ, т. VII, ч. 1, № 407. С. 538.
8. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: сборник документов/Министерство иностранных дел Российской Федерации. – Тула: Аквариус, 2014 [Электронный ресурс]. URL: http://www.idd.mid.ru/doc/MFA_wwi.pdf. С. 129.
9. МОЭИ, серия III, т. VI, ч. 1, № 342. С.344.
10. МОЭИ, серия III, т. VII, ч. 1, примечание к №374. С.488.
11. МОЭИ, серия III, т. VIII, ч. 1, № 209, 1935 г. С. 249.
12. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: сборник документов/Министерство иностранных дел Российской Федерации. – Тула: Аквариус, 2014 [Электронный ресурс]. URL: http://www.idd.mid.ru/doc/MFA_wwi.pdf. С. 383.
13. МОЭИ, серия III, т. VII, ч. 1, примечание к №374. С.488.
14. МОЭИ, серия III, т. V, № 523. С. 401.
15. МОЭИ, серия III, т. VIII, ч. 2, примечание к № 461. С. 23.
16. МОЭИ, серия III, т. VIII, ч. 2, № 461. Стр. 23.
17. МОЭИ, серия III, т. IX, примечание к № 428. С. 445.
18. МОЭИ, серия III, т. IX, № 619. С.643.
19. МОЭИ, серия III, т. X, № 23. С. 17.
20. МОЭИ, серия III, т. VIII, ч. 2, № 481. С.48.
21. Там же, №493. С.63.
22. МОЭИ, серия III, т. VI, ч. 2, № 529. С. 94.
23. МОЭИ, серия III, т. IX, № 723. Стр. 759.
24. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: сборник документов/Министерство иностранных дел Российской Федерации. – Тула: Аквариус, 2014 [Электронный ресурс]. URL: http://www.idd.mid.ru/doc/MFA_wwi.pdf. С. 484.
25. МОЭИ, серия III, т. VII, ч. 2, примечание к № 523. С.133.
26. МОЭИ, серия III, т. VII, ч. 2, № 523. С.132.
27. Там же, №524. С.134.
28. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: сборник документов/Министерство иностранных дел Российской Федерации. – Тула: Аквариус, 2014 [Электронный ресурс]. URL: http://www.idd.mid.ru/doc/MFA_wwi.pdf. С. 692.
29. МОЭИ, серия III, т. IX, примечание к № 128. С. 121.
30. МОЭИ, серия III, т. V, № 446, 1934 г. С. 352.
31. МОЭИ, серия III, т. VII, ч. 2, № 488. С.99.
32. МОЭИ, серия III, т. IX, № 673. С.707.
33. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: сборник документов/Министерство иностранных дел Российской Федерации. – Тула: Аквариус, 2014 [Электронный ресурс]. URL: http://www.idd.mid.ru/doc/MFA_wwi.pdf. С. 513.
34. МОЭИ, серия III, т. IX, № 359. С. 367.
35. МОЭИ, серия III, т. X, № 57. С.62.
36. Там же, №124. С.132.
37. Там же. См. примечание 4 к №124.
38. Там же, №160. С.169.
39. Там же, №185. С.189.
40. Там же, №491. С.609.
41. Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: сборник документов/Министерство иностранных дел Российской Федерации. – Тула: Аквариус, 2014 [Электронный ресурс]. URL: http://www.idd.mid.ru/doc/MFA_wwi.pdf. С. 274.
42. Там же. С.268.
43. Там же. С. 276.
44. Тамже. С. 756.
45. Recommendations of the Economic Conference of the Allies, held at Paris on June 14, 15, 16 & 17, 1916. //HathiTrust Digital Library//URL: https://babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015086698944;view=1up;seq=5
46. Об этом подробнее см., в частности: Лебедев С. К., Лукоянов И. В. Российская империя и Великая война (1914 – 1918): вызов истории [Электронный ресурс]. URL: http://www.rfh.ru/downloads/Books/154193048.pdf. С.118-121.
47. Уткин А. И.Первая Мировая война. М.: Алгоритм, 2001 [Электронный ресурс].URL: http://militera.lib.ru/h/utkin2/index.html.

---

[1] Ион Братиану – румынский государственный деятель. В 1914–1919 гг. — председатель Совета министров и военный министр.

[2] Дирижабль жесткой системы (по имени германского конструктора Ф. Цеппелина, построившего в 1900 г. первый такой дирижабль).

[3] Здесь следует отметить, что в ходе дискуссий по этому вопросу британская делегация сторона настаивала на пятилетнем сроке, однако, в итоге было решено, что он должен быть определен отдельным соглашением сторон.