Многообразие всех так называемых введений в сферу философского мышления завершает гегелевская «Феноменология духа», вышедшая в 1807 году и ставшая одним из величайших трудов немецкого философа. Со времени выхода в свет широко известного произведения Гегеля понятие «феноменология» и соответствующее данному понятию направление исследований основательно закрепились в философской науке.
Гегелевская «Феноменология духа» является одним из самых значимых произведений в истории философской мысли, оно занимает особое место в философии Гегеля, поскольку является первым выражением всей его системы. Поэтому данный труд вполне можно рассматривать в качестве основы всего учения Гегеля. Без указанного произведения невозможно понять не только метод немецкого философа, но и, по утверждению некоторых исследователей, в целом философию как науку, ибо система философии Гегеля представляет собой единственную логическую форму вышеупомянутой науки.
«Феноменологии духа надлежало разрешить назревавшее противоречие между ненаучным сознанием, опирающимся на неподвижные, отделенные друг от друга определения мысли, и наукой, в которой конечным рассудочным определениям предстояло стать текучими моментами логического развития понятия»,– пишет отечественный исследователь А. Н. Муравьев, подчеркивая тем самым особую роль и значимость сочинения Гегеля [5, c. 73].
Как известно, гегелевское понимание феноменологии носило особый характер. Сам Гегель в первой части введения своего произведения определяет феноменологию следующим образом: «Поскольку же предмет этого изложения — только являющееся знание, то кажется, будто само это изложение не есть свободная наука, развивающаяся в свойственной ей форме; но с этой точки зрения его можно рассматривать как тот путь, которым естественное сознание достигает истинного знания, или как тот путь, каким душа проходит ряд своих формообразований, как ступеней, предназначенных ей ее природой, дабы она приобрела чистоту духа, когда она благодаря полному познанию на опыте самой себя достигает знания того, что она есть в себе самой» [1, c. 5].
Итак, Гегель под наукой об опыте сознания, под феноменологией подразумевает историю постепенно идущих друг за другом моментов освобождения обыденного сознания от какого бы то ни было внешнего, чувственного бытия. Он пишет о сознании, которое развивается, отталкиваясь от чувственных притязаний, и осуществляется это с той целью, чтобы проникнуть в сущность вещей, тем самым обособившись от многообразия несвязанных между собой единичных явлений. Данное развитие сознания является процессом формирования в систему науки, во всеобщее знание. То есть феноменология подводит сознание к науке, где уже преодолевается внешнее отношение сознания и предмета, посредством снятия их противоположности.
Гегель, благодаря «Феноменологии духа», предоставил сознанию возможность пройти весь путь своего феноменологического развития и в конечном итоге осуществить переход из мира чувственных единичных явлений в мир абсолютного, философского знания. Иначе говоря, феноменология способствует тому, чтобы уйти от неоправданного, беспричинного отвержения обыденного знания на том лишь основании, что научное знание якобы истинно, а обыденное, напротив, является ложным. Ведь и естественное сознание может с таким же точно успехом утверждать о неистинности, несостоятельности абсолютного знания.
Феноменология принуждает сознание пройти через многообразие форм опыта с той целью, чтобы в конце концов оно само (именно само, а не благодаря пустым утверждениям науки о ничтожности естественного сознания) получило возможность убедиться в своей недостаточности, неудовлетворительности и в итоге прийти к абсолютному знанию.
Таким образом, феноменология — это наука об этапах развития сознания, начиная с чувственной достоверности и заканчивая последним этапом системного, философского знания. Это «подробная история образования самого сознания до уровня науки» [2, c. 53].
Чувственная достоверность является первым пунктом на феноменологическом пути движения сознания к знанию как таковому, к абсолютному. Гегель, начиная с рассуждения о чувственной достоверности в «Феноменологии духа», говорит следующее: «Знание, прежде всего или непосредственно составляющее наш предмет, может быть только непосредственным знанием, знанием непосредственного или сущего. Мы должны поступать точно так же непосредственно или воспринимающе, следовательно, в нем, как оно представляется нам, ничего не изменять и постигать без помощи понятия» [1, c. 7].
В данном фрагменте говорится о сознании как о чувственной достоверности, которое еще не достигло того, чем оно является в себе, то есть о сознании, которое еще не стало самосознанием, которое пока что еще не развилось до своего собственного понятия. Естественное сознание является непосредственным знанием объекта, и данное знание оно считает истинным. «Для такого сознания чувственное бытие и есть подлинная реальность» [4, c. 7] Но сознание в форме своей непосредственности знает только о том, что предмет существует, что он есть. Проникнуть же в сущность данного предмета чувственное сознание, конечно же, совершенно не способно. Обыденное сознание заинтересовано лишь в поверхности предмета познания. Такое сознание, которое находится в форме своей естественности, несмотря на то, что, с первого взгляда кажется, будто оно является самым обильным по своему содержанию, поскольку познает предмет во всей его конкретности, не утрачивая при этом ни единого элемента познаваемого объекта (данная иллюзия создается посредством того, что предмет естественного сознания обладает видимым преимуществом), безусловно, по смысловому содержанию является самым абстрактным, бедным и ничтожным.
«Чувственная достоверность с точки зрения специфики ее объекта обладает видимостью богатейшего, бесконечно богатого познания, и с точки зрения надежности ее субъекта — видимостью самой подлинной достоверности» — пишет отечественный исследователь В. И. Коротких [3, c. 50].
Так, данному сознанию доступно лишь бесчисленное множество единичных чувственных определенностей, всеобщую взаимосвязь между которыми естественное сознание уловить, конечно же, не способно. «This form of knowledge, immediate knowledge of particulars, fails for Hegel, and indeed fails in much the same sort of way it was thought to fail in the ancient world» [6, p. 27] (Данная форма знания — непосредственное знание единичного — для Гегеля неудовлетворительна и действительно не оправдывает ожиданий, во многом точно так же, как ее считали неудовлетворительной в античном мире).
Чувственное сознание лишь поглощает, вбирает в себя поступающие из внешнего мира ощущения, не вникая в их суть. Система знания, целостность здесь еще, разумеется, отсутствуют, но, тем не менее, чувственная достоверность является первым и совершенно необходимым моментом феноменологического развития сознания на пути уже к реальному, системному знанию. То есть момент чувственной достоверности является самым первым шагом сознательной деятельности на пути к освобождению от той возможной иллюзии естественного сознания, что научное знание произвольно и абстрактно. Этап чувственной достоверности — первый и абсолютно необходимый шаг к началу образования сознания. Ведь для того, чтобы сознание смогло в полной мере утвердиться в законности и истинности философского знания, избежать превратного представления о том, что наука является лишь чем-то абстрактным, бессодержательным, оно не должно упустить ни одного этапа своего развития при движении к абсолютному знанию. Сознание должно пополнять свой опыт на каждой ступени. То есть в полученном результате своего собственного развития сознание обязательно должно содержать в себе всю историю движения к философскому знанию. Для начала же этого движения требуется отправная точка, то есть самая низшая, неразвитая ступень, каковой как раз и является ступень чувственной достоверности. Но в конечном итоге сознание должно развиться до противоречия с самим собой, исчерпать необходимость мира ощущений и окончательно убедиться в недостаточности и неразвитости ступени чувственной достоверности, то есть удостовериться на собственном опыте в том, что данная ступень не соответствует понятию сознания как такового, убедиться в том, что поверхностное знание о несвязанных между собой единичных явлениях вовсе не является истинным.
C помощью опыта естественное сознание выявляет себя в качестве лишь временного, преходящего момента. Но этот момент, как и все последующие за ним, в итоге окажется содержанием всеобщего знания, но уже, разумеется, не в форме своей непосредственности, а в снятом, опосредствованном виде. Содержание накопленного опыта будет приведено в определенный логический порядок, в определенную систему. Обыденное сознание должно на данном этапе своего развития, на этапе чувственной достоверности, конечно же, усвоить некоторую истину, но после понять ее неудовлетворительность и раз и навсегда отказаться от нее, тем самым перейдя к следующему необходимому моменту развития.
«Естественное сознание окажется лишь понятием знания или нереальным знанием. Но так как оно, напротив, непосредственно считает реальным знанием себя, то этот путь имеет для него негативное значение, и то, что составляет реализацию понятия, для него, напротив, имеет значение потери себя самого; ибо оно теряет на этом пути свою истину. Вот почему на этот путь можно смотреть как на путь сомнения или, точнее, как на путь отчаяния…» [1, c. 13].
На этапе чувственной достоверности обыденное сознание так сказать совершает некоторое самоотречение, потому что лишь только посредством преодоления самого себя, ничтожности своей непосредственной формы оно будет способно выйти на путь достижения своего собственного понятия, которое содержится в самом сознании. Только лишь таким образом оно сможет начать свое движение к философскому знанию: к знанию, лишенного пределов, свидетельствующих о какой бы то ни было зависимости от предметов познания, от внешнего бытия, ведь абсолютное знание полагает всё конечное как свое содержание. Этот процесс развития естественного сознания к философии является так называемым «путем очищения» сознания от всего неистинного.
Итак, несмотря на всю ограниченность формы чувственной достоверности сознания, она является неотъемлемой, отправной точкой феноменологического развития. На данном этапе сознание развивает опытное содержание, которое в итоге будет снято и опосредовано в знании абсолютном. Без указанной начальной формы сознание бы не имело ни малейшей возможности для приближения к действительному научному знанию, никогда бы не смогло достигнуть понятия собственной природы, оно довольствовалось бы лишь абстрактными представлениями о научном знании, не имеющими должного обоснования.
Как известно, познавательная деятельность предусматривает существование двух определенностей: сознание и предмет сознания. Эти определенности изначально выступают в качестве двух противоположностей, но эта противоположность в результате познавательной деятельности, по окончании феноменологического развития должна быть с необходимостью снята. Так, на первом этапе чувственной достоверности определяющим из этих двух противоположностей является предмет сознания.
Гегель, рассуждая о предмете чувственной достоверности, говорит следующее: «Одно в ней устанавливает как простое непосредственное сущее, или как сущность, это — предмет, а другое — как несущественное и опосредствованное, которое в ней есть не в себе, а через нечто иное, это — «я», некоторое знание, знающее предмет только потому, что он есть, и могущее быть, а также и не быть. Но предмет есть истинное и сущность; он есть безразлично к тому, знают ли его или нет; он остается и тогда, когда его не знают; но знания нет, если нет предмета». [1, c. 22]
Итак, сознание здесь еще не знает себя в качестве субъекта познаваемого предмета. Сознание на данном этапе находится в полной зависимости от предмета познания, существование такого сознания определяется лишь существованием предмета. Без наличия предмета сознание является совершенно пустым, бессодержательным. Нет предмета — нет и сознания. В то время как предмет существует вне зависимости от сознания, ему совершенно неважно, есть ли оно или же его нет. Предмет есть, потому что он есть. Сознание же есть, потому что есть предмет, который в полной мере определяет содержание этого сознания. То есть на данном этапе чувственная достоверность обнаруживает свою истину в предмете. Причем многообразие знаемых предметов, находящихся в опыте чувственного сознания, различено. Каждая определенность выступает в качестве чего-то отличного от другой определенности, определенности никак не связаны между собой.
В качестве примера чувственной данности возьмем две определенности: лето и осень. По всей видимости, сознание, которое находится в плену у чувств, не способно отличить находящуюся в опыте осень от данного столь же непосредственно лета летом. Получается так, что летом оно знает лето, осенью — осень. То есть сознанию известна такая определенность, как лето, только лишь летом, когда оно непосредственно окутано ничем иным, как опытом этого самого лета. Со второй определенностью, с осенью, дело обстоит аналогичным образом: оно знает осень осенью, когда окутано опытом этой самой осени. Из этого следует, что чувственное сознание не имеет способности находить взаимосвязь между постоянно сменяющимися определенностями, оно не способно понять причину смены одной определенности другой, поскольку лишено понятия. Сознание отличает признаки лета — например, жара, солнце и так далее, но ему не доступно понятие о лете вообще, как о каждом солнце и жаре. Естественное сознание не способно сохранять в памяти данности.
Но каким же образом сознание выбирается из этого плена чувственной достоверности предмета? Исходя из диалектики Гегеля, происходит это благодаря постоянной сменяемости времен года (отмечу, что времена года — это лишь один из многочисленных примеров чувственной данности). Так, летом, «теперь» и «здесь», мы вдруг обнаруживаем, что осень сменяет лето, зима — осень… Обнаруживаем, что на смену одной истине чувственной достоверности, приходит другая. Но при этом «теперь» и «здесь» никуда не исчезают, ничем не сменяются. Они остаются неизменными, абсолютно безразличными к тому, чем они являются, будь то лето, осень или что-либо еще. «Такую простоту, которая есть посредством негации, не есть ни «это», ни «то», или «не-это», и равнодушна к тому, есть ли оно «это» или «то», мы называем всеобщим; значит, на деле всеобщее есть истина чувственной достоверности» [1, c. 28]
Таким образом, сменяемость времен года — это пример необходимости, при помощи которой чувственное сознание обнаруживает, что ее истина состоит вовсе не в единичных многообразных явлениях, которые совершенно не связаны между собой, а во всеобщем. Сознание сохраняет в памяти знание об осени, как о всякой осени, как о чем-то всеобщем, которое не есть та или иная осень.
Итак, первый этап завершен, сознание избавилось от чувственной достоверности предмета, но этим естественное сознание, конечно же, не исчерпывается. На смену предмета приходит субъект (сознание) чувственной достоверности. Это означает, что теперь сознание обнаруживает истину чувственной достоверности не в предмете своего знания, как это было прежде, на первом этапе, а в себе самом. То есть определяющим на данном этапе является уже не предмет, а сознание. Предмет существует, поскольку Я его вижу, не будь меня — не будет и предмета. «Я» представляется здесь единичным, отличным от всех других «я». Но и на данном этапе, вопреки желанию чувственной достоверности, в конечном итоге обнаруживается, что истина заключена не в единичном «я», а в «я» вообще, во всеобщем «я», в его понятии. А обнаруживается это таким же образом, как и на первом этапе: выясняется, что «я», сознание совершенно равнодушно к тому, чем является его предмет. Стол, шкаф, дерево, машина — абсолютно неважно. Находясь в комнате, я вижу стол, выйдя на улицу — машину. Одна истина, опять-таки, неизбежно сменяется второй, третьей и так далее, но «я» остается прежним, неизменным, безразличным к своей предметной определенности.
Истина чувственной достоверности в очередной раз исчерпала себя, тем самым перейдя на третий этап, где перед нами уже открывается чувственная достоверность, взятая в целом, которая утвердилась в том, что ее истина не заключена ни в сознании, ни в предмете. На данном этапе различия между предметом и сознанием не существует: единичный Я видит единичный предмет. То есть единичный Я крепко держится за свое «единственно истинное» мнение, не обращая ни на что внимания. А поскольку чувственная достоверность должна быть определённа (если она не будет определенной, то окажется абстрактной всеобщностью, что в свою очередь противоречит естественному представлению о непосредственной достоверности), мы просим указать нам на эту самую чувственную достоверность. При указывании возникает следующее противоречие: вместо указания на единичное «это» возникает указание на множество «этих» (например, при указании на одну определенную точку, указывается на нескончаемое число этих самых точек). Кроме того, такая указанная, т. е. определенная, чувственная достоверность более не непосредственна, а это означает, что истина чувственной достоверности вновь проявилась во всеобщем.
Итак, мы видим, что истина чувственной достоверности на каждом этапе обнаруживается во всеобщем, что в свою очередь совершенно неприемлемо для этой самой чувственной достоверности. «Непосредственная достоверность не принимает для себя истинного, ибо ее истина есть всеобщее, она же хочет принять «это»», — завершает Гегель [1, c. 31]. То есть каждый раз мы неизбежно сталкиваемся с тем, что сама по себе чувственная достоверность, обнаруживая свою истину во всеобщем, отказывается от этой истины, начиная весь путь заново, поскольку всеобщее не соответствует природе непосредственной достоверности.
Литература:
- Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа / Пер. Г. Г. Шпета. — М.: Академический проект, 2014. — 494 с.
- Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук / Отв. ред. Е. П. Ситковский. — М.: Мысль, 1974. — T. 1. — 452 с.
- Коротких В. И. «Феноменология духа» и проблема структуры системы философии в творчестве Гегеля. — М.: ИНФРА-М, 2011. — 383 с.
- Линьков Е. С. Лекции разных лет. — СПб.: ГРАНТ ПРЕСС, 2012. — Т. 1. — 494 с.
- Муравьев, А. Н. Опыт сознания и понятие опыта в «Феноменологии духа» Гегеля // Philosophia Perennis MMVIII. Альманах Санкт-Петербургского общества классической немецкой философии / Отв. ред. А. Н. Муравьев. — СПб.: СПбПГУ, 2008. — С. 73–85.
- Kain Ph. J. Hegel and The Other: A study of the Phenomenology of Spirit. — New York: State University of New York Press, 2005. — 318 p.
