«Западно-восточный диван» (1814–1819) Гёте представляет собой одну из важнейших частей его позднего творчества. В «Диване» обращаясь к Востоку автор положил начало таким особенностям, как глубокая ирония, цикличность, спиральность, которые получили развитие в его дальнейших лирических произведениях.
Необходимо отметить, что в 1960–1970 годы ХХ века «Западно-восточный диван» рассматривался в работах И. Брагинского, Л. Кесселя, Н. Когана с точки зрения двух моментов: западно-восточный синтез как качественно новая ступень в поздней лирике Гёте и изучение восточной специфики произведения. М. Шагинян особый акцент сделала на изучение в «Диване» понятия «мировая литература» — как средство культурного обмена между народами. Только литературовед А. Габричевский не ограничился лишь анализом «Западно-восточного дивана», а рассмотрел его в сопоставлении с циклами 1820 года («Трилогия пария», «Китайско-немецкие времена года и суток»).
Как свидетельствует труд западно-европейского учёного-востоковеда Германии А. Куреллы, что Гёте в заметках к своему «Дивану» впервые в мировой литературе ввёл понятие «Семь великих светил Востока. Ориенталисты, используя количественную оценку гениев поэзии Востока, данную Гёте называли в этом числе Фирдоуси, Хафиза, Низами, Саади, Анвари, Руми, Джами. Истинно преданный поэзии Востока Гёте называл Хафиза своим учителем, а Джами «самым последним великим персидским поэтом». Известно и то, что в Западной Европе Г. Шэдер, Э. Трунц анализируя «Диван» свели к доказательству доминирующего положения мистики, концепции созерцательного пантеизма, фактографических традиций у Э. Штайгера ведущее место занимает анализ формирования нового художественного стиля позднего Гёте.
Нас же интересует ценные сведения, разнообразный колорит Востока изображённый Гёте в «Западно-восточном диване», где собрались великие имена, освещены прошедшие события обсуждаемые немецкой мыслью, имеющие историко-литературную и познавательную ценность. «Этот лист был с Востока. В сад мой скромный занесён. И для видящего ока тайный смысл являет он» — пишет Гёте.
Действительно, Восток для Гёте оказался чудесным ящиком редкостей, в котором его история и культура, как бы по невидимой нити времени, шествует по немецкой земле. «Богом создан был Восток», — восклицает поэт. Обращаясь к великому Хафизу, занимаясь переложением его стихов, Гёте не подражал ему, а шёл по его стопам и сделал новый шаг в развитии немецкой поэзии.
Поэзия Хафиза стала для немецкого поэта окном, открытым в широкое историческое поле Востока «Я вырвался на свежий воздух» — пишет Гёте. Поэта влечёт не только экзотика, не немецкая красота дальних просторов: (Дернавенд-гора, берега Зендеруда, Шираз, Мекка, Медина, Самарканд, Бухара и др.), он ищет образы с общечеловеческим содержанием, многовековую народную мудрость, в них заключённую. Так, в лирику Гёте вошёл целый мир восточных образов, представлений и верований. И, оттого, ярки в «Диване» картины быта и нравы восточных стран, так точно и живо охвачены образы народные: мудреца, чашника, кравчия, воина, пекаря, бармекидов (персидский род, блиставший в VII веке и истреблённый халифом Гарур иль Рашидом); правителей — Аббаса, Бахрамгруа, Седшана, Шуджи, пророка Магомета, Фатимы и др. Каждый из них для Гёте «образ совершенства», которые являются зеркалом Востока и историческими реалиями.
Преклоняясь перед памятью восточных поэтов, своё отношение к ним Гёте выражает в вопросе Хатема к Зулейке (Зулейка-номе): «Почему зубришь тетради Низами, Джами и Саади? Тех отцов я знаю много, вплоть до звука, вплоть до слога, но мои-то – всё в них ново, всё моё и слог и слово». Автору «Дивана» волей-неволей пришлось по-хафизовски обращаться к великим именам, тем самым, воскрешая историю. Глубоко проникая в их духовный мир, показывает чувства и страсти, определяющие характеры исторических личностей, в том числе Фирдоуси и Руми «хотя они и старше нас, но вечно новы», — заключает поэт.
Творческие горизонты и исследовательские плацдармы Гёте широко раздвинули, новое, обогащённое временем, чувство любви. Парные образы восточной любви вплетаются в ход истории Запада: «Знай и млад и стар, шесть любовных пар, в слове предстала судьба Рустама и Рудабы, любовь без исхода горька у Юсуфа и Зулейхи, ужас любовных кручин познали Фарход и Ширин, розно жить не могли Лейли и Меджнун, до старости вечность прочна у Джемиля и Ботейны, прихоть жизни великой у Соломона и Тёмноликой». Несомненно, это реальный материал столетий.
Осмысляя Восток, Гёте ищет в нём нравственно — здоровые истоки «Добро пожаловать к книге святой, созданье, блистающее красотой! Любой мусульманин, молясь неустанно, был совестью чист и чтим меж своих, а мы, что ни день, то больше в тумане. О, вечный Коран! О блаженный покой!».
Здесь, на наш взгляд, «Коран» для Гёте — лишь используемый для поэтической обработки материал, а не предмет культа. Да, он использовал мистическую (суфийскую) поэзию, но он трансформирует её содержание и подчиняет прокламации собственным философским взглядом. Мы не можем, некоторые поэтические строки «Дивана», где говорится о Коране и боге, объявить религиозными его частями. По-видимому, «Коран» для немецкого поэта был руководством для ясного, благого писания, не желающим обиды мирам.
Обращаясь к фигуре Тимура, автор рассказывает о его походе в Северный Китай (1404–1405 гг.). Воскрешая предистоки, Гёте создаёт образ мёртвой земли, не раз возникающей в лирике. Создавая исторические реальные образы в «Диване», Гёте сетовал, что в течение многих тысячелетий об Александре Македонском рассказывали легенды, создали ореол необычайного величия, благородства и мужества. Да и сам Гёте называет Александра «зеркалом Вселенной». Однако в зеркале Гёте показал правдивое историческое поле, где Александр был таким же беспощадным завоевателем и истребителем народов, какими были позднее Чингизхан, Тимур, англичане в Индии и другие, создатели колониальных империй: «Так! Но, что же отразилось в нём? Он смешавший в общей массе пленной, сто народов под одним ярмом», — пишет автор.
Таким образом, великие имена, события, образ Времени на историческом поле Востока столь важные в «Диване» приобретают у Гёте особое значение. Все строфы, пронизаны духом истории, непрерывно изображают живой процесс и сущность жизни. Вплетаясь в структуру произведения, они находятся в движении, внутренней переходности, торжестве и единстве мира.
Несомненно «Диван» Гёте — неотъемлемая и лучшая часть в духовном наследии прошлого, его идеи и образы в запечатлённых событиях наиболее полно отражают Восток.
Литература:
- Гёте И. В. Западно-восточный диван. — М., 1986.
- Гёте И. В. Фауст-лирика. — М., 1986.
- Шагинян М. Гёте. — М., 1950.
- Брагинский И. Западно-восточный синтез в «Диване» Гёте и классическая поэзия на фарси. — М., 1963.
- Кессель Л. Гёте и «Западно-восточный диван». — М., 1973.
- Коган Н. Восточные мотивы в «Западно-восточном диване» И. В. Гёте. Автореф. канд. дис. — М., 1970.
- Курелла А. За что мы боролись? — Берлин, 1976.
