В данной статье выявлены и осмыслены роль и место прокуратуры в развитии русского уголовного процесса XIX в. Авторами статьи отмечается ряд основных черт уголовного судопроизводства данного периода. В результате делается вывод, что в деятельности дореволюционной прокуратуры выделяется два основных направления: обвинение и надзор за законностью, однако, функция обвинения в ходе судебной практики в окружных и губернских судах стала доминирующей.
Ключевые слова: прокуратура, уголовный процесс, обвинение и надзор, Устав уголовного судопроизводства 1864 г.
This paper identified and understood the role and place of the Prosecutor's office in the development of Russian criminal process of the nineteenth century the Authors of the article noted some of the basic features of criminal proceedings the period. In the result it is concluded that in pre-revolutionary activities of the Prosecutor's office highlighted two main trends: the prosecution and supervision over legality, however, the function of the prosecution in the trial practice in district and County courts became dominant.
Key words: Prosecutor, criminal proceedings, prosecution and oversight, the Charter of criminal proceedings of 1864
Дореволюционная историография рассматривала прокуратуру как важнейший элемент судопроизводства, детально изучала все ее полномочия в судебном процессе. В советской историко-юридической литературе господствовал тезис о классовой сущности прокуратуры как части государственного механизма, как обличителя революционеров. Современная историография вернулась к оценкам дореволюционных авторов, положительно оценивая судебную реформу 1864 г. в области прокурорского надзора.
Согласимся, что без знания истории уголовно-процессуального права и его отдельных институтов невозможно глубокое понимание качественных отличий современного уголовного процесса от предшествующих типов судопроизводства (теоретико-идеологический аспект исследований), невозможна и развернутая исчерпывающая аргументация (в том числе путем введения в научный обиход новых, исторических форм концептуального обоснования) решения ряда проблемных вопросов теории и практики современного процесса (научно-практический аспект) [5, с.5].
Судоустройственная политика первой половины XIX в. основывалась на старых, выработанных еще Петром I (и приведенных в целостную и стройную систему Екатериной П) принципах сословности и административной опеки судебных учреждений. Предпринимая лишь половинчатые меры для совершенствования аппарата правосудия (реформы 1796, 1801 гг.), абсолютизм не смог устранить обозначившегося к XIX в. несоответствия организационной структуры судебного ведомства потребностям гражданского общества, предполагавших независимый и бессословный суд, а также возросшей необходимости стимуляции уголовно-процессуальной деятельности [2].
Наделение уголовно-судебными полномочиями созданных в начале XIX в. отраслевых министерств, Комитета министров, Государственного совета придали особое качество системе уголовного правосудия, сделав ее, с одной стороны, чрезвычайно громоздкой, и окончательно ликвидировав, с другой, сохранявшуюся с Учреждения управлений губерний 1775 г. всякую видимость обособленности и равенства с прочими формами властей (исполнительной и законосовещательной) уголовно-судебной власти империи. Обеспечивая, таким образом, консервацию старых принципов судоустройства в их наиболее худшем для какого-либо прогресса виде, законодатель объективно предопределил и свою линию в области уголовно-процессуальной политики [3].
Значительным шагом в упорядочивании, тщательном регламентировании и поднятии значения прокурорской службы стал Циркулярный ордер первого министра юстиции Российской империи Г. Р. Державина. Подписанный 22 сентября 1802 г. и разосланный для исполнения губернским прокурорам, он содержал следующие положения применительно к досудебному уголовному процессу. В надзоре за следственными делами прокурорам предписывалось с одной стороны, наблюдение, «не происходит ли где кому пристрастных допросов, бесчеловеческих истязаний и притеснений всякого рода на обвинения в невинности», с другой — нет ли «упущения и послабления преступлениям, а наипаче сокрытие нестерпимых злодеяний»; прокуроры должны были ходатайствовать и настаивать в губернском правлении, «чтобы следствие было приведено в надлежащую ясность, точность и окончено с совершенным беспристрастием, так чтобы высшей инстанции не было ни сомнений, ни надобности требовать доследования» [8, с.40]. Стряпчие получают право присутствовать при проведении допросов, но на деле такой инструмент надзора распространения не получил. С изданием этого документа исторически впервые определяется такое направление, как прокурорский надзор за деятельностью следственных органов в досудебном производстве.
Прокурор участвовал в работе органов губернской администрации в качестве одного из членов с правом голоса, но без права протеста. Поэтому данная деятельность не может быть отождествлена с дореформенным общим надзором; она скорее может быть определена, в соответствии с указанием министра юстиции Н. В. Муравьева, как функция «юрисконсульта» или, как ее называет современный исследователь истории прокуратуры С. М. Казанцев, «государственного юрисконсульта» [1, с. 83] Последняя функция была дополнительной по отношению к двум основным функциям надзора и обвинения.
На первый взгляд, в дореформенной России, когда прокуроры и стряпчие непосредственно также не осуществляли предварительного расследования, полномочия прокурора выглядели шире — они были вправе напрямую воздействовать на суды с целью устранения нарушений, выявленных ими в процессе надзорной деятельности. Однако механизм выполнения судами требований прокурора законодательно не был урегулирован, поэтому в суде происходили вопиющие факты волокиты и бюрократизма, указания прокуроров и стряпчих порой просто игнорировались [8, с.215–239].
Создатели судебных уставов рассматривали различные варианты реорганизации структуры и полномочий прокуратуры. Главной их целью было освобождение прокуратуры от принципа формализма, излишней бюрократизации. В итоге можно сказать, что реформированная прокуратура стала более свободной, самостоятельной, в ходе судебного процесса теория формальных доказательств перестала быть доминирующей. Однако, на практике правительственные органы часто были недовольны деятельностью прокуратуры, предъявляли претензии к ней, и как следствие, вносились предложения по изменению структуры, подведомственности, усечения полномочий. Например, Сенат предложил передать прокуратуру из ведомства Министерства юстиции, т. е. судебного ведомства, в ведомство Министерства внутренних дел, с целью ограничения влияния прокуратуры на судопроизводство [7].
Выдвигались и идеи о расширении функций общего надзора прокуратуры. По мнению А. Ф. Кони, «упразднение... обязанностей по надзору за ходом не судебных дел» было «большою ошибкой составителей судебных уставов» [4]. Примечательно, что изменение статуса прокуратуры шло очень медленно, губернская прокуратура долго сопротивлялась, и только в конце XIX в. ее сменила «судебная» прокуратура.
По Судебным Уставам 1864 г. прокуратура должна была строго контролировать соблюдение законности. Расследование государственных преступлений показало, что соблюдение положений Судебной реформы затрудняло следствие, а иногда не позволяло довести подозреваемых до суда. В результате, как указывает Н. В. Логачева, прокуроры фактически утратили роль блюстителей законности, они или становились лишь пассивными наблюдателями, или сами руководили следствием, нарушая при этом закон, соблюдение которого должны были охранять [9, с.62].
Из анализа Устава уголовного судопроизводства становится ясно, что закон смотрел на прокуратуру как на главный орган уголовного преследования, а все допущенные от этого отступления трактовал как изъятие из общего правила [13, с.27].
В рассматриваемый период происходит окончательное разделение гражданского и уголовного процесса. Роль прокуратуры зависела во многом от вида процесса, другими словами, обуславливалась целями и задачами той или иной отрасли права и законодательства, в нашем случае, принципами уголовного процесса. Нужно отметить, что материальное уголовное право было довольно жестким, а в Своде законов Российской империи не было специального тома по процессуальному праву, процессуальные нормы составляли только отдельные разделы материального (гражданского, уголовного) права.
Историко-правовой анализ полномочий прокурора позволяет сделать вывод, что роль прокурора в уголовном процессе исторически обусловлена назначением одноименной отрасли права. Как свидетельствуют законодательные источники XIX в., полномочия прокурора были опосредованы как задачей защиты прав и законных интересов пострадавших от преступных деяний, так и задачей обеспечения прав лиц, подвергающихся уголовному преследованию. Как справедливо отмечает Ю. Г. Орлов, с начала XIX в. прокурор был обязан как наблюдать за тем, «не происходит ли где кому пристрастных допросов, бесчеловечных истязаний и притеснений всякого рода», так и следить, «нет ли упущения и послабления преступлениям, а наипаче сокрытия нетерпимых злодеяний» [10, с.33].
Отечественная правовая наука изначально рассматривала в качестве цели деятельности прокурора в уголовном судопроизводстве обличение обвиняемых в совершении преступления в суде, носящем публичный характер [11, с.26]. Аналогичные взгляды относительно того, что прокурор представляет в своем лице интересы общества, «ищущего взыскания от преступления», были учтены при разработке Устава уголовного судопроизводства в ходе проведения судебной реформы 1864 года [12, с. 130]. Как видно, дореволюционная наука детально не рассматривала проблемы определения функций прокурора в уголовном процессе, что, впрочем, было обусловлено отсутствием целостного учения о функциях участников уголовного судопроизводства в целом.
Роль прокурора в уголовном процессе до реформы 1864 г. сводилась, фактически, к формальному надзору [14, с.180]. Даже Свод законов Российской империи 1832 г., и его последующие издания, не изменили этого положения, прокуратура была разделенной структурой, не могла реально влиять на ход судебного процесса.
Значение судебной реформы 1864 г. заключается в том, что прокуроры в области уголовного процесса стали активными обвинителями, их главной функцией стало уголовное преследование. Второй функцией стал надзор за законностью, руководил действиями следователя на стадии предварительного расследования. На практике обвинительная функция превалировала в деятельности прокуратуры, зачастую попиралась законность и справедливость. В тоже время следует отметит относительную самостоятельность новой прокуратуры по отношению к местным властям в губерниях, что существенно повышало ее авторитет.
Важной составляющей было право прокурора требовать от следователя проведения дополнительного следствия, независимо от того, какие были решения следователя по существу дела. Более того, согласно статьи 213 Учреждения судебных установлений 1862 г. следователи назначались на должности по представлениям прокуроров окружных судов [13, с.189]. После получения дела, составленного судебным следователем, прокуратура в течение недели принимало дальнейшее решение о передаче его в суд. Именно на прокурора возлагалась ответственность за качество сбора и предоставления доказательств.
Руководящая роль прокурора при проведении предварительного следствия регламентирована статьями 281–282 Устава уголовного судопроизводства. В них говорится, что прокурор мог предъявлять законные требования следователю по итогам проведенного расследования, а также следователь должен устранять замечания прокурора по проведению следственных действий. Здесь мы видим некоторые пробелы в законодательстве. Так, в уставе ничего не сказано о том, как следователь должен был себя вести, если требования прокурора являются незаконными, и имеет ли он право отводить эти требования, если прокурор подтверждает эти «незаконные» требования.
Прокурор в уголовном процессе имел ряд законодательных ограничений, и будучи правительственным органом в суде, обязан был снисходительно относиться к государевым служащим, то есть имелись двойные стандарты в уголовно-процессуальной деятельности прокуратуры. Самое главное, в ходе основной стадии, то есть судебного разбирательства, прокуратура была одной из сторон, у нее не было доминирующего положения. Прокурор, как одна из сторон, участвовал в прениях. В итоге, после предоставления доказательств, прокурор в своем обвинительном заключении должен был определить степень вины подсудимых.
Известный теоретик И. Я. Фойницкий, анализируя соответствующие положения Устава, делал следующий вывод: «Несмотря на чрезвычайно широкий объем работы по охранению закона, лежащий на прокуратуре, в деятельности ее преимущественное значение имеет другая сторона — обвинительная. Переходя в уголовном процессе от следственного порядка к состязательному, законодатель вынужден был озаботиться организацией обвинения, и возложил его на прокуратуру. В этом качестве она: руководит дознанием, наблюдает за предварительным следствием и возбуждает уголовное преследование» [11, с.533].
Половинчатое положение прокуратуры наблюдается и на среднем уровне иерархии судопроизводства. Прокурор судебной палаты на ее заседании, когда рассматривался вопрос о предании суду, мог только дать свои комментарии к заключению местного прокурора, после этого имел право заменить его другим прокурором [14, с.190]. Однако не было самого главного права — права на участие в дальнейшем рассмотрении дела. Судебная палата самостоятельно выносила решение по делу, а прокурор судебной палаты не имел возможности противодействовать, если было принято решение об отклонении обвинительного заключения окружного прокурора.
Прокурорские работники на всех уровнях производства имели право протестовать по вынесенным судом приговорам, как в кассационном, так и в апелляционном порядке. Здесь следует также отметить и некоторую ограниченность данной возможности, поскольку прокуроры имели право протеста только в той части заключения, которое судом не удовлетворено.
Необходимо отметить и некоторую дисфункциональность прокурорской системы. Так, обер-прокуратура Сената, как главного судебного органа, была оторвана от деятельности прокуроров окружных судов и губернских палат. Ее главной задачей было составление заключения о приведенных сторонами основаниях к отмене обжалованного приговора (ст. 921 Устава уголовного судопроизводства).
После реформы главным направлением деятельности Сената в этой области стало расширение роли прокуратуры в судебном процессе. Так, с 1896 г. право осуществлять надзор за дознанием и следствием получили губернские прокуроры. «Власть обвинительная, то есть обнаружение преступлений и преследование виновных, принадлежит прокурорам», «обличение обвиняемых… возлагается на прокуроров и их товарищей» (ст. 2, 4, 5 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.) — так была выражена квинтэссенция наделения прокурора функцией уголовного преследования.
В исполнительном производстве роль прокурора также была очень важной. Прежде всего, здесь следует отметить обязанность прокурора надзирать за исполнением судебных приговоров, издавать различные распоряжения по этому поводу. В целом прокуратура имела возможность наблюдения за тюрьмами, проверяла их журналы [16, с.360].
Что касается низового уровня, то есть мировой юстиции, то роль прокуратуры сводилась к надзору. В частности, прокуроры принимали жалобы на решения мировых судов от частных лиц [15, с.610]. Думается, что законодатель в данном случае поступил правильно, ведь участие прокурора в обвинении в заседании мирового суда логично привело бы к тому, что функция обвинения стала бы преобладающей. Мировая юстиция занимала особое место в системе правосудия, это было одним из главных новшеств. Усеченная роль прокурора объясняется и тем, что введение его в судебный процесс в мировом суде намного удорожало его, делало его недоступным для населения, особенно в российских провинциях, например в Сибири.
Особое место в деятельности дореволюционной прокуратуры в пореформенный период занимает обвинение в суде по делам о государственных преступлениях. Здесь политика по борьбе с революционным движением заставляла прокуратуру не искать истину, а добывать доказательства вины любым путем. Надо сказать, что правительство, проводя судебную реформу, боялось, что установленный статус прокуратуры в уголовном процессе долгое время не сможет быть реализован. Прокурорский корпус не был еще подготовлен к изменениям, особенно с введением суда присяжных, где необходимы были другие процессуальные качества (ораторское искусство и др.). Этим и объясняется половинчатость реформы, ее поэтапное внедрение на территории государства.
Также прокуратура была ограничена в возбуждении дела, если это касалось деятельности представителей высшей государственной власти (Государственного совета, представителей царствующей династии, императорской канцелярии) [16, с.348–349].
В результате можно констатировать, что прокуратура пронизывала все стадии уголовного судопроизводства, скрепляла их в единое целое. В то же время на практике функция обвинения доминировала над надзором, склоняла прокуратуру к задаче реализации обвинительного приговора.
Следует отметить двойственное положение прокуратуры в уголовном судопроизводстве России. В отличие от Франции, российский законодатель данного периода пошел по пути ограничения власти прокуратуры. Дело в том, что правительство думало прежде всего об укреплении центральной власти, ее социальной основы, а главенствующая роль прокуратуры могла расшатать государственный механизм, внести дисбаланс в государственную политику. Именно с данных позиций следует рассматривать законодательные ограничения полномочий прокуратуры, проведенные в Судебных уставах 1864 г. Дальнейшая эволюция показала правильность позиции законодателя.
Литература:
- Казанцев СМ. Судебная реформа 1864 года и реорганизация прокуратуры // Государственное управление и право: история и современность. Межвузовский сборник. — Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1984. — С.83–100.
- Ефремова Н. Н. Судоустройство в России в XVIII — первой половине XIX в. (историко-правовое исследование). — М.: Наука, 1993. — 122 с.
- Кони А. Ф. Собрание сочинений. — М.: Изд-во «Юридическая литература, 1967. Т.4. — 528 с.
- Развитие русского права второй половины XVII-XVIII вв. / Ефремова Н. Н., Исаев И. А., Штамм И. С.; Отв. ред.: Скрипилев Е. А. — М.: Наука, 1992. — 312 c.
- Мещеряков, Ю. В. Уголовное судопроизводство России первой половины XIX века: автореф. дис. … канд. юрид. наук. / Ю. В. Мещеряков. Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова. — Л.,1985. — 16 с.
- Мещеряков, Ю. В. Соотношение уголовного права и процесса в дореформенной России (первая половика XIX в.) // Правоведение. — 1985. — № 2. — С.75–81.
- Сугаипова Э. А. Изменение статуса прокурора в российском законодательстве XIX — начале XX в. // Молодой ученый. — 2016. — № 7. — С. 531–534.
- Кожевников О. А. Участие прокурора в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. — Екатеринбург: Урал. гос. юрид. академия, 2007. — 180 с.
- Логачева Н. В. Деятельность прокурорского надзора в России во второй половине XIX в. // Вестник ТГУ. — 2010. Вып.5. — С.57–62.
- Орлов Ю. Г. Взыскатели по преступлениям и защитники невинности (прокуратура России в первой половине 19 века) // Законность. — 1992. — № 6–7.
- Курс уголовного судопроизводства. Т. 2 / Фойницкий И. Я.; Общ. ред., послесл., прим.: Смирнова А. В. — СПб.: Альфа, 1996. — 606 c.
- Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 года: Об уголовном преследовании и об иске о вознаграждении за вред и убытки от преступления. Теоретическое и практическое руководство. Ч. 1 / Сост.: Квачевский А. — СПб.: Тип. Ф. С. Сущинского, 1866. — 368 c.
- Судебные уставы 20 ноября 1864 года с изложением рассуждений, на коих они основаны. Ч. 2. — 2-е изд., доп. — СПб.: Тип. 2 Отд. собств. е. и. в. канцелярии, 1867. — 757 c.
- Казанцев С. М. История царской прокуратуры. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1993. — 216 с.
- Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство — судопроизводство / Случевский В. — 4-е изд., доп. и испр. — СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1913. — 684 c.
- Казанцев С. М. Прокуратура Российской империи: историко-правовое исследование: дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Санкт-Петербургский государственный университет. — СПб., 2003. — 455 с.
