Одним из механизмов реализации метаязыковой функции является отражение в языке и речи процесса и результатов языковой (речевой) деятельности, получившее название «делокутивность», или «делокутивная деривация». В языке делокутивность проявляется в особого типа номинации, в основе которого лежит воспроизведение (цитация) прецедентного речевого акта (делокутивность в узком смысле).
Ключевые слова: делокутивность, номинация, делокутивные глаголы
При рассмотрении когнитивного аспекта номинации в исследованиях последних лет обращается особое внимание на соотношение между именуемым объектом и именующим субъектом. Если в основе формирования значения лежит классификационная способность человеческого мышления, то в основе самого акта наименования оказывается способность выбирать определенные признаки предметов, что и определяет внутреннюю форму их наименований, с учетом того, что роль и «свобода» субъекта в этом процессе социально ограничены. Выделение того или иного признака как основы наименования самым непосредственным образом связано с характером восприятия предмета познающим субъектом. В связи с этим возрастает потребность в изучении прагматических факторов в проблеме номинации.
Многие лингвисты исходят из различения двух сфер языка — языка как системы и языка в действии, в процессе его использования. Однако вторую сферу можно подразделить еще на две: 1) использование системы языка для передачи сообщений и установления референции с теми явлениями действительности, которые служат непосредственным предметом речи, это «речевое поведение»; 2) использование системы языка для классификации конкретных явлений действительности, для установления общей системы референций с явлениями действительности вообще, это так называемое «номинационное поведение». Это деление в общем совпадает с двумя аспектами номинации: 1) номинация как реализация в речи тех классификационных принципов, которые заложены в системе языка; 2) номинация как развитие самих классификационных принципов языка (в создании нового слова, в словообразовании вообще) [1].
Взаимоотношение между двумя аспектами номинации представляется в виде взаимообусловленной зависимости. Отражение объектов внеязыковой действительности обусловлено номинативными возможностями языковой системы, которая в свою очередь определяет те или иные особенности «видения мира» сквозь призму языка.
Известно, что каждый естественный язык по-своему членит мир, т. е. имеет свой специфичный способ его концептуализации. Иными словами, в основе каждого конкретного языка лежит особая модель, или картина мира, и говорящий обязан организовать содержание высказывания в соответствии с этой моделью. Этому, однако, никак не противоречит тот факт, что все национально-специфичные модели мира имеют и общие, универсальные черты.
Современная компаративистика основывается на типологическом знании. Некоторые ученые ограничивают сферу научной компетенции компаративизма “типологической повторяемостью” [2, 5–17]. Такой “типологический подход” к проблеме как базовый прежде всего сосредоточивается на поиске некой первоосновной, инвариантной, ядерной модели с вариациями в национальных языковых и концептуальных сферах.
Одной из манифестаций такой модели в преломлении к номинативной функции языка нам представляется делокутивность как механизм отражения в языке элементов, связанных с речевой реализацией языка, с реализацией метаязыковой функции, т. е. способности к рефлексивному отражению процессов и результатов речевой деятельности для нужд самой языковой и речевой деятельности.
Впервые феномен делокутивности был рассмотрен Эмилем Бенвенистом в его работе «Делокутивные глаголы» [3, 320–323]. Термин, давший название этой статье, был введен для того, чтобы определить им класс глаголов, рассматриваемых Бенвенистом в качестве отдельного класса «как в силу своих особенностей, так и в силу своей всеобщности».
Наряду с глаголами, производными от имени, (деноминативными) и отглагольными (девербативными), Э. Бенвенист называет делокутивными (отфразовыми) глаголы, которые, произведены «от фраз (высказываний, речений)».
В качестве примера он рассматривает латинский глагол salutare «приветствовать». Образование его прозрачно: salutare происходит от salus, salutis «здоровье, благо, спасение, привет»; следовательно, в узком смысле — это отыменное образование в силу, казалось бы, очевидной связи. В действительности, однако, отношение salutare к salus требует другого определения, ибо salus, которое служит базой для salutare, это не словарная единица salus, a восклицание salus! «привет! будь здоров! здравствуй!». Таким образом, salutare означает не «совершать приветствие, сделать поклон», а «сказать «привет!»». Надо, следовательно, возводить salutare не к salus — именному знаку, a к salus — речевому выражению, фразе; иными словами, salutare соотносится не с понятием salus, a с формулой «salus!», каким бы образом ни восстанавливать эту формулу в ее историческом употреблении в латинском языке. Таким образом, ясно, что вопреки внешнему сходству salutare является производным не от имени, наделенного потенциальным значением как знак языка, а от синтагмы, где именная форма оказывается актуализированной как форма приветствия, готовая к воспроизведению («terme à prononcer»). Такой глагол определяется, следовательно, отношением к фразовой формуле, от которой он происходит, и называется Э. Бенвенистом отфразовым, или делокутивным (от латинского locutio «оборот речи, речение»).
В том же этимологическом гнезде, к которому принадлежит salutare, Э. Бенвенист отмечает такие глаголы как salvere (происходит от формулы приветствия «salve!»/«salvete!». Salvere есть на самом деле конверсия формы salve! в грамматическую форму, требуемую синтаксисом косвенной речи), valere (от vale! «я велю тебе: «будь здоров!» — синтаксическая деривация vale! > valere придает форме глагола valere в этом выражении делокутивную функцию), quiritare «звать на помощь» (букв. «кричать караул»), parentare «совершать жертвоприношение в память умершего», negare «отрицать» (от «сказать nес»), autumare, т. е. («сказать autem» = но, с другой стороны, напротив).
Как утверждает Э. Бенвенист, «невозможно понять, каким образом такие частицы, как nес и autem, могли образовать производные глаголы, если рассматривать эти частицы в их логической функции». Только в качестве формальных элементов речи nес и autem способны создавать глаголы. Благодаря элементу «сказать.».. в их значении эти глаголы являются в самом строгом смысле слова делокутивными образованиями. Например, parentare означает «произносить формулу «salve, раrens», которая сократилась до одного своего важнейшего слова parens, лежащего в основе типично делокутивного parentare (ритуал parentatio «воздания почестей родителям»).
Все вышесказанное относится и к французским парам salut «привет» и saluer «приветствовать», merci «спасибо» и (re)mercier (ст.-франц. mercier) «благодарить», а также к соответствующим парам в других языках. Речь идет о той же самой связи между фразой и отфразовым образованием — делокутивом, о связи, устанавливаемой в синхронном плане. Глагол remercier — благодарить означает «dire merci» — «говорить спасибо».
Итак, элемент dire — говорить является имплицитной составляющей (семой) любого делокутива.
Не следует, впрочем, думать, что употребление merci! в качестве речения должно было обязательно повлечь за собой образование глагольного производного наподобие remercier. Могли быть использованы и иные выражения. Таково, например, положение в русском языке, где формула «спасибо!» не создала производного глагола и остается независимой от глагола благодарить. Например, англ. to thank, нем. danken «благодарить», без сомнения, являются делокутивами по отношению к существительным thank(s), Dank «благодарность». К этому можно добавить, что русский глагол благодарить восходит к «быть благодарным», т. е. одаренным благом, а не «дарить благо». Следовательно, благодарить означает «говорить “я благодарен”» (одарен благом), т. е. относится к тому же словообразовательному механизму.
Для понимания явления делокутивности важно подчеркнуть, что производящей основой может быть любое произнесенное слово, вне зависимости от его частеречной принадлежности.
Образовать делокутив можно даже на основе частицы или междометия при условии, что они употребляется как речение (в определенном смысле цитируется). Таковы в английском языке делокутивные глаголы to hail «кричать hail!», «окликать», to encore «кричать encore!», «вызывать на бис»; в американском английском to okey «говорить о'кей» и даже to yes говорить, твердить «да»; во французском bisser «кричать бис!». Из древневерхненемецкого приводят глагол aberen «повторять», образованный от aber «но» подобно autumare от autem. Яркими французскими делокутивами являются глаголы tutoyer, vouvoyer, поскольку они как раз и означают «говорить ты (вы)», и только это. В русском языке существуют не менее яркие делокутивы «тыкать» и «выкать», имеющие к тому же аксиологическую коннотативную значимость.
Большинство глаголов, упомянутых Э. Бенвенистом, связано с условностями жизни людей в обществе. Поскольку главные черты культуры в основном сходны в различных современных обществах, может показаться естественным, что во многих языках встречаются одни и те же выражения. Однако отмеченные совпадения могут быть или результатом самостоятельного развития, или, напротив, результатом воздействия одного языка на другой. Как отмечает Э. Бенвенист, для исследователя «небезразлична возможность в каждом отдельном случае уточнить истинную природу процесса». Ресурсы и структура каждой отдельной языковой системы определяют возможность подобной глагольной деривации, как и всякой другой. Э. Бенвенист прослеживает, как по-разному ведут себя языки, имеющие одну и ту же исходную лексическую ситуацию. Например, в трех языках существует номинативная единица с одним значением: нем. willkommen, англ, welcome, франц. bienvenu «добро пожаловать». В каждой языковой области она употребляется в качестве формулы гостеприимства. Германское выражение так тесно ассоциировалось с ритуалом гостеприимства, что, будучи заимствованным старофранцузским и итальянским, стало названием большого кубка, которым встречали гостей, ср. ст.- франц. заимствование wile-come, итал. bellicone. Английский язык создал делокутивный глагол to welcome «говорить welcome, говорить «добро пожаловать». В немецком развитие не пошло столь далеко: глагола *willkommen не существует, есть лишь выражение willkommen (прил.) heifien «поздравить с прибытием». Что касается французского, то здесь язык столкнулся с трудностью, которую он преодолел лишь отчасти. От ясного и некогда разложимого прилагательного bienvenu (très bien venus soies, букв, «будьте очень хорошо пришедшими», XIII в.) не решились произвести делокутив *bienvenir (quelqu'un) «говорить «добро пожаловать!» (кому-либо)», который был бы точным эквивалентом английского to welcome (someone). Но, продвигаясь в этом направлении, французы создали инфинитив bienvenir, закрепленный только за оборотом se faire bienvenir (de quelqu'un) «обеспечить себе хороший прием (у кого-либо)» [уст.]. Отправная точка лежит в выражении être bienvenu (de quelqu'un) «встретить хороший прием (у кого-либо)», истолкованном как пассивная форма, по которой был создан каузатив se faire bienvenir, так же, как être bien vu (de quelqu'un) «встречать хороший прием, быть на хорошем счету (у кого-либо)» привело к созданию se faire bien voir (de quelqu'un) «заставить принять себя хорошо, заставить считаться с собой». Но это лишь приближение к несостоявшемуся делокутиву.
Глубокий этимологический анализ позволяет уточнить деривационную историю того или иного делокутивного глагола. Так, латинский глагол benedicere «благословлять» является очевидным делокутивом, исходя из двух его составляющих морфем bene «хорошо» и dicere «говорить, сказать». Однако предметный этимологический анализ вскрывает гораздо более сложную и менее прямолинейную историю.
Э. Бенвенист цитирует Плавта: «quid si sors aliter quam voles evenerit? — Bene dice!» — «что произойдет, если судьба повернет не так, как ты хочешь? — Говори хорошее (не предсказывай дурного)!» Значение формулы bene tibi dico — «желаю тебе добра» уже другое. Здесь не следует, по мнению Э. Бенвениста, ни в коем случае считать, как это, по-видимому, часто делают, что bene dicere означает буквально «желать добра»; dicere не является здесь глаголом без дополнения и к тому же никогда не означало «желать». Bene следует понимать здесь как дополнение к dicere: «bene!» dicere alicui «сказать bene! кому-либо». Это bene! как междометие пожелания известно из многих примеров: bene mihi, bene vobis — «за мое здоровье, за ваше!» у Плавта, bene nos patriae, bene te, pater, optime Caesar «за наше здоровье, за твое, отец отечества!» у Овидия и т. д. Тот факт, что оба компонента сохраняют свою самостоятельность, помешал benedicere занять место действительного делокутива, им был бы глагол, произведенный непосредственно от bene! Можно было бы вообразить немецкий делокутив *pros(i)tieren от prosit! — «за твое (ваше) здоровье», который дал бы представление о таком глаголе. Третье значение bene dicere проявляется тогда, когда это выражение принимается в классическом языке как «хвалить, восхвалять кого-то».
Завершая характеристику этого типа глагольной деривации, Э. Бенвенист указывает на необходимое различение делокутивов и глаголов, производных от междометий: claquer «щелкать», huer «выть», chuchoter «шептать», англ. to boo (восклицание неодобрения) и т. д. По словам Бенвениста, корнем делокутива всегда является означающее какого-либо знака, которое может быть вставлено в речь как восклицание, но при этом не перестает быть означающим, тогда как глаголы, подобные claquer, построены на простом звукоподражании. Однако, как представляется, у делокутивов и ономатопей есть как общие черты, так и различия. По нашему мнению, основное различие между «чистым» звукоподражанием и делокутивом лежит в области синхронии, а не диахронии. В синхроническом плане на первый план выступает функциональная семантика делокутивов как метаречевых единиц, которая отграничивает их от звукоподражаний (звуки живой и неживой природы и т. п.), не относящихся к интеракциональному пространству речевого взаимодействия [4].
Как показывают исследования, в плане диахронии как в русском, так и в западноевропейских языках, большинство глаголов речи имеют звукоподражательное происхождение. Универсальный характер звукоизобразительной основы глаголов речи подтверждается и данными греческого, арабского и других языков [5].
По данным С. М. Толстой [6], «основных» глаголов dicendi в славянских языках насчитывается не более десятка. Все они принадлежат к древнейшему праславянскому фонду: *govoriti, *kazati, *rekti, *mъlviti, *povedati/*povedeti, *praviti, *golgolati, *velěli, * besedovali, *súbъrati. Все эти лексемы известны во всех языках, однако лишь в некоторых они имеют статус «основных», оставаясь в других языках на периферии семантического поля речи или же вообще вне его. С другой стороны, только один из перечисленных глаголов по своему этимологическому значению (для праславянского) может считаться глаголом речи в собственном смысле слова — это *rekti. Остальные глаголы, для которых значение 'говорить' является вторичным, репрезентируют следующие семантические модели: 1)' шуметь, издавать звук' — 'говорить' (*govoriti, * mъlviti, *golgolati), 2) 'указывать, узнавать, помечать' — 'говорить' (*kazati, *povedati), 3) 'брать, собирать', 'понимать, читать' — 'говорить' (мак. збор, зборувам от *sъbъrati), 4) ' делать' — 'говорить' (*praviti), 5) 'сидеть, общаться' — 'говорить’ (besedovati), 6) 'думать' — 'говорить' (болг. дума 'слово', диал. думам 'говорю', 7) 'хотеть, изъявлять волю, желание' — 'говорить' (*veleti). Показательно, что большинство этих глаголов являются деноминативами, и, следовательно, столь важное отличительное свойство человека, как способность говорить и сама «деятельность» говорения, не имели в праславянском собственного обозначения, кроме *rekti. Среди «основных» глаголов выделяются по числу языков, в которых они занимают ведущую позицию, *govoriti, *kazati, *rekti, *mъlviti, *povеdati/*povеdеti; остальные выступают в качестве основных всего лишь в одном из языков.
Интересным в плане нашего исследования представляется факт диахронической связи семантики славянских, французских, английских, арабских и др. глаголов речи не только с отражением звукоизобразительных, локутивных актов, но и интенциональных (иллокутивных) актов: общеперформативных (делать), волитивных (хотеть, желать, изъявлять желание) и ментальных (думать).
Таким образом, наиболее существенной чертой делокутива, по которой его можно распознать, является то, что со своей именной основой он находится в отношении «сказать…», а не в отношении «сделать.».., свойственном отыменному образованию. Не менее примечательная черта этого класса состоит в том, что он дает нам пример таких знаков языка, которые образовались от речевого выражения, а не от другого знака языка, поэтому делокутивы в тот момент, когда они создаются, будут чаще всего глаголами, означающими речевые действия.
Литература:
- Степaнов, Ю. С. Номинaция, семaнтикa, семиология // Языковaя номинaция. Общие вопросы. М.: «Нaукa», 1977.- С. 294–356.
- Гaк, В. Г. Срaвнительнaя типология фрaнцузского и русского языков / В. Г. Гак — М.: Просвещение, 1989b. — 288с.
- Бенвенист, Э. Общaя лингвистикa / Э. Бенвенист — М.: Прогресс, 1974. — 446с.
- Тамразова И. Г. Делокутивность как проявление метаязыковой рефлексии в русском и французском языках //Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2014. № 12–1. С. 314–317.
- Larcher, Р. Vous avez dit «délocutif'?// Langages, N 80, 1985.- Р. 99–124.
- Толстая, С. М. Семантические параллели к русским verba и nomina dicendi / С. М. Толстая // Язык о языке. — М.: Языки русской культуры, 2000.- С.172–190.
