Каждый речевой акт — целенаправлен, и, следовательно, проходит по определённому замыслу коммуникантов, по определённой речевой стратегии, которая представляет собой совокупность иерархически упорядоченных речевых тактик. Именно тактики являются практическим инструментом говорящего в реализации его коммуникативного намерения. Как правило, стратегия говорящего включает в себя несколько тактик, которые способствуют развитию определённого сценария разговора.
Авторитарный глава семьи, в нашем случае, отец, избирает такие тактики, которые бы способствовали в наибольшей степени созданию авторитета и беспрекословному подчинению семьи. Он прибегает к следующим речевым тактикам: тактикам оскорбления и унижения, тактикам приказа и запрета, тактикам угрозы, тактикам устрашения, тактикам осмеяния и грубой иронии. В представленных тактиках основным инструментом ведения диалога является негативная оценка, которая предназначена для воздействия на адресата, с целью вызвать у последнего определенное психологическое состояние, а также отрицательную эмоциональную реакцию [5, с. 204]. Посредством отрицательной оценки главный герой мобилизует энергию для подавления оппонентов, и, соответственно, успешно апеллирует речевыми тактиками.
Наиболее ярко отрицательная оценка представлена в ситуации конфликтного общения. Проиллюстрируем использование негативной оценки в речевых тактиках авторитарного главы семьи посредством определённых лексических, грамматических и синтаксических маркеров.
В романе А. Кронина «Замок Броуди» достаточно широко представлена тактика оскорбления и унижения. Данная тактика подразумевает негативную характеристику личности посредством использования оскорблений интеллектуальных, нравственных, профессиональных, либо физических качеств собеседника. В силу своих индивидуальных особенностей главный герой, Джеймс Броуди, прибегает к оскорблениям в адрес членов семьи с целью демонстрации своего превосходства и желания добиться покорности, а также с целью выражения переполняющих его эмоций гнева, негодования и раздражения. Глава семьи адресует бранную лексику не только жене и детям, но также и матери, что доказывает его деспотичную натуру, которая стремится к тоталитарной власти. Например:
(1)Are ye a sow to eat like that, woman?
(2)You’re a perfect slave to that trash.
Во втором примере (в оскорблении жены) унижение усиливается при помощи прилагательного интенсифицирующего содержания perfect, которое усиливает категоричность высказывания и иллюстрирует высокую степень неприятия и возмущения, тем самым, способствуя наиболее полной передаче эмоционального состояния героя. Данное прилагательное обладает контекстуальным эмотивным значением и выражает субъективную негативную оценку действий жены авторитарного главы семьи.
Авторитарность не терпит противостояния, поэтому наиболее изощрённые оскорбления приходятся на долю дочери, Мэри, которая пытается пойти против отца и противится его непреклонной воле. Отец не только унижает дочь, но и выражает своё презрение:
(3)A word with you that's so ready with your jabbering tongue!
(4)Like a leper you filthy slut! (IX)
Анализ фактического материала показывает, что носитель более высокого статуса в семье может использовать в качестве обращения не имя собеседника, и нарицательное существительное, что свидетельствует о его пренебрежении и стремлении оскорбить достоинство. Например:
(5)Are ye a sow to eat like that, woman? (обращение к матери)
(6)Trust you to make a mess o' anything, auld wife.
(7)Then you'll have plenty of chance to wag your long tongue, my bonnie woman. (обращение к дочери)
Использование обращений, выраженных существительными, свидетельствует о снисходительном и/или покровительственном отношении говорящего к собеседнику, а при добавлении бранной лексики к существительному, даже о презрительном отношении, как в следующих примерах:
(8)Explain to me! You talk like that to me, you damned commercial traveller. Do you know who you're speakin' to? Look!
(9) Remember your pretty manners, you old faggot!
По утверждению В. С. Третьяковой, намеренное осуществление контроля — поведенческого, эмоционального, интеллектуального — позволяет ограничивать свободу другого и рассматривается как способ осуществления власти над ним с помощью говорения [3, с. 128]. На этом основании следует рассмотреть тактику приказа и запрета как основополагающую в процессе подавления воли и, соответственно, осуществления власти. Данную тактику, в первую очередь, мы можем проследить на примере использования главой семьи повелительных конструкций:
(10)Away and bring me the rest o' my breakfast.
(11)Don't let them get uppish!
(12)Are you with child? Tell me quickly or I'll brain you!
(13)You hold your tongue and speak when you're spoken to.
Последний пример представляет собой «полуимперативное» (quasi-imperative) предложение, поскольку по структуре является утверждением. Местоимение второго лица усиливает чувство крайнего возмущения и представляет собой напористое атакующее речевое поведение говорящего, нацеленное на принуждение дочери совершить определённое действие.
Как мы видим, тактики приказа и запрета взаимосвязаны и могут употребляться совместно с целью воздействия на собеседника любыми способами. В ситуации повышенной конфликтности данные тактики переплетаются с тактикой угрозы. Если приказы и запреты являются обыденным явлением в авторитарной семье патриархального типа, то угроза выступает следствием приказа или запрета, которого ослушались и которому не подчинились. Так, наиболее типичными маркерами данной стратегии являются модальные и полумодальные глаголы:
(14)But ye must stick in to your lessons, stick in hard.
(15)I’ll have ye dancin’ in a minute.
(16)If you dare to disobey me, God help you!
Как мы видим из последнего примера, форму угрозы в речи главы семьи также принимают междометия, используемые во время наибольшего эмоционального напряжения:
(17)Tell me, or by God I'll come up to ye both.
Следующая тактика, которую избирает авторитарный герой для подчинения своей семьи — тактика устрашения. Данная тактика в тексте представлена имплицитно, посредством определённой грамматики и синтаксиса.
К грамматическим особенностям речевого поведения главы семьи относится частое употребление личного и притяжательного местоимения первого лица единственного числа, что в нашем случае свидетельствует о самодовольстве говорящего и желании укрепить свой авторитет посредством возвеличивания своей личности. Например:
(18) I have spoken. If you dare to disobey me, God help you! (p.8)
(19) I am glad to hear from your own lips I have been obeyed! My daughter has refused to see you because I forbade her to look at ye! Do you hear me? I forbade her, and now that I've seen what ye are I still forbid her.
В примере № 19 эффект запугивания создаёт не только обилие местоимений, но и повтор глагола экспрессивной семантики (forbade/forbid). Согласно И. Р. Гальперину, основная функция повтора — интенсификация высказывания. Однако, повтор также берёт на себя функцию эмфазы, которой сопутствует логическое ударение, что приковывает внимание читателя к ключевым словам предложения [1, с. 211]. В данном примере мы имеем дело с «чистым повтором», который заключает в себе интенсифицируемую оценку действий и передаёт эмоциональное состояние высокой степени, в нашем случае, гнев, раздражение и возбуждение [4, с. 100]. «Чистый повтор» усиливает значимость запрета отца, создавая ощущение его непоколебимости, а также подчёркивает его основной метод воспитания — запрет. В следующем примере, тактика запугивания представлена не только анафоричным лексическим повтором, но и градацией, которая заключается в усилении смыслового значения с каждой последующей фразой, благодаря чему создается нарастание производимого впечатления:
(20) Let the rest of the town go; let the riff-raff of the countryside go; let all the Foyles and their friends go; but not one of James Brodie's family will so demean themselves.
Следующая тактика, которую нам бы хотелось проиллюстрировать — тактика осмеяния.
Осмеяние представляет собой конфликтное речевое действие, основанное на противоречии интересов собеседников. По утверждению С. В. Дорониной «высмеивание уязвляет, повергает в состояние душевного дискомфорта» [Доронина, 2009: 207]. Довольно часто насмешка представляет собой более жесткую форму оскорбления. «Возможность выражения пренебрежения (или даже презрения) посредством осмеяния основывается на редуцирующей функции смеха: высмеивание умаляет значимость, делает важное ничтожным, страшное безобидным, содержательное бессмысленным» [2, с. 208]. Глава семьи, Джеймс Броуди, общаясь с женой и детьми, в основном высмеивает их увлечения, высмеивает их желание высказать своё мнение, выразить свои чувства. Данные действия умаляют достоинство домочадцев и показывают ничтожность их жалких стремлений и чувств. Главным инструментом высмеивания выступает ирония:
(21)If you’ve something to say then we’ll stop and listen to the wonder o’ it.
(22)You're makin' a bonny exhibition o' yourself, my woman.
(23)To see ye slaverin‘ ower it (book) is like a drunkard wi‘ a bottle (VI)
(24)Ye’ve the look o’ a wasp ower the jam pot.
В примере № 23 ирония переплетается со сравнительным оборотом. В данном высказывании содержится неординарная, интенсифицированная оценка признака. В силу этого высказывание воспринимается не только как экспрессивное, ироническое, но и эмотивное, отражающее эмоциональное настроение адресанта, его желание выйти за рамки нейтрального изложения [4, с. 114].
В заключении мы приходим к выводу, что конфликтное общение авторитарного главы семьи с женой, матерью и детьми характеризуется монополизмом темы раздраженного человека, нежелающего выслушать доводы оппонентов. Используя определённые речевые тактики, ему удаётся подавить волю членов семьи и беспрекословно подчинить себе. Следовательно, можно прийти к выводу, что речевые тактики ведения конфликтного общения способствуют созданию авторитета главного героя, раскрывая в полной мере авторитарный, а в некоторых случаях даже тоталитарный стиль общения.
Литература:
- Гальперин И. Р. Stylistics. 2 изд. М.: «Высшая школа», 1977. 332 с.
- Доронина С. В. «Насмешка» в зеркале обыденного метаязыкового сознания // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Томск: Изд-во ТГПУ, 2009. Ч. 2. С. 202–213.
- Третьякова В. С. Конфликт глазами лингвиста // Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии. 2000. № 2. С. 127–140.
- Туранский И. И. Семантическая категория интенсивности в английском языке. М.: «Высшая школа», 1990. 173 с.
- Шестопалова Л. С. Эмоционально-оценочные компоненты значений и их функционально-стилевое распределение / Л. С. Шестопалова // Вопросы германской филологии. — Новосибирск, 1982. — 204 c.
- Cronin A. J. Hatter’s Castle. — Boston: Little, Brown and Company, 1947. 637 с.
