Узбекские антропонимы в аспекте межэтнического общения



В настоящее время общепризнанным является факт смены научной парадигмы в языкознании: переход от лингвистики «внутренней», системно-структурной, к лингвистике когнитивно-дискурсивной. По словам Е. С. Кубряковой, в последние десятилетия «было осознано, что данные о языке <…> могут использоваться для освещения более широкого круга проблем, касающихся как природы человеческого разума и интеллекта, так и его поведения, проявляющегося во всех процессах взаимодействия человека с окружающим миром и другими людьми» [15, c. 9].

Современные исследователи подчеркивают, что ономастические подсистемы языка являются частью языковых картин мира: «Описание ономастической картины мира, основанное на исследовании принципов именования, создание словаря ономастической лексики и установление перечня реалий, удостоившихся ношения имени, в известной степени позволит приблизиться к созданию общего инвентаря коннотативных символических систем, определяющих разные направленности человеческого духа» [10, с. 21]. По мнению Г. Р. Галиуллиной, «национальная культура — это совокупность символов, верований, убеждений, ценностей, норм и образцов поведения, которые характеризуют духовную жизнь человеческого общества в той или иной стране, государстве» [8, с. 3].

Антропонимы в начале ХХI века вновь стали объектом пристального внимания лингвистов, в том числе и узбекских [1; 2; 3; 12; 13; 14; 20; 22].

В монографии «Имя собственное на стыке языков и культур», построенной на материале английского и русского языков, Д. И. Ермолович рассматривает заимствование и передачу имен собственных с точки зрения лингвистики и теории перевода; предпринимается попытка преодолеть устоявшийся стереотип в отношении имён собственных, сложившийся в практике изучения и преподавания иностранных языков, а также в переводе, продемонстрировать сложности и «подводные камни», связанные с межъязыковым функционированием имён и названий; представить концепцию смысловой структуры и функциональных особенностей имён собственных с точки зрения общей и сопоставительной лингвистики, формулируются принципы, на которых переводчикам рекомендуется строить стратегию перевода текстов, содержащих собственные имена [11].

В современной ономастике имя собственное больше не рассматривается как произвольный, бессодержательный ярлык, не отражающий никаких свойств живых существ и предметов. Как известно, один из крупнейших исследователей антропонимиконов, в том числе и узбекского, В. А. Никонов, рассматривал имя лица как социальный знак [17]. Это положение развивает М. И. Расулова: «Наименование предметов и людей не является произвольным и случайным явлением, несмотря на существование принципа условности лингвистического знака. Нет ничего более личного и более тесно с нами связанного, чем имя. Имя человека — это существеннейшая часть его идентичности. Оно как бы приписывает нас к определенной группе и одновременно создает реальность, в которой нам предстоит функционировать» [19, с. 81].

В настоящее время полностью сохраняет свою значимость проблема адекватной передачи имени собственного на иной язык (транскрипция или транслитерация, их сочетание и т. д.) с максимальным учетом фонетических, грамматических, словообразовательных особенностей языка-донора и языка-рецепиента.

В связи с расширением сфер применения английского языка в Республике Узбекистан особо актуальными становятся бинарные сопоставления узбекского языка с английским, что исключительно важно не только в практическом, но и в теоретико-типологическом отношении. В настоящее время следует констатировать, что английский язык в официально-деловой сфере повсеместно оказывает определенное внимание на систему номинации лиц и обращение, что характерно и для Узбекистана. Следует отметить тенденцию к изменению системы именования лиц не только в англоязычных странах, но и во всем мире, вследствие распространенности английского языка, — переход в официальной обстановке на личное имя.

Антропонимы играют большую роль в изучении иностранных языков; можно согласиться с Д. И. Ермолович в следующем утверждении: «Имена собственные становятся как бы опорными точками в межъязыковой коммуникации и тем самым в изучении иностранного языка и в переводе с него. Они исполняют роль межъязыкового, межкультурного мостика. Это ценное свойство собственных имен, однако, породило распространенную иллюзию того, что имена собственные не требуют особого внимания при изучении иностранного языка и при переводе с него <…> Но такой подход основан на глубоком заблуждении. Имена собственные в своей изначальной языковой среде обладают сложной смысловой структурой, уникальными особенностями формы и этимологии, способностями к видоизменению и словообразованию, многочисленными связями с другими категориями языка <…> Если не знать или игнорировать эти особенности, то перенос имени на другую лингвистическую почву может не только не облегчить, но затруднить идентификацию носителя имени» [11, с. 3].

В этом плане актуальным представляется исследование номинативных средств языка с точки зрения социальных полей (СП) [3; 4; 5; 6].

При описании антропонимов для нас существенны следующие понятия, термины и положения:

1. Понятие номинативной ценности имени, которое тесно связано с семантикой имен лиц в реальных ситуациях общения, с организацией и передачей интеллектуальной, эмоциональной и других видов информации.

Номинативная ценность имени — это тот глубинный признак семантической структуры, который скрытно присутствует у каждого имени и лежит в основе всех различий семантико-денотативного характера и эксплицитно (явно) обнаруживается в речи.

2. Антропонимическая формула (АФ) — стандартное сочетание имени (имен) + (отчество — необязательный в большинство языков элемент) + фамилия (фамилии) в официальной (паспортной) системе именования лиц. Наряду с составным термином «антропонимическая формула» в литературе по антропонимике употребляется термин «антропонимическая модель». Разные компоненты антропонимической формулы нацелены на разные социальные поля, причем наиболее универсальным компонентом является личное имя, которое проходит через большинство полей, а для многих людей в разных странах, чей социум по сути ограничивается семьей, личное имя и будет основным в течение жизни. Для большинства народов современного мира характерна принципиально двучленная формула — личное имя (или несколько личных имен) и фамилия (или более чем одна фамилия). Отчества как компонент антропометрической модели имеют ограниченное употребление, среди отдельных народов (русские, арабы, азербайджанцы и многие другие народы постсоветского пространства).

3. Сигналы антропонимов — слова, морфемы или словосочетания, которые в пределах микроконтекста или в реальной ситуации общения способствуют введению данного наименования в антропонимическое поле. К лексическим сигналам антропонимов относятся термины родства, наименования лиц по полу и возрасту, профессии, должности, титулы и т. д.

4. Соотношение собственно антропонимов, номинативной ценности имени, антропонимических формул и сигналов антропонимов реализуется в рамках социальных полей (СП). <…> Понятие социального поля включает в себя определенное множество однородных ситуаций общения, при этом учитывается характер подъязыка, характер социума, предметный мир этого социума, с одной стороны, и способ общения (интимный, дружеский, фамильярный, официальный) — с другой.

Наиболее важными типами СП являются поля семьи и производства (иначе — административное СП), которые отражают важнейшие социальные роли личности. Важным свойством социальных полей является лишь относительная замкнутость их границ, наличие общих, совпадающих зон, что отражает структуру социумов. Так, СП семьи включает не только ближайших и более далеких родственников, но и постоянных друзей и знакомых, соседей и т. д.

В антропонимических формулах и в сопутствующих элементах индивидуализации лиц можно выделить принцип недостаточности — избыточности,который проявляется прежде всего во внешнем взгляде на данную антропометрическую модель.

Например, в социальных полях, отражающих общественную деятельность, миграцию и т. д., тем более в международном масштабе, явно недостаточным является только личное имя; избыточным представляется многим носителям иных АФ, формулы, включающие отчество, либо несколько имен и фамилий. В то же время следует отметить относительность этого принципа: избыточнымили недостаточным именование выглядит, как правило, с внешней стороны, с точки зрения другого этноса или другой эпохи.

Как известно, Узбекистан является многонациональным государством; помимо узбекского, в пределах Каракалпакстана государственным языком является каракалпакский, однако становление антропонимических формул в Узбекистане, в силу исторических причин, отражает взаимодействие узбекской и русской системы антропонимов. Антропонимия каракалпаков (как и многочисленных казахов, проживающих на территории Узбекистана) в целом близка к антропонимии узбеков и по процессам становления, и по синхронному результату, но в то же время между этими системами существует ряд различий по фонетическому оформлению имен, наличия того или иного имени, частотности употребления тех или иных имен из мужского и женского именников. Так, в русскоязычных и переводных каракалпакских текстах наиболее частотными именами являются Абат, Айдос, Айтбай, Азат, Аллаберген, Атамурат, Байрам, Бердыбай, Генжемурат, Досназар, Досмурза, Ермек, Есемурат, Жолдас, Жумамурат, Зарипбай, Ибрагим, Косымбет, Кутлымурат, Мырзамбет, Назар, Нурымбет, Оразбай, Парахат, Полат, Сапар, Турдыбай, Турумбет, Утеген, Шамурат и др.; Айгуль, Аджамал, Анар, Багдагуль, Бийбигуль, Гулаим, Гуласен, Гульбике, Джумагуль, Жиингуль, Замира, Зибагуль, Канигуль, Кизларгуль, Оразгуль, Перихан, Раушан, Санем, Тазагуль, Улман, Шарипа и др. [9, с. 142–143].

Этот список вовсе не совпадает с наиболее частотными именами узбеков; несмотря на этническую и религиозную близость обоих народов, их именники все же существенно различаются и в мужской, и в женской частях.

По двум источникам антропонимов — персидско-таджикский и арабский — к узбекским антропонимиконам близки антропонимиконы таджиков, составляющих значительную часть населения Узбекистана, однако и здесь есть существенные отличия, выявление которых в полном объеме, как и по отношению к каракалпакскому и казахскому языкам, составляет предмет будущих исследований.

Достаточно многочисленные корейцы Узбекистана, как и в других центральноазиатских республиках, приняли русскую систему имен и отчеств, однако сохранили форму корейских фамилий, в результате чего в целом получилась довольно своеобразная система именования: Максим Семенович Хван, Лемар Лукич Ким, Леонид Алексеевич Хегай, Екатерина Ивановна Цой, Алла Иннокентьевна Тен, Елена Леонидовна Ли и т. д. Следует отметить определенное тяготение последних поколений корейцев к пышным, «литературным» и отчасти — искусственным именам. Однако отношение корейцев к составу своих АФ не строгое, свободное: но нашим наблюдениям, корейские женщины в межэтнических браках обычно принимают фамилии мужей (русские, узбекские, татарские и т. д.).

Для многочисленных татар, проживающих в Узбекистане, в системе личных имен характерны те же тенденции, что и для титульной нации Татарстана. Вследствие влияния экстралингвистических факторов татарские мужской и женский именники оказались наиболее восприимчивыми к заимствованию личных имен: «По данным материала ЗАГСов городов Казани и Мамадыш, к середине XX века наблюдается заметное увеличение имен русского и западноевропейского происхождения, с вытеснением двусоставных имен религиозного содержания. В городе Мамадыш в десятке наиболее употребительных имен, в сравнении с городом Казанью, преобладают имена русского и западноевропейского происхождения (Марат, Ренат, Ленар, Марс, Рафаэль и т. д.)» [21, с. 21].

По наблюдениям Хазиевой, 90 % мужского именника татар — заимствованные имена. В последние десятилетия в татарском мужском именнике, как показывают данные ЗАГСов, появилось множество искусственно созданных имен (Рунал, Рунат, Рамин, Рияз), негативно отражающихся на сохранении национальной именной системы. Появляются “неудачные имена”, коверкаются традиционные семантически прозрачные мужские личные имена. Родители в последнюю очередь руководствуются этимологическим значением, не осознавая, что в будущем их выбор приведет к утрате именем какого-либо смысла [21, с. 13].

Следует отметить, что в узбекском языке подобные искусственные имена встречаются гораздо реже и в основном среди мужчин старшего поколения (например, Вилен, Владлен, Марлен). В настоящее время для узбеков не характерна тенденция давать детям искусственные имена, хотя тенденция называть девочек популярными заимствованными имена все же имеется (здесь явно лидирует имя Камилла). В целом система личных имен узбекского языка оказалась весьма устойчивой, в отличие от татарского языка.

Разные компоненты АФ нацелены на разные социальные поля, причем наиболее универсальным компонентом является личное имя, которое проходит через большинство полей, а для многих людей в разных странах, чей социум по сути ограничивается семьей, личное имя и будет основным в течение жизни. Помимо этимологического значения имени, на которое часто ориентируются при наречении ребенка, имя обрастает положительными или отрицательными коннотациями, что также часто играет роль для выбора имени. Разумеется, мотивы выбора имени могут быть и более простыми, бытовыми: например, в честь родственника и просто как дань моде, однако это не меняет основного положения: имя дается не столько для того, чтобы отличать одного человека от другого, сколько для введения в определенный социальный круг, реальный или символический.

Именник узбеков, как и других тюркских народов, чрезвычайно богат, что связано, в частности, с тем, что ислам, в отличие от православия, не регулирует систему наречения детей через обряд, подобный крещению, и не составляет освященных религией именников. В принципе именники узбекского и других тюркских народов отличаются от славянских и — шире — европейских многослойностью, огромным количеством мотивов именования. Например, значительный пласт именника составляют этноантропонимы: «Личные имена у узбеков <…> переходили из поколения в поколение. В то же время создавались новые имена, учитывая социально-культурный и политический уровень общества. Узбекские этноантропонимы в диахроническом и синхронном плане резко отличается по составу, семантике и грамматико-фонологической структуре. В современных антропонимических словарях и исторических книгах обнаружены свыше 500 личных имен, в состав которых входят названия тюркских народов, племен, родов и их подразделений, а также патронимов. Их частотность неодинакова, безусловно, они создавались веками; большинство из них стало традиционными» [16].

В настоящее время в узбекском языке весьма значительна доля имен тюркского происхождения: в узбекском языке: Тўлқин(ой), Озод(а), Уйғурбек, Жалил, Истакбой(ой), Йўлдошбой, Лочин(ой), Оғабек(а), Ўзбекхон, Болта, Бўстон, Абдал, Сайрам(ой), Улуғбуви, Улуғ, Эран, Корахон, Мерган, Мерганой, Ўткир, Қиржигит, Ўрозбек, Ўрозгул, Қорасулув, Қорақош, Ботир, Жаҳонгир.

Как известно, важнейший слой именника узбеков, связанный с мусульманской религией и арабским языком — это имена религиозного характера, прежде всего имя пророка — Мухаммад (Ахмад, Махмуд, Хамид). Через арабский язык в именник узбеков пришли имена родственников и сподвижников Мухаммада (Али, Омар, Хамза, Аббас, Айша, Фатима, Хадиджа (Хадича) и др.), имена библейских пророков и царей (Якуб, Юсуф, Муса, Ибрахим, Идрис, Исмаил, Сулайман), имя Иисуса и его матери (Иса и Марьям), а также составные имена, прославляющие мусульманскую религию (Абдулла, Абдунаби, Абдурахим, Абдурахман, Абдулазиз, Абдуталиб, Сайфутдинидр.). Этот мотив может совпадать с пожеланием: Ниматулла — пожелание милости от Аллаха, Исматулла — пожелание защиты Аллаха. Арабские имена религиозного характера закономерно оставили заметный след в современных отчествах и фамилиях узбеков. В настоящее время активизировалась номинация мальчиков именами Махмуд, Хамид и под.

Таким образом, система личных имен узбекского языка, которая прошла длительный путь развития и репрезентирует центральноазиатскую, связанную с мусульманской религией традицию, в условиях межэтнического общения в целом сохранилась. АФ узбекского языка по-прежнему остается трехчленной: имя + отчество + фамилия, однако в последние десятилетия в ней наблюдаются определенные подвижки.

Номинативная ценность личного имени в узбекском языке в целом выше, чем в английском и русском языках, в то же время личное имя в данном языке, особенно в функции обращения, относительно редко выступает изолированно не только в административном СП, но и в СП семьи. Обычно оно сопровождается сигналами антропонимов, большая часть которых ярко алломорфна по отношению к английскому и русскому языкам.

Литература:

1. Бегматов Э. А. Ўзбек исмлари маъноси (изохли луғат). 14 600 исмлар изохи. 2-нашри. — Тошкент: Ўзбекистон миллий энциклопедияси (луғат), 2007. — 608 с.
2. Бекмуродов Н. Чиройли исмлар тўплами. — Тошкент: Янги аср авлоди, 2010. — 376 с.
3. Болотов В. И. Актуализация антропонимов в речи (на материале английского языка) –Дисс.... канд. филол. наук. –Ташкент, 1970. –188 с.;
4. Болотов В. И. Социальные поля и энциклопедическое значение антропонимов в речи. Akademik Bulgare des sciences centre de Linguistique et Literature. Actes du XI^e congres international des sciences onomastiques, t.1 Sofia, 28. VI-4. VII. 1972 Sofia, 1974. — С. 147–154.
5. Болотов В. И. Имя собственное. Имя нарицательное. Эмоциональность текста. Лингвистические и методические заметки. –Ташкент: ФАН, 2001. — 360 с.
6. Болотов В. И. Теория имен собственных. — Ташкент: НУУз, 2003. — 98 с.
7. Бондаренко Е. В. Межкультурная семейная коммуникация как особый тип общения.: Автореф. дисс.... канд. филол. наук. –Волгоград, 2010. — 22 с.
8. Галиуллина Г. Р. Татарская антропонимия в лингво-культурологическом аспекте.: Автореф. дисс… докт. филол. наук. — Казань, 2007. — 55 с.
9. Доспанова Д. У. Иноязычная орнаментика текста (на материале каракалпакизмов русскоязычной прозы): Автореф. дисс… канд. филол. наук. — Ташкент, 2004. — 25 с.
10. Егорова Т. П. Семиотическая функция имени // Ономастика. Материалы к серии Народы мира и культура. — Вып. XXV.- Ч. I. — М.: РАН, 1993. — С. 21–28.
11. Ермолович Д. И. Имена собственные на стыке языков и культур. Заимствование и передача имён собственных с точки зрения лингвистики и теории перевода. М.: Р.Валент, 2001. — 133 с.
12. Жураева И. А. Антропонимические формулы в английском, узбекском и русском языках и специфика их функционирования. — Ташкент: НУУз, 2012. — 80 с.
13. Жураева И. А. Номинативные функции антропонимов (на материале английского, узбекского и русского языков): Автореф. дисс… канд. филол. наук. — Ташкент, 2012. — 27 с.
14. Кенжаева С. Э. Ўзбек антропонимларининг семантик ва социолингвистик тадқиқи: Автореф. филол. фанлари нозмоди. — Тошкент, 2005. — 26 б.
15. Кубрякова Е. С. Язык и знание. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 560 с.
16. Нафасов Т., Маркаев М. Узбекские этноантропонимы // Ономастика Узбекистана. Сб. тез. II респ. научно-практ. конф. — Карши, 1989. — С. 136–140.
17. Никонов В. А. Имя и общество. –М.: Наука. 1974. — 278 с.
18. Никонов В. А. Узбеки // Системы личных имен у народов мира. –М.: Наука, 1989.– С. 312.
19. Расулова М. И. О гендерном аспекте актов наименования // Хорижий филология. — № 3. — Тошкент, 2011. — С. 81–86.
20. Рахимов С. М. Хоразм минтақавий антропонимияси: Автореф. филол. фанлари номзоди. — Ташкент, 2005. — 25 б.
21. Хазиева Г. С. Историко-лингвистический анализ татарских мужских личных имен.: Автореф. дисс…. канд. филол. наук. — Казань, 2007. — C. 23.