Большой заслугой советской военной науки стала разработка теории глубокой операции. Свою руку к этому делу приложили такие известные специалисты, как С.М. Белицкий, Н.Е. Варфоломеев, Г.С. Иссерсон, К.Б. Калиновский, А.К. Коленковский, А.Н. Лапчинский, А.И. Седякин, В.К. Триандофиллов, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, Б.М. Шапошников и другие.
Советская военная мысль считала, что для достижения стратегического успеха необходимо наносить удары огромной пробивной силы по всей глубине оперативного построения обороны противника. Осуществлять такие удары можно было только глубоко эшелонированными массами взаимодействующих стрелковых войск, танков и артиллерии при поддержке авиации.
До таких обобщений не смогла подняться военная мысль на Западе, где шло увлечение модными в то время односторонними концепциями типа «воздушной войны», «танковой войны», переоценивавшими роль отдельных видов оружия [4]. Советская теория глубокого боя и глубокой операции принципиально отличалась и от господствовавшей в фашистской Германии концепции «тотальной и молниеносной войны», которая не выдержала проверки временем. Как отмечал маршал М.В. Захаров, перед войной «советская военная наука в разработке коренных проблем военной теории и практики не только не уступала буржуазной военной науке развитых капиталистических государств, но и во многом превосходила ее» [6, с. 326]. Положения теории глубокого боя и глубокой операции оказали большое влияние на ход боевой и оперативной подготовки Красной армии, а в последующем легли в основу ее наступательных операций в годы Великой Отечественной войны.
Основные положения теории глубокой операции апробировались на грандиозных маневрах 1935-1936 гг. Самыми крупными из них были маневры Киевского и Белорусского военных округов. В качестве гостей на учения были приглашены нарком обороны К.Е. Ворошилов, его заместители Я.Б. Гамарник и М.Н. Тухачевский, начальник Генштаба А.И. Егоров, инспектор кавалерии С.М. Буденный, руководители Коммунистической партии и правительств Белоруссии и Украины. За действиями войск наблюдали представители армий Великобритании, Италии, Франции и Чехословакии.
В ходе маневров отрабатывались прорыв укрепленной оборонительной полосы стрелковым корпусом, усиленным танковыми батальонами и артиллерией резерва Главного командования; развитие прорыва конным корпусом; маневр механизированного корпуса совместно с кавалерийской дивизией в целях окружения и уничтожения прорвавшейся в глубину обороны группировки «противника». Впервые в военной практике был выброшен десант в составе парашютного полка, а также высажен десант в составе двух стрелковых полков. Гостям были продемонстрированы опытные образцы средних танков Т-34.
Маневры показали, что кавалерия в современных условиях отходила на второй план, уступая место авиации и механизированным войскам. Это вынуждены были признать даже такие яростные поборники конницы, как Ворошилов. В своей заключительной речи на Военном совете в декабре 1935 г. Климент Ефремович отметил: «Кавалерия в нынешних условиях действовать так, как когда-то действовала, не может, это бесспорный, непреложный факт. Если на кавалерию набрасываются целые эскадрильи, а то и бригады самолетов, а кавалерия в составе десятка тысяч всадников с танками, повозками, орудиями и прочим находится на «пятачке», от кавалерии в таких условиях ничего не останется…» [1, с. 469].
Важным является вопрос об уровне боевой подготовки РККА в середине 1930-х гг. и компетентности ее высшего командного и начальствующего состава. А именно, историков интересует, была ли репрессированная в 1937-1938 гг. военная элита способна решать насущные проблемы подготовки страны к войне.
В современной историографии встречается точка зрения, согласно которой маневры 1935-1936 гг. были лишь «показухой», а весь ход событий на них был определен заранее. Сделано это было в целях демонстрации своих неограниченных возможностей перед западными державами, на сотрудничество с которыми в предстоящей войне СССР рассчитывал.
Как отмечает историк А. Смирнов, на маневрах было заранее определено, кто, где, когда и с какими силами «противника» столкнется, кто и к какому сроку одержит – независимо от своего или «противника» умения – верх в том или ином бою, выйдет на тот или иной рубеж и т. д. Посредники должны были не приостанавливать или ускорять продвижение частей в зависимости от грамотности их действий, а добиваться неуклонного соблюдения этими частями «сценария» маневров. Командиры всех выводимых на маневры частей и соединений (а в соединениях – и штабы) смогли ознакомиться и с районом, в котором им предстоит «воевать», и с «планом розыгрыша операции». Принять все решения, составить все документы их обязали опять-таки заранее, за одну - две недели до начала маневров [7, с. 90].
«Вообще, если называть вещи своими именами, – саркастично отмечает Смирнов, – на Киевских маневрах от командиров и штабов по-настоящему требовалось лишь не растерять свои войска на марше и во время розыгрыша боев и привести их строго через пункты, указанные в сценарии маневров, – словно через контрольные пункты на состязаниях по спортивному ориентированию. Да и эту «сложнейшую» задачу – не растерять людей и технику – им постарались максимально облегчить. Поэтому в тепличные условия, которых никогда не бывает на войне, на Киевских маневрах были поставлены не только командиры и штабы, но и войска. По распоряжению НКО заранее были приведены «в проезжее состояние» старые и построено 150 километров новых дорог, проложено 14 километров лесных просек, сооружен 21 новый мост. А местное руководство обеспечило маневрирующих и вовсе сказочным «сервисом» [7, с. 90 - 91].
Поэтому Смирнов называет маневры «пародией на настоящую войну» и считает, что командиры и штабы РККА стояли еще на очень низкой ступени развития и в реальной боевой обстановке управлять войсками не умели. Представления о «замечательной выучке» Красной армии накануне репрессий 1937 года историк считает не более чем мифом [7, с. 96] .
Большой интерес представляет для историков стенограмма заседания Военного совета при наркоме обороны, созванного в октябре 1936 г. для подведения итогов боевой и политической подготовки РККА за год.
Судя по стенограмме, обстановка в армии характеризовалась высоким уровнем боевой подготовки, готовностью военных кадров к выполнению задач по защите Родины, их преданностью воинскому долгу и советскому правительству. «Я считаю, что успехи, которые одерживает Красная армия из года в год, очень велики, и именно благодаря этим успехам лично я страшно оптимистически настроен, – отметил маршал Тухачевский. – Наши способные командиры вполне сумеют справиться с теми задачами, которые перед ними стоят» [2, с. 45 - 46].
Особых похвал удостоились командующие войсками Белорусского и Киевского военных округов И.П. Уборевич и И.Э. Якир. По признанию Тухачевского и других военачальников, их округа «за предыдущие годы настолько ушли вперед, что не так-то просто их догнать…» [2, с. 40].
Итоговым документом заседания Военного совета стал приказ народного комиссара обороны СССР № 00105 от 3 ноября 1936 г. об итогах боевой подготовки за 1936 г. и задачах на 1937 г. О маневрах Белорусского и Киевского военных округов, в частности, было сказано следующее: «Успех маневров, достижение ими поставленных учебных целей, отсутствие потерь и аварий с личным составом и техникой при больших ее количествах свидетельствуют о возросшей способности войск вести современный бой и способности командиров управлять этим современным боем. Должный порядок проведения всех маневров свидетельствует об общем росте организованности в войсках и организационных навыков у начальствующего состава»[2, с. 446].
В приказах Народного комиссариата обороны столь высокая оценка оперативно-тактического мастерства командных кадров прозвучала впервые: ее не было как в предыдущие годы, так и в последующие.
В тоже время, в выступлениях Ворошилова, его заместителей, других участников заседания звучала не только похвала, но и критика, подчас весьма жесткая. Овладение новой техникой, поступающей в больших количествах на вооружение войск, стало одной из важнейших задач боевой подготовки. Но эта задача, как отмечалось в выступлениях на Совете ее участниками, решалась с большим трудом, т.к. командно-начальствующий состав РККА по своей общей и военной подготовке не всегда был в состоянии быстро осваивать ее.
В частности, отмечалось, что, если на крупных маневрах и военных парадах, которыми эти маневры завершались, большая масса войск и различной техники действовали слаженно и без единой аварии, то в повседневной учебе происходило прямо противоположное [2, с. 33].
Особой критике подверглись начальник Морских сил РККА В.М. Орлов и начальник ВВС РККА Я.И. Алкснис. Отмечалось, что уровень боевой подготовки авиации и Морских сил отстал от уровня подготовки сухопутных войск [2, с. 49].
В.М. Орлов справедливо обвинялся в самоустранении от руководства разнородными силами флота, отсутствии единого планирования, программ и методик по боевой учебе, в незнании дел на флотах. Командующий Черноморским флотом И.К. Кожанов сетовал на то, что «ни Генеральный штаб РККА, ни Управление Морских сил в достаточной мере не руководят боевой подготовкой. Больше того… аппараты занимаются исключительно статистикой и в этом отношении никакого серьезного руководства боевой подготовкой нет» [2, с. 298].
Взаимодействие флотов с войсками округов, действующими на приморских направлениях, оценивалось наркомом обороны как совершенно недостаточно отработанное, а попытка командующего Балтийским флотом Л.М. Галлера организовать и высадить морской десант на берег (территория Ленинградского военного округа) вызвала у Ворошилова такое впечатление, что «от смеха можно было просто умереть» [2, с. 438]. Вывод наркома по Морским силам был следующим: флот подготовлен к возможной встрече с врагом «очень плохо» [2, с. 436].
Среди личного состава ВВС наблюдалась низкая дисциплина, ухарство, отсутствие ответственности за выполнение порученной задачи и, как следствие – аварии и катастрофы, которых в 1936 г. было больше, чем в предыдущем. Особенно часто они происходили при взлетах и посадках, что требовало особого внимания к овладению техникой и управлению ею. Аварийность воздушного флота в течение 1936 г. так быстро возрастала, что даже правительство обратило на это внимание: три раза вопрос об аварийности в ВВС ставился на повестке дня правительства и ЦК ВКП (б) [2, с. 382]. Я.И. Алкснис приводил конкретные цифры: если в 1935 г. общее число катастроф и аварий по Воздушным силам РККА составило 327 и в них погибло 59 человек, то в 1936 г. произошло 329 катастроф и аварий, в которых погибло 65 человек [2, с. 383] .
Низких оценок заслуживала авиадесантная подготовка. Отмечалось, что десантная практика носила больше показной, чем оперативно-тактический характер и по сути дела превратилась в «прыжкоманию» [2, с. 432]. «Получается, что воздушными десантами мы больше занимаем иностранцев, - отмечал Ворошилов, - как, например, в Белорусском военном округе, где гостей ради, мы заставили т. Уборевича выбросить десант совсем не там, где следовало бы, и не так, как нужно было бы. И все только для того, чтобы товар лицом показать, мало считаясь с поучительностью этих действий для войск» [2, с. 434] .
Критике подвергся даже бывший начальник Управления противовоздушной обороны РККА С.С. Каменев, умерший в августе 1936 г. По мнению наркома, дела в ведомстве покойного обстояли «скверно»: «Сергей Сергеевич Каменев докладывал, что дело противовоздушной обороны у нас сейчас более или менее налажено, артиллерия по воздушным целям стрелять умеет, одним словом – все более или менее в порядке. На деле же оказалось обратное: противовоздушная артиллерия стреляет плохо, постоянных позиций не имеет, связь между отдельными дивизионами, не говоря уже о батареях, отсутствует. Управление всем комплексом ПВО, в том числе пулеметной и артиллерийской обороной, прямо никудышное» [2, с. 431].
В Сухопутных войсках меньше всего опасений вызывала артиллерия, но отмечалось ее недостаточное умение взаимодействовать с пехотой и другими родами войск. Бронетанковые войска самостоятельным, ударным, дальнобойным родом войск пока не стали. Внутри мехсоединений увеличились тяжкие происшествия со смертельным исходом.
Хуже всего, по оценке Ворошилова, оказалась подготовлена пехота, так как ей в связи с развитием новых родов войск уделялось внимания меньше всего. «Сейчас сплошь и рядом, даже в наших лучших округах, где пехоту любят также как и остальные роды войск, она выглядит жалкой, – отмечал нарком. – Мы пехоту слишком обираем людьми…
Надо прямо сказать, товарищи, что наша пехота наступать не умеет и не желает применяться к местности. Наступление пехоты ведется примитивнейшим, допотопнейшим способом. Я видел пехотные части, наступающие хуже, чем в 1918 году наступали партизанские отряды, которые этому искусству обучались только в ходе боя» [2, с. 421 - 422].
Хромала и боевая работа штабов, особенно из-за отсутствия надежной, бесперебойно действующей связи. В приказе наркома отмечалось: «Уровень подготовки общевойсковых штабов в ряде соединений не отвечает требованиям современного боя; все еще много времени теряется на передачу приказов и донесений, благодаря несовершенству штабной работы» [2, с. 448]. Плохо было поставлено дело с обеспечением флангов и стыков с соседями, ведением разведки, медленно развивался тыл вооруженных сил.
Таким образом, маневры 1935-1936 гг. обнаружили серьезные недостатки в боевой подготовке РККА. Были приняты конкретные меры по их устранению. Так, в апреле 1936 г. Тухачевский был назначен 1-м заместителем наркома обороны и начальником Управления боевой подготовки РККА. Тогда же было принято решение о воссоздании Военной академии Генерального штаба. Помощника командующего войсками по авиации решено было сделать командующим авиационными силами округа и дать ему в помощь полнокровный штаб. Морские силы предполагалось вывести в отдельный наркомат.
Тем не менее, на основе отмеченных недочетов нельзя однозначно делать вывода о некомпетентности советской военной элиты. Во-первых, по единодушному признанию членов Совета, Красная армия по сравнению с предыдущими годами сделала шаг вперед. Во-вторых, недостатки были связаны с внедрением и освоением новой военной техники и являлись неизбежными. Этот путь проходили в то время многие иностранные армии. Кроме того, на устранение недостатков у военачальников было еще, по крайней мере, пять лет. К тому же люди, находившиеся у руля армии, знали, что и как надо исправлять.
Значимость маневров отмечали многие их участники и очевидцы. Командир и комиссар Отдельной тяжелой танковой бригады Киевского военного округа И.В. Дубинский, вспоминая события осени 1935 г., писал, что «Якир блестяще провел учения. Так же блестяще в тяжкой войне с гитлеровским нашествием показали себя позже его ученики» [5, с. 104]. Несомненно, Киевские и Белорусские маневры стали настоящей военной школой для многих полководцев Великой Отечественной войны. А нарком тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе, имея в виду благотворное воздействие маневров на переговорные процессы с западными странами, в марте 1936 г. отмечал: «Разве Франция или Англия сразу из противников большевиков превратились в их поклонников? Разве английская или французская буржуазия поклонники большевиков? Ничуть не бывало. Все это вы прекрасно знаете. Если с нами хотят иметь пакт, если с нами разговаривают таким языком, это только потому, что в нашей стране имеется мощная Красная армия» [3, с. 119].
Литература:
1. Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. Декабрь 1935 г.: Документы и материалы. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. – 568 с.
2. Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. Октябрь 1936 г.: Документы и материалы: сб. М.: РОССПЭН, 2009. – 479 с.
3. Голубев А.В. «Россия может полагаться лишь на саму себя»: представления о будущей войне в советском обществе 1930-х годов. // Отечественная история. 2008. № 5. С. 108-127.
4. Гудериан Г. Танки – вперед! (Перевод с немецкого). М.: Воениздат, 1957. – 260 с.
5. Дубинский И.В. Портреты и силуэты: Очерки; Документальная повесть. Киев, Днипро, 1982. – 355 с.
6. Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. (Военные мемуары). М.: Воениздат, 1989. – 316 с.
7. Смирнов А. Торжество показухи. Киевские и Белорусские маневры 1935-1936 годов. // Родина. 2006. С. 88-96.
8. Советская Военная Энциклопедия. В восьми томах. / Пред. Глав. ред. комиссии А.А. Гречко, Н.В. Огарков. М.: Воениздат, 1976-1980.
