Уголовная ответственность за половые преступления против несовершеннолетних по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года в редакции 1885 года



В предлагаемой статье анализируются вопросы регулирования ответственности за половые преступления, совершенные в отношении несовершеннолетних и малолетних лиц положениями статей Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. Отмечается, что данный закон в отличие от ранее действовавших актов на более высоком уровне защищал права несовершеннолетних в сфере половых отношений, что выражалось в криминализации деяний и дифференциации уголовной ответственности в зависимости от возраста потерпевшего от половых преступлений. Автором были выявлены проблемы регулирования ответственности за совершение половых преступлений обусловленные излишней казуальностью многих норм Уложения о наказаниях и стремлением законодателя защитить в первую очередь общественные интересы, а не права личности, в том числе и личности ребенка.

Ключевые слова: половые преступления, несовершеннолетние лица, сводничество, растление, мужеложство

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (далее — Уложение о наказаниях) является первым российским кодифицированным уголовным законом, содержащим только нормы уголовного права. Данный акт в последующих редакциях действовал вплоть до 1917 года и за годы своего существования претерпел значительные изменения, обусловленные проведением в государстве политических, экономических и административно-судебных реформ. Часть статей, например, впоследствии было изъята и помещена в иные законы, часть переформулирована в связи с развитием законодательной техники и изменением общественных отношений.

Уложение о наказаниях в первоначальной и последующих редакциях имело достаточно сложную структуру. В нем четко прослеживалось деление на Общую и Особенную части, причем Общая часть имела только один раздел — I, а Особенная часть включала остальные 11 разделов. Разделы Уложения о наказаниях распадались на главы, которые могли быть поделены на отделения, а последние — на отделы. Необходимо отметить, что уже в то время законодатель стремился использовать объект преступления в качестве критерия систематизации уголовного закона.

В Уложении о наказаниях, как и в предшествующем ему уголовном законодательстве, была предусмотрена ответственность за половые преступления, однако, при ее определении стройная система, сформированная на основании общности объекта преступлений, была нарушена законодателем [3, с.24]. Деяния так или иначе связанные с интимной жизнью населения, не только не были заключены в одну главу закона, —законодатель поместил их в разные разделы.

Система преступлений в сфере половых отношений в Уложении о наказаниях была обширной. Такие деяния находились в: Разделе VIII «О преступлениях и проступках против общественного благоустройства и благочиния», главе 4 «О преступлениях против общественной нравственности и нарушении ограждающих оную постановлений; Разделе Х «О преступлениях против жизни, свободы и чести частного лица», главе 6 «Об оскорблениях чести»; Разделе ХI «О преступлениях против прав семейственных», главе 1 «О преступлениях против союза брачного», главе 2 «О злоупотреблениях родительской властью и о преступлениях детей против родителей», главе 3 «О преступлениях против союза родственного».

Данные столь различающиеся по объекту посягательства в сфере половых отношений исследователи того времени пытались систематизировать. Например, в зависимости от наличия брака хотя бы у одного из участников преступных половых отношений, Л. С. Белогриц-Котляревский разделял преступления на: А) брачные половые посягательства и Б) внебрачные половые посягательства.

К брачным посягательствам в частности в частности относились прелюбодеяния, многобрачие, обманные и насильственные браки, браки с иноверцами и т. д. Внебрачные посягательства делились на: а) любодеяние простое или блуд (т. е. добровольное естественное совокупление лиц различных полов, не находящихся между собой в различных степенях родства и свойства); б) обольщение, т. е. умышленное вовлечение незамужней женщины в половую связь с обещанием на ней жениться; в) растление (совокупление с девушкой до 13–14 лет, являющейся девственницей); г) изнасилование; д) кровосмешение (добровольная половая связь мужчины и женщины, находящихся между собой в известных степенях родства и свойства; е) любострастие (удовлетворение половой похоти не путем естественного совокупления), а, например, путем мужеложства, скотоложства или другими действиями, не подходящими по описание естественного полового акта; ж) сводничество, т. е. умышленное оказание содействия добровольному любодеянию [7, с.505–524].

Уложение о наказаниях с точки зрения законодательной техники нельзя назвать совершенным. Следует согласиться с авторами, отмечающими его излишнюю казуистичность и недостаточную определенность санкций [8, c.73]. Однако этот закон в отличие от ранее действовавших актов на более высоком уровне защищал права несовершеннолетних в сфере половых отношений, что в частности выразилось в криминализации деяний и дифференциации уголовной ответственности в зависимости от возраста потерпевшего от половых преступлений.

Закон выделял несовершеннолетних (не достигших 21–летнего возраста) и малолетних (не достигших возраста 17 лет) лиц в качестве особенных потерпевших от половых преступлений в нормах, включенных в различные разделы и главы Уложения о наказаниях. Помещение некоторых из этих деяний в тех или иных структурных блоках Уложения о наказаниях с позиции современных подходов к пониманию объекта преступления и определению приоритетов уголовно-правовой охраны представляется спорным решением законодателя. В связи с этим отдельные видовые группы половых посягательств на несовершеннолетних следует выделять из массива преступлений, руководствуясь не столько их местоположением в структуре документа, а исходя из схожести признаков их объективной стороны.

К первой группе половых преступлений, совершаемых в отношении несовершеннолетних, следует отнести сводничество. Преступления, подпадающие под данное понятие, были предусмотрены статьями 993, 998, 1000,1588[*] Уложения о наказаниях. Исследователи того времени выделяли два вида сводничества: 1) сводничество в собственном смысле, т. е. «оказание содействия совокуплению со стороны лиц, имеющих власть или попечение над кем-либо из сводничаемых» (ст. 998, 1000); 2) благоприятствование разврату и порокам несовершеннолетних (ст. 993, 1588) [7, с.532]. Благоприятствование разврату и порокам несовершеннолетних в свою очередь делили на: а) благоприятствование склонности к непотребству и порокам; б) побуждение к таким порокам внушениями и обольщениями разного рода.

Статьи 993, 998, 1000 находились в главе 4 «О преступлениях против общественной нравственности и нарушении ограждающих оную постановлений» раздела VIII «О преступлениях против общественного благоустройства и благочиния», а ст. 1588 была заключена в главу 2 «О злоупотреблениях родительской властью и о преступлениях детей против родителей» раздела XI «О преступлениях против прав семейственных». Из особенностей местоположения ст. 1588 следовало, что посягательство, предусмотренное ею, имело иной объект, чем означенные выше деяния против общественной нравственности. Однако схожесть признаков его объективной стороны с таковыми у посягательств, определенных ст. ст. 993 и 998 и его наказуемость по правилам этих статей, позволяла теоретикам права относить данное деяние к видам сводничества [1, с. 143].

Законодатель, устанавливая ответственность за означенные выше посягательства, руководствовался необходимостью обеспечения зашиты несовершеннолетних от пагубного влияния тех лиц, кому они доверяли в силу имеющихся социальных связей, либо от которых они находились в зависимости. Как писал А. В. Лохвицкий: «развращение несовершеннолетних составляет преступный факт: лицо такое еще слишком неопытно, не знает часто последствий для умственного и физического здоровья от разврата; оно не вполне свободно избирает его» [2, с.459].

В качестве специальных субъектов преступлений законодатель называл родителей потерпевшего, а также лиц, «имеющих надзор за малолетними или несовершеннолетними» или «же находящихся в услужении их родителей, опекунов или родственников». Под лицами, имеющими надзор за несовершеннолетними, следовало понимать не только тех, кто состоял с потерпевшими в семейных отношениях, но и тех, кто осуществлял «общественный» надзор (смотрители тюрем, домов умалишенных и т. п.) [4, с.87].

Следующим видом половых преступлений, предусмотренным нормами главы 4 раздела VIII Уложения о наказаниях и совершаемым в отношении несовершеннолетних, являлось мужеложство. Данное деяние наряду со скотоложством относилось теоретиками права к любострастным действиям. Ответственность за мужеложство была установлена статьями 995, 996 Уложения о наказаниях, причем ст. 996 предусматривала ответственность за квалифицированные составы мужеложства, в том числе и за мужеложство с малолетним.

Понятия мужеложства закон не определял, а только называл деяние. Так, в статье 995 было определено, что «изобличённый в противоестественном пороке мужеложства подвергается лишению все прав состояния и ссылается на поселение в Сибирь…». В теории права под мужеложством понимали «совокупление мужчины с мужчиной через задний проход» [7, с. 530]. В тоже время при комментировании статьи 995 Н. С. Таганцев, ссылаясь на мнение Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената в решении по делу Микиртумова (1869 г., № 642), признавал возможность того, что под действие этой статьи могут попадать случаи противоестественного совокупления мужчины с женщиной [6, с. 442]. Однако у большинства исследователей такой расширительный подход к пониманию мужеложства вызывал возражения. В частности Л. С. Белогриц-Котляроский писал, что попытка Сената подвести под понятие мужеложства противоестественное совокупление мужчины с женщиной противоречит и этимологическому значению слова «мужеложство» и историческому происхождению ст. 995 [7, с.530].

Субъектами мужеложства с малолетними признавались совершеннолетние или несовершеннолетние лица. Как писал Н. Таганцев: «Статья 996 предполагает совершение мужеложства или с насилием, или же совершеннолетним или несовершеннолетним над малолетним. Но она не применяется к случаям мужеложства малолетних над малолетними, так как статья 996 предполагает или насилие физическое, или превосходство физическое или нравственное» [6, с.443].

Следующей группой преступлений, посягающей на права несовершеннолетних в половой сфере, являлось растление. Растление наряду с изнасилованием относили к видам недобровольного любодеяния (совершаемого с нарушением свободной или достаточно развитой воли женщины). Статьи, предусматривающие ответственность за такие деяния, были помещены законодателем в первое отделение «О преступлениях против чести и целомудрия женщины» главы 6 «Об оскорблениях чести» раздела Х «О преступлениях против жизни, здравия, свободы и чести частных лиц».

Судя по названию отделения, в качестве объектов подлежащими охране от посягательств этой группы выступали честь и целомудрие женщин. Поместив данное отделение в главу «Об оскорблениях чести», законодатель признал, что целомудрие является видом женской чести. Однако ученые-юристы того времени не согласились с таким походом к пониманию объекта, страдающего от представленных в означенном отделении деяний. И. Я. Фойницкий, например, писал: «Целомудрие может быть рассматриваемо или как одно из частных благ личности, или как одно из условий общежития… Как благо частное, целомудрие своим основанием имеет половую сферу личности и состоит в ее свободе от злоупотреблений, посягающих или на ее идеальную сторону, стыдливость, или на ее сторону материальную, составляющую один из видов телесной неприкосновенности. Целомудрие следует рассматривать как благо совершенно самостоятельное, и нельзя, поэтому признать правильною систему действующего права, усматривающего в нем вид женской чести» [1, с.131]. Л.С Белогриц-Котляревский отождествлял целомудрие женщины с ее половой свободой [7, с. 522].

Понятие растление было включено в тексты нескольких статей Уложения о наказаниях. Так, статьи 1523 и 1524 Уложения о наказаниях предусматривали ответственность за растление несовершеннолетней, не достигшей 14-ти летнего возраста, сопровождаемое насилием — в первом случае, и без насилия, но «по употреблению во зло ее невинности и неведения» — во втором. Статья 1525¹ Уложения о наказаниях предусматривала ответственность за совершение преступлений, определенных ст.ст. 1523 и 1524 в отношении жительницы Закавказского края, не достигшей 13-летнего возраста. Анализируя положения данных статей можно заключить, что с одной стороны растление представляло собой квалифицирующее обстоятельство при изнасиловании, а с другой — самостоятельное преступление против целомудрия ребенка женского пола. Кроме того, растление могло являться и обстоятельством, отягчающим наказание. Так, в статье 1528 было определено, что во всех случаях, когда изнасилование было соединено с растлением, виновный приговаривается наказаниям, установленным в санкциях ст.ст. 1525–1527 «в самой высшей оных мере».

Растление понималось исследователями как совокупление мужчины с женщиной, при условии, что последняя была девственницей в физическом смысле этого слова [6, с.605]. Повреждение девственной плевы не совокуплением, а какими-либо иными способами, рассматривались как один из видов увечий, но не как растление [6, с.606]. Однако не все исследователи соглашались с точкой зрения, что растление возможно только в отношении девственной девушки. Так, Л. С. Белогриц-Котляревский отмечал, что растление в общеупотребительном смысле означает лишение девственности жертвы, однако с юридической точки зрения такое определение состава ст.1524 не может быть точным, так как применение данной статьи не исключается не только при предшествующей потере девственности в результате механического повреждения, но и в результате совокупления, когда девочка была бессознательной жертвой учиненного над ней акта или жертвой группового посягательства. Он считал, что под растлением следует понимать лишение девственности не столько в физическом смысле, сколько в нравственном [7, с.521].

Растление, предусмотренное статьей 1524 Уложения о наказаниях, предполагало совокупление с девушкой моложе 14-летнего (в соответствии со ст.1525¹ — 13-летнего) возраста особым способом — без насилия, но с употреблением во зло невинности и неведения потерпевшей. Разъясняя данный признак преступления, И.Я Фойницкий отмечал: «употребление во зло невинности и неведения» предполагает такую девочку, которая не сознает значенья совершаемого над нею акта совокупленья, не знакома с ним по прежним примерам с другими мужчинами» [1, с. 151].

Наличие признака «употребления во зло невинности и неведения» потерпевшей предполагалось, если девочка не достигла 10-тилетнего возраста, или устанавливалась судом в каждом конкретном случае, если жертва была старше. Совокупление с девушкой без насилия и без употребления во зло ее невинности и неведения, хотя и моложе 14 (13 лет), но уже лишенной прежде девственности, не квалифицировалось по ст. 1524. Также статья 1524 не применялась при растлении девушек старше 14 лет.

Субъектами растления (исполнителями в современном понимании) признавались мужчины, а женщины могли быть только «участниками преступления» (например, подстрекателями) [5, с.396]. Также законодатель в ст. 1524 выделял квалифицированный состав преступления в зависимости от признаков специального субъекта, а именно, лица, имеющего над потерпевшей власть по «званью своему или по особенной доверенности ее родителей, опекунов или родственников».

Растление, сопровождаемое насилием несовершеннолетней младше 14-летнего (13-летнего) возраста наказывалось в соответствии с положениями ст. 1523 Уложения о наказаниях более строго, чем деяние, предусмотренное ст. 1524. Квалификация по данной статье требовала наличия невинности жертвы, и насильственное совокупление с девочкой моложе 14 лет, лишенной девственности, не подлежало ответственности по ней, так как жертва уже была растлена до момента совершения изнасилования. В свою очередь ст.1525 Уложения о наказаниях, предусматривающая ответственность за изнасилование в качестве жертв этого деяния предполагала девушек, достигших 14-летнего (или 13-летнего возраста, согласно ст. 1525¹), в связи, с чем ответственность за изнасилование растленной ранее девушки младшего возраста не была установлена законом. Данный пробел попытался восполнить Правительствующий Сенат в решении по делу Игорева (69/958) указав, что ст. 1525 может быть применима в случаях изнасилования лиц моложе 14 лет [6, с.607].

Следующей группой деяний, в том числе совершаемых в отношении несовершеннолетних является изнасилование. Статьи, предусматривающие ответственность за совершение изнасилования (ст. 1525–1529 Уложения о наказаниях), как и статьи о растлении были включены в первое отделение «О преступлениях против чести и целомудрия женщины» главы 6 «Об оскорблениях чести» раздела Х «О преступлениях против жизни, здравия, свободы и чести частных лиц». Большинство исследователей отмечали неудачное местоположение норм, предусматривающих ответственность за совершение этих преступлений в системе Уложения о наказаниях. А. В. Лохвицкий, например, рассуждая про изнасилование, отмечал, что ему не место среди преступлений против чести, так как оно посягает на целомудрие, т. е. нравственность женщины, как величайшее благо [2, с. 581].

Уложение о наказаниях не содержало определение понятия изнасилования. В теории права под изнасилованием понималось противозаконное естественное совокупление с женщиной, посредством насилия над ней [7, с. 628]. Под насилием понималось как физическое насилие, так и угроза его применения, направленные как против жертвы, так и ее близких. Кроме того, под изнасилование попадали случаи использования беспомощного и изнуренного состояния потерпевшей вне зависимости от обстоятельств, в силу которых данное состояние возникло.

Уложение о наказаниях не содержало специальных норм, предусматривающих ответственность за изнасилование несовершеннолетних, однако такая возможность подразумевалась, так как по общему правилу в соответствии со статями 1525 и 1525¹ потерпевшими от изнасилования признавались девицы или женщины, достигшие 14-летнего и 13-летнего возраста соответственно.

Исследователи спорили о возможности признания жертвой изнасилования публичной женщины. Например, Н. А. Неклюдов писал: «Объектом изнасилования не может быть женщина непотребная, т, е.
промышляющая развратом; совокупление с такою женщиною при помощи насилия
должно быть наказываемо как насилие, а не как изнасилование» [5, с.406]. Противоположной точки зрения придерживался Л.С Белогриц-Котляревский, считающий, что вступление в категорию проституток не равноценно потере женщиной своей человеческой личности, а, следовательно, и блага половой свободы. Проститутка, по его мнению, могла быть объектом изнасилования, но только в такой обстановке, когда она выступала в положении человека, а не продажного объекта сладострастия [7, с.523].

Исходя из формулирования положений статей, предусматривающих ответственность за изнасилование, можно заключить, что субъектом изнасилования был мужчина, женщины могли быть только соучастницами. Из числа возможных субъектов изнасилования исключались мужья, вступающие в половые отношения со своими женами против воли. По мнению большинства русских юристов, изнасилование предполагало отсутствие права со стороны субъекта преступления требовать удовлетворения половой потребности. В связи с этим признавалась невозможность изнасилования при наличии брака. Аналогичную позицию занял и Уголовный кассационный департамент Сената в решении по делу Харченко [6, с. 608]. Л. С. Белогриц-Котляревский писал, что плотское сожительство составляет законную цель брака, и муж не может быть субъектом изнасилования своей жены. Если муж достигает своей цели при помощи увечья и телесных повреждений, то он и отвечает за эти последствия, а не за изнасилование [7, с. 522].

Еще одним видом деяний, содержащимся в рассматриваемой главе, предусматривающим несовершеннолетие жертвы в качестве признака состава, являлось обольщение. Обольщение в Уложении о наказании было представлено в двух видах: 1) обольщение с торжественным обещанием жениться (ст. 1531) и обольщение несовершеннолетних, достигших 14 лет, находящихся под властью (ст. 1532).

Обольщение первого вида представляло собой умышленное вовлечение незамужней женщины в плотскую связь с торжественным обещанием на ней жениться. Субъектом преступления мог быть каждый мужчина, не имеющий препятствий к вступлению в брак в действительности или, по крайней мере, по мнению жертвы обольщения. Деяние посягало на целомудрие незамужней женщины (девушки), достигшей брачного возраста, и не имеющей препятствий для вступления в брак.

Торжественное обещание женитьбы предполагало его совершение в форме и при условиях, не позволяющих сомневаться в намерениях мужчины (нр, наличие свидетелей, обручение, провозглашение себя женихом и т. д.). Наказывалось обольщение только в случае невыполнения данного обещания по вине обольстителя. При наличии препятствий для вступления в брак по причинам, не зависящим от мужчины, он не подлежал ответственности за обольщение.

Уложение о наказаниях в ст. 1532 предусматривало ответственность за обольщение и обесчещение несовершеннолетней, достигшей 14-ти летнего возраста, лицом, состоявшим с ней в особых отношениях. К субъектам данного деяния закон относил: а) опекуна, учителя или иное подобное лицо, по званью своему или особым обстоятельствам имевшее надзор за потерпевшею и власть над нею; б) ее слугу, слугу ее родителей, родственников или опекунов.

Потерпевшей от данного посягательства могла быть только девушка, достигшая 14 лет, но не достигшая 21 года. Потерпевшая должна быть девственницей, так как состав деяния предусматривал в качестве обязательного признака не только обольщение, но и обесчещение. В соответствии с разъяснениями Правительствующего Сената, данным в решениях по делам Рогожкина (84/16) и Баканова (72/1490), растленная ранее девица уже не может быть обесчещена.

Исследователи того времени сомневались в необходимости существования ответственности за обольщение. Н. А. Неклюдов в частности писал, что отказ от брака — это частный поступок, а не преступление. Само торжественное обещание жениться, по мнению этого автора, равносильно обещанию разделить будущий выигрыш в лотерею, и никто не согласиться дать под такое обещание ссуду. Кроме того, Н. А. Неклюдов предлагал изъять 1532 статью из Уложения о наказаниях. Неопытных и легковерных девушек, эксплуатируемых «сплошь и рядом сынами человечества», он предлагал защитить путем введения ответственности за плотскую связь с девственницами от 14 до 18 -летнего возраста и
сводничество таковых с усилением наказания для лиц, имеющих надзор за ними [5, с.433–434].

В главе 1 «О преступлениях против союза брачного» раздела ХI «О преступлениях против прав семейственных», предусматривалась за так называемые брачные посягательства. Среди таких деяний можно было назвать прелюбодеяние (ст.1585), многобрачие (ст.ст.1554–1558), вступление в брак с нарушением требуемых законом условий (1550–1553, 1558–1573). К последней группе деяний относились: насильственный брак; брак с подставным лицом; брак в недозволенном возрасте; брак в четвёртый раз; брак с иноверцами; брак без дозволения начальства, опекунов или родителей; брак с духовным лицом, которому запрещено вступать в брак. В означенных преступлениях не содержалось специальных указаний на несовершеннолетие потерпевших. Однако ст. 1563 предусматривающая ответственность за брак в недозволенном возрасте, т. е. ранее или позднее определенного законом возраста, предполагала в качестве возможного потерпевшего несовершеннолетнее лицо.

Еще одной разновидностью преступлений, относимых теоретиками права к половым, являлось кровосмешение. Ответственность за деяния этой группы также была установлена нормами раздела ХI Уложения о наказаниях, 3 главы «О преступлениях против союза родственного». По смыслу действующего на тот момент законодательства, кровосмешенье представляло собой умышленное брачное или внебрачное совокупленье лиц, состоящих между собою в известных пределах родства или свойства. Уложение о наказаниях выдвигало на первый план религиозный характер кровосмешения и поставило объем его в зависимость от вероисповедания виновных. По степени близости родства и свойства, Уложение различало несколько видов кровосмешения (ст.ст. 1593 -1597), признавая наиболее тяжким плотскую связь между восходящими и нисходящими родственниками, наказуемую для лиц всех вероисповеданий, и спускаясь до бокового родства 4 степени и свойства 2 степени, причем кровосмешенье здесь было наказуемо только для лиц православного исповедания. Особо останавливаться на деяниях этой группы не будем, так как законодатель не предусмотрел особой ответственности за кровосмешение с несовершеннолетними.

Анализируя положения Уложения о наказаниях, предусматривающие ответственность за половые преступления, следует отметить, что законодатель стремился особым образом защитить несовершеннолетних лиц от посягательств такого рода. Несовершеннолетний возраст жертвы в некоторых составах половых посягательств служил криминообразующим, а в других—квалифицирующим признаком. В тоже время, в некоторых случаях ужесточая ответственность за деяния, совершенные в отношении несовершеннолетних, законодатель в первую очередь стремился защитить общественные интересы. О приоритетах уголовно-правовой охраны в частности свидетельствовало не всегда обоснованное расположение норм, устанавливающих ответственность за посягательства в половой сфере.

В качестве недостатков регулирования ответственности за посягательства против прав и интересов несовершеннолетних в половой сфере, также необходимо отметить казуальность многих норм Уложения о наказаниях. Кроме того, некоторые вопросы, требующие правовой регламентации не были урегулированы, а существовавшие пробелы часто восполнялись противоречивой практикой Правительствующего Сената.

Литература:

1. Курс уголовного права: Часть особ.: / [Соч.] И. Я. Фойницкого, орд. проф. С.-Петерб. ун-та. — 4-е изд. — Санкт-Петербург: тип. М. М. Стасюлевича, 1901. — [2], 434с.
2. Курс русского уголовного права / Лохвицкий А.. — 2-е изд., испр. и доп. сведенное с кассацион. решениями — С.-Пб.: Скоропечатня Ю. О. Шрейера, 1871. — 714 c.
3. Майданович, Н. В. Проблема объектов половых преступлений в уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. // Сибирский юридический вестник. 2015. № 1 (68). С. 24–30.
4. Пестерева Ю. С., Шагланова А. Н., Чекмезова Е. И. Исторический аспект развития норм об уголовной ответственности за ненасильственные сексуальные посягательства на несовершеннолетних// Вестник Омской юридической академии. 2013. № 1 (20). С.85–90
5. Руководство к особенной части русского уголовного права: Преступления и проступки против личности. Т. 1 / Неклюдов Н. А. — С.-Пб.: Тип. П. П. Меркульева, 1876. — 555 c.
6. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года: изд. Н. С. Таганцевым / сост. проф. С.-Петерб. ун-та С. Н. Таганцевым. — 7-е изд., пересм. и доп. — С.-Петербург: Гос. тип., 1892. — 796 с.
7. Учебник русского уголовного права. Общая и особенная части / Белогриц-Котляревский Л. С. — Киев: Южно-рус. кн-во Ф. А. Иогансона, 1903. — 628 c.
8. Шестопалов А. П., Фумм А. М. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года в системе источников уголовного права российской империи // Вестник Московского гуманитарно-экономического института. 2015. № 3 (2). С. 69–73.

[*] Нумерация статей и выдержи из текста Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года приводятся в редакции 1885 года.