Графическое или орфографическое (чаще всего — авторское) выделение того или иного элемента художественного текста преследует своей целью акцентирование читательского внимания на выделяемом отрезке произведения. Таким образом, выделенная часть, до выделения ничем не примечательная, расширяется семантически, обогащается, «укрупняется» в смысловом отношении: И в этом весь смысл королев и шалавы / последней, пронзающий до позвоночника, / и шепот моей сумасшедшей шаланды, / что я не услышал: /«Ландыша хочется.».. (использование пробелов между буквами); Небом Единым Жив Человек (каждое слово, вопреки законам современной орфографии, начинается с заглавной буквы, что указывает читателю на особую значимость данной фразы) (А. Вознесенский).
А. Вознесенский, например, в целях создания художественного эффекта превращает местоимение «ты» в «Ты»-«уважительное», хотя по законам морфологии и синтаксиса уместнее, вероятно, было бы употребить местоимение «Вы». Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить, / а через тыщу лет и более того/Ты вскрикнешь, и в Тебе царапнется шиповник... /И — больше ничего. (А. Вознесенский); Предчувствую Тебя. Года проходят мимо — /Все в облике одном предчувствую Тебя. //...Весь горизонт в огне, и близко появленье,/ Но страшно мне: изменишь облик Ты... (А. Блок). Ср. у А. Белого: Нет ничего...И ничего не будет.../И ты умрешь... Исчезнет мир,- и бог его забудет./ Чего ж ты ждешь? (А. Белый). Особый интерес представляет использование в поэзии «цифрового», а не словесного обозначения числительных: «10» вместо «десять»:...на стрельбищах / в 10 баллов / я пробовал выбить 100, / спасибо, что ошибался...; Ты летишь Подмосковьем, /хороша до озноба, / вся твоя маскировка — 30 метров озона! (А. Вознесенский). Искусство в той или иной мере обращается к чувству реальности у аудитории: «каково бы ни было происходящее...фантастическое событие, зритель становится его очевидцем и как бы соучастником. Поэтому, понимая сознанием ирреальность происходящего, эмоционально он относится к нему, как к подлинному событию» (Лотман, 2005: 295–296). Речь идет «не столько o безусловной верности воспроизведения объекта, сколько об эмоциональном доверии зрителя, убеждении его в подлинности того, что он видит собственными глазами». Принятая в произведении «система отображения, характеризующаяся семантикой, обладает известной произвольностью по отношению к отображаемому объекту, что и позволяет говорить о ее условности. Она с неизбежностью накладывает ограничения на передаваемое содержание, которые не воспринимаются человеком, для которого предназначено произведение, а принимаются им как нечто данное и приобретают видимость «естественных», безусловных норм... любая условность будет «странной» для аудитории, находящейся вне данной системы (не знающей или не понимающей ее)... можно отметить и случаи принципиального неприятия той или иной системы изображения, также связанные с подчеркиванием условности (как «неправильности», «неправдоподобности» и т. д.)» (Лотман, 2005: 374–375). Одна из функций гиперболы — эстетическая. По Канту, красота «... не может содержать в себе ничего специфически характерного, ведь иначе она не была бы идеей нормы» (Кант, 1966: 239).
В произведении А. Вознесенского «Аве, Оза.».. при помощи трижды употребленного восклицательного знака нагнетается семантика риторического, пророческого пафоса прозрения: Я начинаю понимать все. / Роботы! Роботы! Роботы! (А. Вознесенский). Функцию сентиментальной безысходности реализует двойной риторический вопрос: А может, милый друг, мы впрямь / сентиментальны? / И душу удалят, как вредные миндалины? (Ср.: Ужас! Мама, /роди меня обратно!..) (А. Вознесенский). Функцию пояснения и концентрации смысла осуществляет авторское тире: Сердце, вам безработица. / В мире — роботизация. Ср.: И под этим подвешенным миром внизу рас- / положился второй, наоборотный, со своим по- / этом. со своим тамадой... (семантика разорванности, разделенности) (А. Вознесенский). Для усиления художественного эффекта часто использует этот знак М. Цветаева, например: О черная гора, / Затмившая — весь свет!/ Пора — пора — пора/ Творцу вернуть билет.// Отказываюсь — быть./ В бедламе нелюдей/ Отказываюсь — жить./ С волками площадей// Отказываюсь — выть. / С акулами равнин/ Отказываюсь — плыть — / Вниз — по теченью спин.//...На твой безумный мир/ Ответ один — отказ. (М. Цветаева). Часто тире служит для создания смыслового противопоставления, антитезы:...в избытке ощущений,/Когда кипит и стынет кровь,/Не ведал ваших искушений -/Самоубийство и Любовь\ (Ф. Тютчев). Ср.: От других мне хвала — что зола,/ От тебя и хула — похвала. (А. Ахматова «Двустишие»). Ср. с ролью двоеточия, точки с запятой у А. Белого: Срывается: кипит сугроб,/ Пурговым кружевом клокочет,/ Пургой окуривает лоб,/ Завьется в ночь и прохохочет; Злое поле жутким лаем/ Всхлипнетщ молчит (А. Белый). Для усиления степени выраженности признака объекта (номинированного фразеологизмом белый сеет, который становится вместо пожелтевшего белей белил) Б. Пастернак также использует тире: Я больше всех удач и бед/За то тебя любил,/ Что пожелтелый белый свет/ С тобой — белей белил. (Б. Пастернак).
Желанием автора донести своего рода фактографичность в деталях изложения до читателя объясняется употребление им набора цифр, не несущего никакой семантики (технического числового номера оружия), тем более, эстетической: Обратно — к истокам неслись реки, / Обратно — от финиша к старту задним /ходом неслись мотоциклисты. /... Пуля, вылетев из сердца Маяковского, / пролетев прожженную дырочку на рубашке, / юркнула в ствол маузера 4–03986, а тот, / свернувшись улиткой, нырнул в ящик стола...{к. Вознесенский). Употребление характерной «лесенки» также является важным графическим способом гиперболизации: например у В. Каменского («Степан Разин»): По царевым медным бам / Бам! / Бам! / Бам! / Буцк! / Буцк! /... Бам! / Вам! / Дам!... Нередко особым графическим образом автор выделяет целые фрагменты текста, подчеркивая особую важность выделенных частей: Был в чаду, не чуя чада,/ Утешался мукой ада, / Перечислил все слова (А. Блок); Около ста человек слушало его. Певец три раза просил всех дать ему что-нибудь. Ни один человек не дал ему ничего, и многие смеялись над ним <>...Вот событие, которое историки нашего времени должны записать огненными неизгладимыми буквами. Это событие значительнее, серьезнее и имеет глубочайший смысл, чем факты, записываемые в газетах и историях (Толстой). Ср.: Буйно забьются в мозгу/ Слишком светлые мысли.../И, укрощая их буйство, / Словно пугаясь чего-то, — не лучше ль, / Думаешь ты, чтоб и новый/День проходил, как всегда: /В сумасшествии тихом? (А. Блок) В художественном тексте графическое и орфографическое оформление слова выступают (наряду с общеязыковым своим значением) как местоимения — «знаки для обозначения еще не выясненного содержания. Содержание же это конструируется из их связей. Если в нехудожественном тексте семантика единиц диктует характер связей, то в художественном — характер связей диктует семантику единиц».
Литература:
- М. Ю. Лермонтова: лингвист. Гипербола в поэтических произведениях аспект: Дис.... канд. Филол. М., 1995.
- А. Вознесенский Избранное.. 2004 ст 384
- Ш Балли, Общая лингвистика и вопросы французского языка. 1955
