Юридический состав психического принуждения

Состав преступления — это совокупность обязательных объективных и субъективных признаков, законодательно характеризующих совершенное лицом деяние именно как преступление.

Объективные признаки описы­вают внешние проявления деяния, а субъективные - само лицо и его психи­ческую деятельность относительно деяния и его результатов. Состав преступления является правовой основой определения в каждом конкретном случае преступности деяния, тогда как преступление - это реальное общественно опасное поведение че­ловека, обладающие пространственно-временными характеристиками.

Считаем возможным экстраполировать учение о составе преступления на психическое принуждение как уго­ловно-правовой институт. По аналогии учения о составе преступления выделим юридический со­став психического принуждения. Составом психического принуждения является совокупность обязательных объективных и субъектив­ных признаков, которая позволяет отнести реальную жизненную ситуацию к такому обстоятельству, исключающему преступность деяния, как психическое принуждение, и применить соответствующие правила уголовно-правовой квалификации содеянного принудителем и принуждаемым. Данные ниже рекомендации могут использоваться как своеобразный шаблон (лекало) для правоприменительной практики.

При раскрытии содержания состава психического принуждения мы воспользуемся стандартной схемой и разберем последовательно объект, объективную сторону, субъект и субъективную сторону психического принуждения.

1. Объект психического принуждения.

А. Н. Трайнин считал, что «объектом каждого преступления... являются те общественные отношения, которые под угрозой наказания, уголовный закон охраняет и на которые, пренебрегая этой угрозой, преступник посягает. Посягнуть это всегда значит нанести в той или иной форме и мере ущерб объекту, посягательство не несущее с собой ущерба, перестает быть самим собой; оно уже не «посягает». Единственно от чего уголовный закон охраняет и может охранять объект, это от ущерба... Ущерб, причиненный объекту посягательства, каковы бы ни были формы и объем этого ущерба... и является последствием, образующим необходимый элемент каждого преступления» [1, с 139-140]. Подобной точки зрения поддерживается В. Г. Смирнов [2, с.261] и Г. А. Кригер [3,с . 101]. Н. Ф. Кузнецова полагает, что «изменения в объекте посягательства бывают двух видов: в виде нанесения фактического ущерба... общественным отношениям, и в виде создания опасности, реальной возможности нанесения фактического ущерба» [4, с. 20] , то есть реальную возможность причинения такого ущерба следует отнести к общественно вредным изменениям в объекте посягательства.

 Еще Таганцев Н.С. указывал: «преступление, как самостоятельный вид правонарушения, является посягательством на юридические нормы, признанные и охраняемые государством… Поэтому, говоря об объекте, на который направляется преступление, мы подразумеваем под ним именно эти нормы и институты права или, обобщая еще более, юридический порядок, существующий в данном обществе» [5, с.175]. По мнению Н.Д.  Сергиевского «преступление - есть наказуемое нарушение норм общежития. Стало быть, объектом преступления являются именно нормы, которые в данное время и в данном месте являются наиболее важными для общества и государства» [6, с.375].

Объект преступления всегда является неотъемлемым элементом при совершении любого преступного посягательства. К тому же правильное его понимание позволяет отграничить преступные действия от непреступных, поскольку уголовно-правовой охране подлежат наиболее важные общественные отношения. При этом объект  каждого преступления имеет свою сложную внутреннюю структуру, разделение по вертикали и горизонтали и материальные предпосылки (условия) существования.

В советский период практически еди­ногласным было понимание объекта преступления как обще­ственного отношения, которому деянием причиняется вред или в отношении которого создается реальная угроза при­чинения вреда преступлением [7, с. 125-126].

При понимании под объектом только общественных отношений их содержание составляет «соци­ально значимое поведение, включающее в себя все виды социального поведения; а общественные отношения - спе­цифическая форма всей жизнедеятельности людей, сама их жизнедеятельность» [8, с.64]. Под общественными отношениями понимаются отношения между людьми в процессе их совместной деятельности или общения.

Относительно понимания объекта преступления существует и другая точка зрения, которую поддерживают как современные, так и дореволюционные ученые. Так, А.В. Наумов после­довательно доказывает позицию, согласно которой теория объекта преступления исключительно как общественного отношения «не срабатывает» в целом ряде случаев и, следовательно, не может быть признана универсальной теорией [9, с. 147-149]. Он опирается на точку зрения Н.С. Таганцева, который определял преступление как «деяние, посягающее на такой охраняемый нормою интерес жизни, который в данной стране, в данное время признается столь существенным, что государство ввиду недостаточности других мер угрожает посягающему на него наказанием» [10, с. 40]. Правовой охране подлежат не только общественные отно­шения, в узком смысле этого слова, но и «реальные блага, интересы» [11, с. 116-117]. Позиция Н.С. Таганцева по проблеме объекта преступления представляется наиболее верной и последовательной, она заключается в том, что «жизненным проявлением нормы может быть лишь то, что вызывает ее возникновение, дает ей содержание, служит ей оправданием – это интерес жизни, интерес человеческого общежития, употребляя это выражение в широком собирательном значении всего того, что обуславливает бытие и преуспеяние отдельного лица, общества, государства и всего человечества в их физической, умственной и нравственной сферах. Жизнь общественная в ее индивидуальных и общественных проявлениях творит интересы и вызывает их правоохрану, в силу чего эти интересы получают особое значение и структуру, облекаются в значение юридических благ и как таковые дают содержание юридическим нормам и в то же время служат их жизненным проявлениям, образуя своей совокупностью жизненное проявление правопорядка. При этом, обращая интерес жизни в правовое благо, право не только признает бытие этого интереса, не только дает ему охрану и защиту, но видоизменяет его в объеме, форме, иногда даже в содержании, сглаживая его частный, индивидуальный характер и придавая ему социальное, общественное значение… Таким образом, посягательство на норму права в ее реальном бытии есть посягательство на правоохраненный интерес жизни, на правовое благо»[12, с 31-32].

Конечно же, понимание объекта преступления как общественных отношений в целом ряде случаев является оправданным. Но не всегда положения данной концепции применимы. Так, например, не  является корректной точка зрения, что объектом убийства является жизнь человека не как таковая сама по себе, а именно в смысле совокупности общественных отношений [13, с. 478].

Подобное марксистского понимания сущности человека как «совокупности всех общественных отношений» [14, с.3] противоречит  принципам демократии и гуманизма. Это только один из примеров несовершенства понимания под объектом преступления только  общественных отношений.

Уголовный закон считает своей основной задачей ох­рану прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества (ч. 1 ст. 2 УК РФ). На основе данного законодательного поло­жения, обосновывается позиция, что объектом уголовно-правовой охраны могут быть не только общественные отношения в традиционном их понимании. В приведенном выше примере с убийством, объектом пре­ступных посягательств необходимо считать не столько личность как совокупность общественных отношений, а личность человека в качестве абсолютной ценности. Понимание жизни человека как совокупности общественных отношений не соответствует принципам правового государства. Человек из самостоятельной абсолютной ценности из носителя жизни как биологического явления превращался в носителя общественных отношений (трудовых, оборонных, служебных, семейных, собственности и т.д.) [15, с.179].

 Таким образом, в уголовно-правовой теории наметилось своеобразное возвращение к теории объекта как правового блага. По всей видимости, именно, такое понимание объекта пре­ступления в большей степени соответствует определению задач уголовного закона и новой иерархии ценностей уго­ловно-правовой охраны по УК Российской Федерации 1996 г.. В ст. 14 УК РФ 1996 г. дано определение преступления  - преступлением признается виновно совершен­ное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания. То есть прямо не указы­вается на тот факт, что объектом преступления могут считаться только общественные отношения в традиционном их понимании - ведь общественно опасное деяние может посягать и на общественно значимые блага и интересы, вне зависимости от факта и степени их вовлечения в кон­кретное правоотношение. Таким образом, наиболее приемлемым является понимание в качестве объекта преступления интересов (благ), которым причиняется или может быть причинен вред в результате преступного посягательства и которые охраняются уголовным законом от этих посягательств [16, с.171]. Полагаем, что именно такое понимание объекта преступления в большей степени соответствует новой иерархии ценностей уголовно-правовой охраны и определению задач Уголовного закона.

По меткому замечанию Н.С. Таганцева, «психическое принуждение не уничтожает вменения, а уничтожает преступность, и то только при известном соотношении блага защищаемого и нарушаемого; принуждение физическое устраняет виновность и вменение и вместе с тем, безусловно, уничтожает преступность совершенного» [17, с. 452].

Представляется, что любое принуждение посягает как раз на такое благо, интерес человека как право свободной воли. Подробно мы рассматривали философские и правовые проблемы свободы воли в первом параграфе данной главы, поэтому останавливаться на этой проблеме не будем. Как раз таки именно интерес свободы воли необходимо признать основным непосредственным объек­том психического при­нуждения. Как нами указывалось ранее, психическое принуждение зачастую выражается в угрозе применения физического насилия принуждаемому, в угрозе применения насилия к субъективно близким принуждаемому лицам, в угрозе уничтожения или повреждения чужого имущества, распространения нежела­тельных к огласке сведений и т.д. Поэтому дополнитель­ным непосредственным объектом психического принуждения может выступать жизнь, здоровье, собственность, честь и достоинство че­ловека и т.д.

В связи с тем, что принуждение направлено против определенного лица и субъективно близких ему интересов, психическое принуждение всегда характеризуется наличием потер­пев­шего - человека, которому принуждением причинен вред (физический, имущественный, репутационный, моральный) или создана угроза причинения вреда.

2. Объективная сторона психического принуждения.

Объективная сторона преступления — это внешняя сторона поведения человека, совершившего преступление. При этом, «рассматривая объектив­ную сторону преступления в качестве внешней характеристики процесса со­вершения преступления, следует иметь в виду, что она является «внешней» лишь по отношению к субъективному, психологическому содержанию дея­ния. Но эта сторона преступления одновременно является внутренней харак­теристикой для самого механизма преступного посягательства на охраняе­мый объект, так как она раскрывает его внутреннюю структуру и взаимодей­ствие образующих его признаков» [18, с.11].

Деяние, то есть психическое насилие, при психическом принуждении образует обстоятельство, исключающее преступность деяния, только в случае его прямого запрета уголовным правом (исключением являются случаи прямого воздействия на психику). Нельзя лицо принудить к совершению преступления и впоследствии действия принуждаемого квалифицировать по ст. 40 УК РФ какими-либо законными способами. Точнее принудить его можно, но принудить не в уголовном понимании, а в общечеловеческом. Обещание материального вознаграждения, жилой площади, оплачиваемого отпуска, перспективного трудоустройства, способствования  в продвижении по службе не образует психического принуждения, хотя в реальной жизни зачастую именно эти нехитрые способы принуждения являются самыми действенными. Если в значительной степени не блокируется воля принуждаемого, то нельзя при квалификации его деяния применять ст. 40 УК РФ. В общечеловеческом плане зачастую обещание материальных благ оказывает некоторое поверхностное воздействие на свободу воли, но это воздействие не является достаточным для возникновения обстоятельства, исключающего  преступность деяния.

В рамках данной работы следует рассмотреть вопрос о том, каким образом квалифицировать очень часто возникающую на практике ситуацию, при которой  воля  принуждаемого и принудителя по своему объему значительно совпадали. Например, когда принуждаемый и принудитель заранее договорились о совершении принуждаемым какого-либо угодного принудителю преступления, но принуждаемый в последний момент отказывается от совершения преступления. Для доведения преступления до конца подстрекатель или организатор преступления становиться принудителем и осуществляет физическое или психическое принуждение исполнителя, ставшего принуждаемым. Такая ситуация достаточно часто встречается в практике. Представляется, что в случае значительного добровольного совпадения объема воли принуждаемого и принудителя на стадии приготовления к преступлению, последующего отказа принуждаемого от совершения преступления и выполнения преступления после акта физического или психического принуждения, ст. 40 УК РФ применяться не может. Тем не менее, вышеуказанное обстоятельство может и должно рассматриваться как обстоятельство, смягчающее наказание (п. «е» ч. 1 ст. 61 УК РФ).

  Также следует обратить внимание, что психическое принуждение как деяние может быть само по себе преступлением, прямо запрещенным уголовным законодательством РФ. В тексте статей Особенной части УК РФ  прямо указано на это. Примерами таких статей являются: ст. 179 УК РФ (Принуждение к совершению сделки или отказу от ее со­вершения), ст. 120 УК РФ (Принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации и др. Такие составы преступлений сконструированы как формальные, то есть для при­влечения принудителя к уголовной ответственности лица необхо­димо и достаточно установить сам факт принуждения.

Нами указывалось, что в уголовном праве различают два вида принуждения: физическое принуждение и психическое принуждение. Безусловно, что физическое принуждение значительно более распространено, ежели, чем психическое, в связи с относительной простотой и понятностью физического насилия для преступников.

По данным Г.В. Тимейко, в су­дебной практике доля физического насиль­ственного воздействия составляла 96% против 4% наси­лия психиче­ского [19, с.15].

В теории и практике уголовно значимое деяние под­разделяется на две формы - действие и бездействие. Безусловно, что психическое принуждение и психическое насилие является активным поведением лица. Невозможно представить, как можно путем бездействия психически принудить лицо к совершению преступления.

Важной характеристикой деяния (психического принуждения) является обязательный его насильственный характер. Если психическое принуждение не носит насильственного характера, отсутствует ситуация, предусмотренная ст. 40 УК РФ. Настойчивые (и являющиеся по существу для адресата психически некомфортными) просьбы о совершении какого-либо действия не мо­гут рассматриваться как принудительные по своему существу - хотя, адресат может совершить «нужное» дей­ствие, будучи попросту измотанным от назойливого просителя [20, с.13].

Как уже было указано нами ранее, нормы об обстоятельствах, ис­ключающих преступность деяния, являются по своей природе управомочивающими. Уголовно-правовое отношение, возникающее вследствие наличия того или иного из указанных обстоятельств, также носит упра­вомачивающий характер. Право на причинение какого-либо вреда объектам уголовно-правовой охраны возникает после совершения успешного акта психического или физического принуждения.

 В связи с тем, что основанием правомерности физического или психического принуждения как обстоятель­ства, исключающего преступность деяния, является применения принудителем психического или физического принуждения, которое не является целью принуждения, а является способом ограничить абсолютно или в значительной части волю принуждаемого в целях совершения последним преступления, именно насильственные действия лица, ста­вящего своей целью принудить другого человека совер­шить деяние, являются ос­нованием правомерности причинения вреда. В свете вышесказанного безусловным является то, что необходимым признаком объективной стороны принуждения является при­чинно-следст­венная связь между актом психического принуждения и совершаемым принуждаемым преступлением.

В теории уголовного права существует несколько доктрин причинной связи и критериев ее установления:

1. Теория необходимого условия (conditio sine qua non) [21, с.180].

2. Теория адекватной причинности признавала причиной преступного результата только такое поведение человека, которое могло рассматриваться как типичное («адекватное») для наступивших и аналогичных им последст­вий. Например, согласно этой доктрине нельзя было признавать наличие причинной связи между деянием, повлекшим нетипичное последствие, обу­словленное особенностями человеческого организма.

3. Теория неравноценности условий выделяла в качестве юридически значимой причины только ту, которая больше по сравнению с другими по­влияла на наступление последствия. В науке существуeт несколько вариантов теории неравноценности условий (К. Биркмейер, К. Биндинг, Н.С. Таганцев, С.В. Познышев и др.) [22, с.108].

Верховный Суд РФ неоднократно разъяснял, что лицо под­лежит ответственности лишь за те преступные последствия, которые имеют прямую (необходимую) причинную связь с его деянием. Иными словами, в развитии причинной связи не должно существовать вмешательства внешнего фактора, а собственно причинная связь не должна носить случайный харак­тер.

Рассмотрим, каким критериям должна отвечать прямая (непосредственная) причинная связь между актом психического принуждения и совершаемым принуждаемым преступлением.

1. Временной – психическое принуждение должно как причина  предше­ст­вовать совершаемому принуждаемым преступлению. Если принуждаемый уже совершил преступление и только после этого подвергся акту  психического принуждению, отсутствует причинно-следственная связь, а, следовательно, отсутствует ситуация, регламентированная  ст. 40 УК РФ. Более сложен и менее однозначен вопрос о том, как квалифицировать ситуацию, когда психическое принуждение принудителя базируется на угрозе распространить информацию о совершении принуждаемым преступления в прошлом.

Угроза «разоблачения совершённого человеком преступления не может трактоваться как психическое принуждение, поскольку незаконные интересы правовой защите не подлежат» [23, с.36].

 Мы согласны с изложенной выше позицией. Представляется, что в вышеуказанной ситуации ст. 40 УК РФ применяться не может, но в отношении второго преступления, совершаемого принуждаемым, должно применяться обстоятельство, смягчающее наказание.

2. Деяние-причина, то есть психическое принуждение должно создавать реальную воз­можность наступления следствия, то есть совершаемого принуждаемым преступления.

3. Следствие, то есть совершаемое принуждаемым преступление должно являться необходимым результатом со­вершенного психического принуждения (деяния). Принуждение совершается с целью добиться не какого-нибудь, а вполне определенного по­ведения принуждаемого. Это происходит в связи с широким распространением так называемых неконкретизированных требований (угроз). Широкое распространение ненормативной лексики, а также богатство русского языка затрудняют процесс доказывания причинно-следственной связи между психическим принуждением и поведением принуждаемого. Неконкретизированные требования,  не содержат в себе информации о том, какой именно вред будет причинен принудителем в случае отказа принуждаемого от выполнения преступных действий. Вместе с тем требования, подкрепленные такими эпитетами как «покалечу», «порешу», «отправлю к праотцам», «заставлю склеить ящик», «надену деревянный фрак», «опущу», и многие другие в определенном месте и в определенное время могут иметь вполне осязаемую смысловую нагрузку. При определённых обстоятельствах объективного и субъективного плана, такие фразы могут являться содержанием психического принуждения.

Также требования могут быть завуалированными, но вполне осязаемыми для принуждаемого в тех условиях, в которых они были высказаны. Требования совершить какое-либо деяние может быть скрыто за настойчивым предложением совершить какую-либо явно не выгодную для принуждаемого гражданско-правовую сделку. Информативность  психического принуждения может дополняться внешней обстановкой, какими-либо другими признаками объективной стороны преступления, которые в совокупности свидетельствуют о наличии психического принуждения целью которого выступает  совершение принуждаемым преступления.

Так, например, практика Верховного Суда РСФСР содержит уголовное дело обстоятельства, которого наглядно демонстрируют справедливость сказанного выше. Двое преступников вошли в дом, где проживала М., и вежливо предложили ей купить у них топор за 100 рублей (1984 г.). При этом они настойчиво предлагали свой «товар», извинялись, говоря, что вынуждены продать его, так как нуждаются в деньгах. Поняв намерение преступников и, оценив обстановку, М. «купила» топор за упомянутую сумму. Суд признал преступников виновными в совершении разбоя по п. «а» ч. 2 ст. 146 УК РСФСР, указав в приговоре, что в данном случае имела место угроза насилием, опасным для жизни и здоровья. Именно так она и была воспринята потерпевшей [24, с.21].

Даже изменения интонации голоса, темпа речи, мимики, пантомимики и т.п., имеет значение для характеристики психического принуждения и угроз, которые его сопровождают. Даже вполне безобидные слова и выражения в определенных обстоятельствах имеют уголовно-правовое значение [25, с. 22-23].

Способ психического принуждения, конечно же, имеет колоссальное значение для объективной стороны. Способу посвящен отдельный параграф нашей работы.

3. Субъект психического принуждения.

Субъект преступления — это лицо, совершившее деяние и обладающее указанными в уголовном законе признаками (свойствами), которые позво­ляют ему нести уголовную ответственность.

Лицо считается совершившим преступление, если оно:

— лично, собственными силами, осуществило общественно опасные действия (бездействие);

— осуществило общественно опасные действия (бездействие) с исполь­зованием сил природы, домашних и диких животных, технических ме­ханизмов и т.п.;

— использовало для достижения преступного результата в качестве ору­дия преступления поведение невменяемых лиц, малолетних, а также лиц, не осознававших действительное значение совершаемых ими дей­ствия или бездействия (например, при обмане) [26, с.74].

Субъектом психического при­нуждения может выступать любой человек, даже человек, не обладающий признаками, которые позво­ляют ему нести уголовную ответственность. Невменяемое или малолетнее лицо может быть инициатором и исполнителем психического принуждения. Квалификация действий принуждаемого никак не зависит от того, является ли принудитель субъектом преступления. Правила ст. 40 УК РФ действуют и тогда, когда принудитель не обладает достаточными для привлечения в уголовном законе признаками.

Ст. 40 УК РФ посвящена именно правовой регламентации действий принуждаемого, действия принудителя подлежать квалификации по общим уголовно-правовым правилам. Подробно мы эту проблему осветим в параграфе третьем главы второй.

4. Субъективная сторона психического принуждения.

Субъективная сторона преступления является его внутренней характеристикой, и представляет собой психическое отношение лица к совершенному им преступлению[27, с. 201]. Наряду объективных признаков преступление характеризуется и субъективными признаками, которые отражают психическую деятельность лица во время совершения им общественно опасного деяния. Отсутствие у субъекта внутреннего отношения к совершенному им деянию, исключает его уголовную ответственность, даже если в совершенном деянии присутствуют все объективные признаки того или иного состава преступления. Это предписано одним из основополагающих принципов уголовного закона РФ – принципом вины.

Акт психического принуждения это, конечно же, только умышленное деяние. Допущение возможности совершение психического принуждения неосторожно противоречит презумпции вменяемости, в силу которой любой человек, достигший воз­раста уголовной ответственности, считается вменяемым, пока не доказано обратное. О презюмированной вменяемости говорит Международный стандарт ООН в области защиты прав и свобод человека, имеющий юридическую силу для России (ст. 16 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. [28, с. 289-304]).

Более интересен вопрос о том, может ли совершаться психическое принуждение с косвенным умыслом. В соответствии с ч. 3 ст. 25 УК РФ преступление признаётся совершенным с косвенным умыслом «если лицо осознавало общественную опасность своих дей­ствий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но созна­тельно допускает эти последствия либо относилось к ним безразлично». Специфической чертой психического принуждения как деяния является то, что идеальной целью данного деяния (последствием психического принуждения) должно явиться по замыслу принудителя совершение принуждаемым замышленного принудителем преступления. Причем строго обозначенного преступления.  В связи с этим любое психическое принуждение  может совершаться исключи­тельно с прямым умыслом. Нельзя желать строго определенных результатов и относиться к деянию и его последствиям с косвенным умыслом.  Наличие цели свидетельствует в пользу возможности только прямого умы­сла принудителя по отношению к возможному насту­п­лению последствия (совершения принуждаемым угодного принудителю преступления).

При психическом принуждении принудитель осознает общественную опасность психического принуждения, учиненного над принуждаемым, предвидит возможность или неизбежность совершение принуждаемым угодного принудителю общественно-опасного деяния и желать совершение принуждаемым требуемого преступления.

Факультативных признаков субъективной стороны психического принуждения также представляют определенный интерес. А.А. Тер-Акопов указывает, что внутренний, психический механизм преступного поведения достаточно сложен, так как он включает в себя потребности, чувства, эмоции, интересы, совесть, стыд, страх, болезненные психические состояния и другие психические факторы, которые входят в психологический механизм преступления, выступая в роли мотивов совершаемых деяний [29, с.79]. Выделяется три факультативных признака субъективной стороны преступления – цель, мотив и эмоциональное состояние.

В.Д. Спасович говорил, что уголовное дело без установления мотива преступления «точно статуя без головы, или без рук, или без туловища» [30, с.628-629].

Цель преступления – это представление о желаемом (промежуточном или конечном) результате, к достижению которого стремиться лицо, совершая общественно опасное деяние. Целью психического принуждения – склонение воли принуждаемого к совершению угодного принудителю преступления (при принуждении насилие (любой его вид) это промежуточный этап в достижении общей преступной цели. Принуждение по своей юридической природе является объективным проявлением деятельности человека, совершаемым с особой целью). Насилие в психическом принуждении является способом.

В заключение отметим, что составом психического принуждения является совокупность обязательных объективных и субъектив­ных признаков, которая позволяет отнести реальную жизненную ситуацию к такому обстоятельству, исключающему преступность деяния, как психическое принуждение, и применить соответствующие правила уголовно-правовой квалификации содеянного принудителем и принуждаемым. Данные в статье рекомендации могут быть использованы в правоприменительной практике.

 

Библиографический список

1. А. Н. Трайнин. Общее учение о составе преступления. М., 1957.
2. Советское уголовное право. Часть Общая. Л., 1962.
3. Советское уголовное право. Часть Общая. М., 1962.
4. Н. Ф. Кузнецова. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. М., 1958.
5. См.: Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. СПб., 1874.
6. См.: Сергиевский Н.Д. Курс лекций по уголовному праву. Ярославль. 1880.
7. См., например: Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. - М., 1980.
8. Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. - М., 1960.
9. Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996.
10. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. - Т. 1. - М., 1994.
11. Там же.
12. Таганцев Н.С. Указ. соч.
13. См., например: Курс советского уголовного права (часть Особенная). Т. 3. Л., 1973.
14. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2–е изд. Т. 3.
15. Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций. В двух томах. Т. 1. Общая часть. М.: Юрид. лит., 2004.
16. Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций. В двух томах. Т. 1. Общая часть. - М.: Юрид. лит., 2004.
17. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т. 1. Тула, 2001.
18. Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960.
19. См.: Тимейко Г.В. Проблемы общего учения об объективной стороне состава преступления. Автореферат дисс. … докт. юрид. наук. - М., 1986.
20. Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования // Законность. - 1997. - № 12.
21. См.: Малинин В.Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000.
22. См.: Церетели Т.В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1963.
23. Орешкина Т. Физическое или психическое принуждение как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Уголовное право. – 2000. – № 1.
24. Сердюк Л.В. Особенности уголовно-правовой оценки угрозы убийством // Советская юстиция. – 1984. – № 8.
25. Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002.
26. Уголовное право России. Практический курс. изд. 4-е, переработанное и дополненное, под науч. ред. проф. А.В. Наумова  - Москва, Волтерс Клувер, 2009.
27. Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. – М., 1996.
28. Сборник стандартов Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия: Официальное издание ООН. Нью-Йорк, 1992.
29. Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. – М.: «ЮРКНИГА». 2003.
30. Судебные речи известных русских юристов. – М., 1958.