Особенности применения правила forum non conveniens



Forum non conveniens (лат. «неудобный форум», FNC) — это юридическая доктрина главным образом общего права, посредством которой суды могут отказаться признавать свою юрисдикцию и рассматривать вопросы, если, по их мнению, имеется более подходящий доступный сторонам суд. В английском праве доктрина также известна в формулировке forum not agreeing (FNA), а в российской науке с легкой руки Н. Ю. Ерпылевой доктрина толкуется как «отказ от осуществления полномочий» [1, c.4]. Сразу стоит отметить, что доктрина не характерна исключительно для стран общего права: суды континентального права (Панама) [2, с. 85] используют (хоть и более ограниченно) доктрину forum non conveniens. Так, некоторые государства позволяют своим судам воздерживаться от исполнения ими полномочий по рассмотрению споров, если они считают, что их суд в данном случае — неудобный форум — не является тем судом, в котором спор был бы разрешен наиболее эффективно. Это учение имеет шотландские корни и наиболее распространено в настоящее время в США. Согласно этой концепции судья сначала решает вопрос о том, может ли он рассматривать спор исходя из предмета спорного правоотношения, т. е. определяет территориальную подсудность, а затем уже решает вопрос, может ли он рассматривать такой спор, если в нем участвуют иностранные лица, т. е. выводит международную подсудность. Если судья приходит к выводу, что спор более тесно связан с территорией другого государства, он отказывает в приеме искового заявления, мотивируя это тем, что этот суд не будет ни удобным, ни подходящим местом для рассмотрения спора. В континентальной традиции принято четко определять правила о подсудности.

Вместе с тем до 2002 г. арбитражное процессуальное законодательство не определяло исключительную международную юрисдикцию арбитражных судов. Установлению таких правил способствовала необходимость развития российского процесса соответственно нормам международного права. Подобные вопросы являются весьма чувствительными для многих стран.

Так, нормы Брюссельской конвенции по вопросам юрисдикции и принудительного исполнения судебных решений в отношении гражданских и коммерческих споров 1968 г. (для стран Евросоюза) предусматривают правила об исключительной компетенции судов государств, в которых находится имущество, независимо от места расположения сторон, «в исках, объектом которых являются вещные права на недвижимое имущество или владение недвижимым имуществом (на правах аренды, найма)» (ст. 16).

Правила об исключительной подсудности содержатся в ст. 4 Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, 1992 г. и в ч. 3 ст. 20 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г.

В настоящее время арбитражные процессуальные нормы и положения международного гражданского процесса характеризуются одними и теми же предпосылками: наличие государственного, публично значимого интереса, обусловленного тесной связью материального правоотношения с этим государством, что позволяет исключить компетенцию других государств по рассмотрению таких споров.

Исключительная компетенция арбитражных судов по данным категориям дел не может быть изменена соглашением сторон. Она может быть изменена только международным договором РФ. Кроме того, исключительность юрисдикции в данном случае означает, что суды других государств не вправе принимать к рассмотрению такие дела. При несоблюдении этого положения и вынесении иностранного судебного решения арбитражный суд должен отказать в признании и приведении в исполнение такого решения (п. 3 ч. 1 ст. 244 АПК РФ).

Не менее важным достижением следует считать введение договорной юрисдикции (ст. ст. 37 и 243 АПК РФ), что полностью соответствует положениям Гаагской конвенции об исключительных соглашениях о выборе суда, разработанной с участием представителей ВАС РФ.

Как доктрина международного частного права (чаще именуемого Conflict of laws или конфликт законов), forum non conveniens применима как при конкуренции между судами разных стран, так и между судами различных юрисдикций в одной стране (особенно актуально в США). Она базируется на принципах справедливости (aequitas), международной вежливости (comity) и принципе контролируемой множественности процессов (lis alibi pendens). Это общие принципы права, которые применяются в ситуации конкурирующей юрисдикции и позволяют избежать конфликта юрисдикции. Они заключаются в том, что суды различных государств придерживаются политики взаимного уважения и учтивости в отношении друг друга, допускают возможность добровольно уступить юрисдикцию.

Ученые и правоведы сходятся во мнении, что концепция имеет шотландское (то есть цивильное или континентальное) происхождение и, возможно, развилась из более ранней доктрины forum non competens (лат. «некомпетентный форум»). В современном виде доктрина оформилась в США в деле Willendson vs. Forsoket, когда Федеральный окружной суд в Пенсильвании отказался признавать юрисдикцию в отношении датского морского капитана, который предъявил иск по задолженности по заработной плате.

Следует отметить три фактора, имеющие прямое отношение к доктрине forum non conveniens применительно к судебному разбирательству с участием иностранцев.

Первый фактор касается первопричины, которая обуславливает желание иностранного истца сделать выбор в пользу подачи иска в суд конкретного государства. Это обуславливается стремлением истца, для того чтобы суд использовал более выгодные для него нормы процессуального и материального права (например, возможность рассмотрения дела присяжными заседателями (jury).

Второй фактор в пользу концепции forum non conveniens заключается в том, что при решении вопроса о выборе места рассмотрения иска более весомым будет являться позиция истца в силу того, что он самостоятельно выбирал более выгодный для себя суд для защиты своих нарушенных прав. Тем не менее, данный довод в отношении возможности использования доктрины срабатывает довольно редко, поскольку суды находят несправедливым оказывать предпочтение лишь одной стороне разбирательства.

Третий фактор заключается в том, что данная отсылка к доктрине противоречит норме права (в странах континентального права), в соответствии с которой обвиняемый будет однозначно привлечен к ответственности по крайней мере «в стране его постоянного проживания» [3, с. 530].

К примеру, иск против концерна «Union Carbide» — виновнице крупнейшей по числу жертв техногенной Бхопальской катастрофы — был подан в федеральный суд штата Нью-Йорк (США). Тем не менее, дело было прекращено Апелляционным судом США несмотря на то, что иск был подан по месту нахождения штаб-квартиры компании. Основанием послужила доктрина forum non convenies, поскольку «большинство свидетелей по делу находились в Индии, документация велась на языке хинди, и индийское законодательство предусматривало ответственность за деяния, послужившие основанием для предъявления данного иска» [4, c. 55].

В рамках рассмотрения доктрины нельзя не упомянуть о таком явлении, как forum shopping. Так именуется практика выбора наиболее выгодного суда для разбирательства. При регулировании трансграничных договорных обязательств правоприменительные органы разных стран все чаще на разных стадиях обращаются к автономной квалификации, игнорируя или нивелируя значение принципа lex fori. Автономная квалификация обладает определенными преимуществами при регулировании трансграничных отношений, учитывает саму природу последних, а также снимает некоторые проблемы, которые остаются нерешенными при квалификации по lex fori. Не стоит забывать о том, что именно правовая квалификация по lex fori, будучи фактором, непосредственно влияющим на выбор права, сопряжена с такими негативными или по крайней мере неоднозначными явлениями, как «квалификационные трюки», «подмена ярлыков» (change of labels), искусственная переквалификация, forum shopping и т. д. Возможности судейского усмотрения при осуществлении правовой квалификации достаточно широки. Суд может «искусственно притягивать» фактическую ситуацию к объему той или иной коллизионной нормы с тем, чтобы применимым оказался определенный правопорядок.

По мнению Т. Бендевского, квалификация используется как способ обхода принципов и основ международного частного права [5, c. 213]. Правовая квалификация при определении применимого права вместе с оговоркой о публичном порядке используется, например, в практике английских судов как средство, позволяющее воздержаться от применения иностранного права. В рамках же сформированного в американской доктрине международного частного права «функционального подхода» постулат «выбор применимого права зависит от квалификации» признавался неверным и в большинстве случаев происходил выбор квалификаций для достижения оптимального конечного результата в конкретном споре. Квалификация, таким образом, обеспечивала легитимность решения, принятого судом.

Как указывал лорд Альфред Томпсон Деннинг в прецедентном решении по делу Atlantic Star (1973), говоря о выборе правовой системы Великобритании и английских судов в качестве применимого права и компетентного суда: «…если вам так угодно Вы можете назвать это forum shopping, но если этот английский суд, то это хорошее место для покупок и в смысле качества товара, и в смысле сроков обслуживания» [6, c. 34].

Как указано выше, стороны нередко искусственно осложняют правовые отношения с иностранным элементом с целью выбора наиболее выгодной для себя юрисдикции, чтобы получить преимущество в судебном процессе. Следовательно, государство заинтересовано в том, чтобы иметь механизм отбора конкретных дел, подлежащих рассмотрению. Поэтому, доктрина forum non competens предполагает, что суд может так или иначе отказаться рассматривать дело, по которому он формально имеет международную юрисдикцию с точки зрения своего процессуального права.

Основных систем определения подсудности три: франко-романская (латинская), германская и англо-американская.

В соответствии с латинской системой (Франция, Италия) подсудность определяется на основе гражданства сторон спора (lex patriae), как это было впервые закреплено в ФГК. Суд компетентен рассматривать иск, если рассматриваемое дело основывается на заключенной гражданином этой страны сделке независимо от места ее заключения (lex loci contractus).

В основе германской системы (ФРГ, Япония) лежит распространение закона места жительства или места пребывания (lex domicilii) на споры по делам с иностранным элементом. Домицилий юридического лица обычно определяется по месту нахождения его центра правления.

Англо-американская система (Великобритания, США) определяет подсудность по признаку «физического присутствия» ответчика в стране суда. Если истец смог лично на территории страны суда вручить ответчику судебную повестку (service of the writ или service of the claim form), то этого достаточно для признания подсудности. В отношении юридических лиц требуется, чтобы они были учреждены в Великобритании или осуществляли свои операции на ее территории.

С учетом изложенного представляется возможным утверждать, что в случаях, когда судом общего права используется запрет на участие всудопроизводстве вотношении судебного разбирательства, осуществляемого иностранным судом, вдействительности имеет место не столько коллизия нескольких судебных разбирательств, сколько коллизия нескольких национальных правовых систем, поскольку сами правила определения подсудности спора в каждой национальной правовой системе своеобразны и нередко случается так, что один и тот же спор может быть подсуден судам сразу нескольких государств.

В этом плане одним из возможных чисто правовых решений проблемы использования запретов на участие в судопроизводстве представляется гармонизация правил определения подсудности на международном уровне. Например, именно так была решена данная проблема в рамках Европейского Союза [7]. В отсутствие же такой гармонизации в мировом масштабе каждая из национальных правовых систем мира, вероятно, вынуждена сама определять, может ли она смириться с приоритетом (пусть не формальным, но фактическим) юрисдикции иностранного государства над ее собственной юрисдикцией и готова ли она весьма чувствительным образом модифицировать свою правовую систему ради ее большей конкурентоспособности.

Впрочем, различия в самих подходах к формированию юрисдикции судебных органов являются не единственным обстоятельством, которое необходимо учитывать при ответе на вопрос о возможности признания и использования судебных запретов на участие в судопроизводстве российскими судами. Другим важным аспектом рассматриваемой проблемы является политический или, если угодно, политико-правовой подтекст таких судебных запретов, со всей очевидностью следующий из истории их появления.

Напомним, что запрет на участие в судопроизводстве возник в английском праве в первую очередь как способ конкуренции суда Лорда-Канцлера с Королевским судами [8, c. 286], и являлся своего рода ответом на несправедливое (с точки зрения Лорда-Канцлера) ограничение Королевскими судами его компетенции, например, при помощи выдачи приказов о доставлении одной из сторон в суд (writ of Habeas Corpus) [9, c. 460]. Таким образом, запреты на участие в судопроизводстве с самого момента своего появления не в последнюю очередь представляли собой средство политической борьбы. Несмотря на то что в условиях современного мира, где запреты на участие в судопроизводстве получили надлежащее правовое обоснование (например, с точки зрения права суда на защиту начатого им судопроизводства от любых злоупотреблений) [10, c. 94]., политическая детерминанта данного правового явления поразительным образом продолжает сохранять свое значение.

Примером тому может служить аналитический взгляд на обстоятельства, служащие основанием для выдачи запрета на участие в судопроизводстве, среди которых можно встретить такие весьма и весьма оценочные категории, как «досаждающий и тягостный характер (vexatious and oppressive) разбирательства в другом суде» [11, c. 77], «воспрепятствование государственной политики государства, суд которого рассматривает вопрос о выдаче судебного запрета» [12, c. 326], и некоторые другие.

Следствием влияния политической составляющей на содержание запретов на участие в судопроизводстве в рамках трансграничных судебных разбирательствах является то, что при рассмотрении данного вопроса суды общего права не всегда бывают в должной мере последовательны, чего, полагаем, можно было бы ожидать от любой правовой системы. Так, суды общего права, активно использующие запреты на участие в судопроизводстве в отношении иностранных судебных разбирательств, сами весьма неохотно признают такие запреты, выданные иностранными судами в отношении их судебного разбирательства. Такая практика идет вразрез с принципом вежливости в международных отношениях, на что указывают в том числе и англоязычные авторы [13, c. 34].

Впрочем, различия в самих подходах к формированию юрисдикции судебных органов являются не единственным обстоятельством, которое необходимо учитывать при ответе на вопрос о возможности признания и использования судебных запретов на участие в судопроизводстве российскими судами. Другим важным аспектом рассматриваемой проблемы является политический или, если угодно, политико-правовой подтекст таких судебных запретов, со всей очевидностью следующий из истории их появления.

С учетом этого, если признание иприменение запретов на участие всудопроизводстве российскими судами ипредставляются допустимыми, то исключительно на основе ипри условии взаимности, для чего в российском праве, полагаем, имеются все предпосылки.

Речь, в частности, идет о п. 1 ст. 1189 Гражданского кодекса РФ, содержание которой, в отсутствии соответствующего процессуально-правового регулирования, рассматривается целым рядом авторов и применительно к международному гражданскому процессу [14, c. 10]. При этом, полагаем, можно согласиться с авторами, указывающими на то, что по смыслу норм действующего российского гражданского процессуального законодательства наличие международного договора не является обязательным условием для экзекватуры таких судебных актов [15, c. 206]. Однако в отсутствие широкого применения запретов на участие в судопроизводстве российскими судами, опровержение презумпции взаимности, установленной п. 2 ст. 1189 ГК РФ, может стать для заинтересованного лица весьма затруднительным. С учетом этого многосторонний или, что более реалистично, двусторонний международный договор о взаимном признании и приведении в исполнение судебных актов, содержащих в себе требование воздержаться от инициирования судопроизводства или участия в нем, также представляется одним из возможных правовых способов решения проблемы запретов на участие в судопроизводстве.

Исследовав системы определения подсудности, мы видим, что последняя (англо-американская) система толкует подсудность наиболее широко. Более того, поскольку, в отличие от формализованных континентальных стран, страны общего права не утруждают себя формальным закреплением пределов компетенции своих судов в нормативно-правовых актах, английские и иже с ними суды имеют широчайшую компетенцию.

Тем не менее, количество реально принимаемых и рассматриваемых судами общего права исков ограниченно. Это обусловлено возможностью суда отказывать в иске ввиду того, что его рассмотрение конкретным судом по различным основаниям неудобно. В данном контексте «удобное» (convenient) и «надлежащее» (proper) место рассмотрения споров равнозначны, поскольку означают наиболее соответствующее интересам правосудия место. Как неоднократно отмечала в своих решениях Палата лордов (например, Connelly (A.P.) v. R.T. Z. Corporation PLC, 1997), английский суд является «существенно более подходящим для целей правосудия» (distinctly more suitable for the ends of justice).

Помимо понятий «удобного» и «надлежащего» места рассмотрения спора используются термины «подходящий» и «доступный» суд. Суд иностранного государства будет являться «подходящим» с точки зрения судов общего права в том случае, если компетентность судов и адекватность судебной защиты в иной иностранной юрисдикции соответствуют правовым стандартам страны суда (lex fori).

Следовательно, несмотря на чрезвычайно широкую компетенцию при рассмотрении коммерческих исков (конечно, при условии надлежащего уведомления ответчика), на практике английские суды нередко выбирают дела к рассмотрению. При этом, в процессе принятия дела к рассмотрению суд безусловно учитывает конкретные факторы (местонахождение участников процесса, свидетелей и доказательств по делу, применимое право и др.) [16]. Классические факторы, подлежащие учету при принятии решения об отказе в принятии иска, последовательно изложены в историческом решении Верховного суда США по делу Gulf Oil Corp. v. Gilbert [17].

Таким образом, несмотря на ряд установленных критериев, в конечном счете именно судейское усмотрение играет решающую роль при решении вопроса о компетенции суда для решения конкретного спора. В таком случае суд вправе принять иск к рассмотрению, даже если требуется уведомление ответчика за рубежом и, напротив, отказать в рассмотрении дела при наличии надлежащего уведомления [18]. На практике же такой отказ суда от своей юрисдикции обычно следует только после заявления ходатайства ответчика об отклонении иска на основании доктрины forum non conveniens [1].

В заключение заметим, что правила, воплощающие доктрину forum non conveniens, создают условия для гибкого решения вопроса о месте судебного производства с учетом особенностей конкретного дела. Обратный эффект заключается в том, что эта правовая концепция не позволяет сторонам предвидеть место рассмотрения спора, возникшего из их правоотношения. Именно поэтому данная доктрина нашла свое отражение лишь в странах общего права и никогда (или в очень измененном виде) — в странах континентального права. Напротив, в странах континентального права, включая Россию будет применима противоположная доктрина forum competens, поскольку существует проблема расширения полномочий суда. Поскольку в этих странах суд вправе осуществлять юрисдикцию только в отношении конкретных дел, установленных законом, суды делают все возможное, чтобы рассматривать как можно больше дел.

Это логично — две системы борются за разные вещи — справедливость (equity) и формальная определенность, поэтому доктринальные концепции одной системы порой совершенно несовместимы с другой правовой системой.

Литература:

1. Ерпылева Н. Ю., Клевченкова М. Н. Унификация норм о международной судебной юрисдикции в международном процессуальном праве // Международное право и международные организации. 2013. № 3. С. 4.
2. Arrue Montenegro C. A. Le forum non conveniens à l'assaut des compétences exorbitantes: l'expérience panaméenne, Panthéon-Assas University, 2006. P. 85
3. Бернам У. Правовая система США. 3-й выпуск. — М.:, 2006. С. 547. — URL: http://bookish.link/kniga-pravovedenie-sravnitelnoe/pravovaya-sistema-ssha-vyipusk-m2006.html
4. Lakshmi R. (2012). Curating a Bhopal People's Movement: An Opportunity for Indian Museums. Museum Journal. P. 55.
5. Бендевский Т. Международное частное право: Учебник / Пер. с македонск. С. Ю. Клейн; отв. ред. Е. А. Суханов. М., 2005.
6. Lalive P. A. The Transfer of Chattels in the Conflict of Laws. Oxford, 1955.
7. Swardt de M. Non Conveniens Doctrine in South African Law. Cape Town. 1994. P. 34.
8. Регламент Европейского Парламента и Совета от 12.12.2012 N 1215/2012 «О юрисдикции, признании и исполнении судебных решений по гражданским и торговым делам» // СПС «Гарант». Официально не публиковался.
9. Tan D. Anti-suit injunctions and the vexing problem of comity // Virginia Journal of International Law. 2005. Vol. 45. N 283. P. 286–287.
10. Raack D. A History of Injunctions in England Before 1700 // Indiana Law Journal. Vol. 61. Is. 4. P. 539–592; Незнамов А. В. История развития института судебного запрета в общем праве // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. СПб.: Юридическая книга, 2013. С. 452–480.
11. Хомич М. С. Судебные приказы, выносимые государственными судами с целью соблюдения сторонами арбитражного соглашения // Вестник международного коммерческого арбитража. 2013. N 1. С. 94.
12. Ануров В. Н. Конфликт юрисдикции при оспаривании арбитражного соглашения. М.: Инфотропик Медиа, 2013. С. 77.
13. Swanson S. The Vexatiousness of a Vexation Rule: International Comity and Anti-Suit Injunctions // George Washington Journal of International Law & Economy. 1996. Vol. 30. P. 1–37;
14. McAloon G. Double standards in comity and the suppression of the rights of the plaintiff: the future use of anti-suit injunctions in Private International Law examined // The Student Journal of Law. Is. 3. Jan. 2012. URL: http://www.sjol.co.uk/issue-3/anti-suit-injunctions
15. Ярков В. В. Производство по делам о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов и иностранных арбитражных решений (краткий комментарий к главе 31 АПК) // Арбитражный и гражданский процесс. 2003. N 5. С. 6–21;
16. Муранов А. И. Международный договор и взаимность, основания признания и исполнения в России иностранных судебных решений. М.: Статут, 2003. 192 с.; Дискуссионные вопросы международного оборота судебных и нотариальных актов // Международное сотрудничество в судебной и нотариальной сфере / Под ред. В. В. Яркова, И. Г. Медведева. СПб.: Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета, 2006. С. 204–230.
17. Gulf Oil Corp. v. Gilbert, 330 U.S. 501 (1947). No. 93. — URL: https://supreme.justia.com/cases/federal/us/330/501/case.html
18. Spiliada Maritime Corp. v. Cansulex Ltd. [1986] UKHL 10 (Палата лордов, действуя в качестве суда высшей инстанции, признала допустимым уведомление ответчика за рубежом, то есть возможность рассмотрения иска по существу в Англии).
19. Нешатаева Т. Н. О признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений // Арбитражная практика. 2004. N 11. С. 84–96;
20. Брановицкий К. Л. Принцип взаимности в международном гражданском процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2005. N 8. С. 27–34