Научное творчество как философская проблема



Научное творчество как философская проблема

Aсaдуллинa Анжелика Маратовна, магистрант;

Семенова Эльвира Разифовна, кандидат философских наук, доцент;

Синагулова Лейсан Рафисовна, магистрант

Башкирский государственный аграрный университет (г. Уфа)

Творчество, как правило, связывают процессом создания нового, того, что раньше не существовало. Правда, определить новизну вновь созданного часто бывает не просто. Еще Юнг приводил примеры, когда что-то новое появлялось почти одновременно в разных местах, а творцы этого нового только потом иногда узнавали о существовании такого же открытия другим человеком. Есть и другая проблема: Если, к примеру, человек изобрел новый способ ковыряния в носу, является ли это творчеством? Если это не творчество, то что же можно называть творчеством? Как заметил А. Л. Никифоров, «я могу изобрести новый способ плевать в потолок, но едва ли на этом основании меня будут считать творцом. Новое должно обладать определенной общественной ценностью. Но что ценно с точки зрения общества, а что не заслуживает внимания, — это весьма сложный и едва ли разрешимый вопрос. Таким образом, как мне представляется, через понятие новизны трудно определить понятие творчества». А. Л. Никифоров считает, что при определении творчества не нужно употреблять слово «новое», а заменить его на словосочетание «способ самовыражения»: Таким образом, по его мнению, творчество является способом самовыражения личности. Но такое определение является слишком широким, ведь труд, учеба, спорт также представляют собой способы самовыражения личности. Достойно внимания исследователей творчества определение этого феномена

Интересное определение творчества дает А. И. Столетов, который предлагает различать понятия «творчество» и «креативность». В своих работах он выдвигает идею, согласно которой креативность является основой и движущей силой творчества, которая ищет своей реализации в творческом процессе. По его мнению, креативность есть определенное психологическое состояние вдохновения, обладающий особым качеством и направленностью процесс, выступающий «душой» творчества [1; 2]. Если исходить из такого понимания творчества, то нужно признать, что такие понятия, как «творчество молодежи», «творчество эпохи Возрождения» и т. п. имеют иное содержание и обозначают, скорее всего, достижения (как правило, в области искусства), характерные для определенной демографической группы или эпохи. История науки свидетельствует, что для творчества одних только научных, художественных или технических знаний еще не достаточно. Все попытки объяснить творчество при помощи логических алгоритмов не приводят к успеху. Творчество не удается свести к чисто логической процедуре, а это значит, что проблемы творчества должны быть исключены из формальной логики.

Существует еще одна важная философская проблема: она касается субъекта творчества. Ведь в тех же природных процессах тысячелетиями люди наблюдали возникновение чего-то нового: гор, водоемов, появление новых звезд и т. п. Определенную изобретательскую способность проявляют животные, изменяя способы охоты, питья, еды и т. п. Да и сам вопрос, как могло возникнуть живое из неживой материи без божественного вмешательства, наталкивает на ответ, что природа может творить. В частности, такой точки придерживался известный ученый и методолог науки А. Н. Уайтхед. Характеризуя открытие Ч. Дарвином теории эволюции, он пишет, что «другая сторона эволюционного механизма, которой пренебрегли, может быть выражена словом «креативность». Организмы могут творить свое окружение» [3, с. 173]. В другом месте, анализируя индивидуальность любой вещи, Уайтхед приписывает свойство креативности уже всем вещам, включая и неживые системы: «Никакая сущность не может быть отделена от понятия креативности» [3, 300]. Эту точку зрения защищает и известный отечественный психолог В. П. Зинченко. Другой психолог — Я. А. Пономарев — считает творчество человека как один из вариантов проявления творчества природы и животного мира.

Нам представляется, что утверждение о существовании онтологических оснований творчества в самой природе мало чем отличается от утверждения об основаниях творчества в Боге, Дао, Абсолютной идее или Космическом сознании. В этом случае нужно допускать существование некой первичной матрицы, которая содержит алгоритм творения применимый для любой области реальности: природы, растений, бактерий, животных и, конечно же, человека. В таком случае Я. А. Пономарев прав. Особенно, если допустить пантеистическую трактовку реальности.

Подобная трактовка творчества развивается и сторонниками эволюционной эпистемологии — К. Поппером, К. Лоренцем, Ст. Тулмином и др. Они полагают, что творчество человека строится по тем же алгоритмам, по которым строят свое поведение животные. К примеру, Поппер утверждал, что научное творчество во многом повторяет известный в животном мире способ решения задач методом проб и ошибок. Однако такая трактовка творчества неизбежно приводит к вопросу о генетических основаниях поведения животных, в особенности в тех случаях, которые называют творческими процессами в животном мире. Следуя методу редукционизма, примененному сторонниками эволюционной эпистемологии, мы должны искать генетические источники в неживой природе.

Но если в качестве первичной формы существования объективной реальности допустить не природу, а его Творца, то поиск онтологических оснований творчества меняется коренным образом. В этом случае они содержатся в так называемой сверхреальности, о существовании которой утверждает любая религия [4; 5; 6; 7].

Указанная в философии представлена «сверхреальность» в разных формах — платоновского мира идей, аристотелевской формы форм, гегелевской Абсолютной идеи и т. п. Нам представляется интересной точка зрения, истоки которой лежат в платоновской теории идей. В упрощенном виде она сводится к тому, что изначально существуют некие алгоритмы (идеи, архетипы), которые при соединении с материальной реальностью создают новую реальность. В частности, такой способ объяснения поведения человека был разработан К. Г. Юнгом. Юнг считал, что существуют некие матрицы, программы, которые способны порождать те или иные формы поведения человека, влияющие на его сознание. Они сконцентрированы в области бессознательного. Их онтологические основания следует искать в сфере надпсихической и надматериальной реальности: «B былые времена ˂...˃ без особых затруднений понимали мысль Платонa, что всякой феноменальности предшествует и надстоит идея. Архетип — не что иное, как уже в античности встречающееcя выражение, синонимичное «идее» в платоновском смыслe» [8, с. 30].

Р. Ю. Рахматуллин, развивая платоновскую традицию творчества, обращает внимание на такое явление, как фракталы. Он пишет, что их можно рассматривать в качестве яркого выражения первоначальных алгоритмов творения, поддающихся исследованию [9; 10; 11]. По сути фрактал и архетип (в юнговском смысле) — близкие по содержанию понятия. Но если юнговские архетипы представляют собой какие-то неуловимые феномены реальности и их существование доказывается только при помощи косвенных доказательств, то фракталы можно увидеть в снежинке, средневековой мозаике или структуре кристалла.

Важной для анализа творчества является проблема носителя творческих алгоритмов. Если эти алгоритмы не представляют собой формы логического вывода, то в какой форме они существуют. Р. Ю. Рахматуллин и его коллеги считают, что одним из носителей эвристических схем, применяемых человеком, является образ (как правило, визуализированный образ) [12; 13; 14]. Такие функциональные возможности визуализированных представлений объясняются их способностью нести в себе как рациональное, так и внерациональное (форма, цвет, пространственное расположение и т. п.). Такие параметры при трансляции информации иногда невозможно передать при помощи логических средств [15].

Литература:

1. Столетов А. И. Онтология творчества: монография. монография. Уфа: Вагант, 2008. 208 с.
2. Столетов А. И. К построению философской концепции креативности // Социально-гуманитарные знания. 2007. № 12. С. 462–472.
3. Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. 716 с.
4. Рахматуллин Р. Ю. Генетические источники мусульманского права // Научный вестник Омской академии МВД России. 2011. № 4. С. 43–47.
5. Рахматуллин Р. Ю. Суфийская антропология // Исламоведение. 2013. № 1. С. 64–74.
6. Rakhmatullin R., Semenova E. Thomism of the unity of the religious and scientific knowledge // Nauka i studia. 2015. Т. 10. С. 288–291.
7. Рахматуллин Р. Ю., Семенова Э. Р. Онтологические основания идеи федерализма в свете философии права // Вестник ВЭГУ. 2010. № 4. С. 50–55.
8. Юнг К. Г. Структура психики и процесс индивидуации. M.: Наука, 1996. 269 с.
9. Рахматуллин Р. Ю. Фрактальная концепция творчества // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 7–1 (57). С. 145–147.
10. Рахматуллин Р. Ю. О субъекте творчества // Молодой ученый. 2016. № 23 (127). С. 591–593.
11. Rakhmatullin R.Yu., Semenova E. R. Scientific creativity as a philosophical problem // News of Science and Education. 2016. Т. 10. С. 297–301.
12. Рахматуллин Р. Ю., Семенова Э. Р., Хамзина Д. З. Понятие образа // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 12–2. С. 167–170.
13. Жуковский В. И., Пивоваров Д. В., Рахматуллин Р. Ю. Визуальное мышление в структуре научного познания // Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1988.
14. Рахматуллин Р. Ю. Герменевтическая функция образа в процессе обучения // Вестник Карагандинского университета. 2012. № 4. С. 74–79.
15. Rakhmatullin R. The place of images in science // Уральский научный вестник. 2016. Т. 5. № 1. С. 100–103.