Человек живет в мире вещей природных и созданных им самим. Это отражается и в литературных произведениях — действующие лица описываются в окружении всевозможных предметов. У разных авторов вещная насыщенность текста и отношение к вещи различны.
Выбор предметной детали характеризует видение мира писателя, его индивидуальность не меньше, чем стиль повествования или его структура. Поэтому проблема художественных предметов является одной из важнейших в поэтике большинства писателей. Однако другим аспектам поэтики писателей посвящается огромное количество работ, в то время как исследованиям предметного мира, чаще как художественной детали, уделяется лишь небольшое место в поэтике писателя.
Несмотря на обширную литературу по вопросам чеховедения, проблема вещного мира затрагивается в них лишь частично. Исключением являются исследования Александра Павловича Чудакова.
В работе «Предметный мир Чехова» А. П. Чудаков исследует способы использования вещи при изображении человека. Чехов последовал за своими предшественниками: Гоголем, Тургеневым, Достоевским, переняв у них умение применять каждую подробность внешнего облика персонажей как часть целого. «Предметный мир, которым окружен персонаж, — его жилье, мебель, одежда, еда, способы обращения персонажа с этими вещами, его поведение внутри этого мира, его внешний облик, жесты и движения, — всё это служит безотказным и целенаправленным средством характеристики человека. Все без исключения подробности имеют характерологическую и социальную значимость».
Исследователь старается охватить все предметы, которые выступают как художественная деталь, однако специального изучения отдельных групп этих предметов, в том числе мебели, у него и у других исследователей пока нет, что обуславливает новизну нашего исследования.
Большинство персонажей прозы А. П. Чехова окружены предметами быта. Интерьер выступает здесь в первую очередь для того, чтобы сориентировать читателя в пространстве, показать персонажа не как вырванное из мира существо, а как его полноправную часть, помочь читателю представить читателю обстоятельства происходящего. Герой рассуждает о жизни, и читатель воспринимает его слова, а когда автор окружает героя фрагментами интерьера, начинает вырисовываться картинка.
В рассказе «Который из трех» в одной из сцен только при помощи мебели А. П. Чехов ориентирует читателя: «Придя к себе в комнату, Надя села за стол и, горько плача, написала следующее письмо…» [1]. Автор мог не упоминать стол, сказав лишь о том, что она написала письмо, когда пришла в комнату, и читатель будет в состоянии понять смысл. Но ему важно визуализировать действие героини, приковать к ней взгляд читателя и сориентировать его в пространстве.
Автор может добавить ещё один или несколько фрагментов, и читатель уже начинает представлять часть, а может и всю комнату.
В одном из самых ранних рассказов «Папаша» А. П. Чехов только во взаимодействии с персонажами открывает для взора читателя новые предметы мебели, находящиеся в кабинете папаши:
«- Сядь-ка, мать моя, на стул…
…она лебединым шагом направилась к креслу… Папаша повернулся к столу» [2]
Но по этим данным сложно составить ясное представление о мебельной составляющей интерьера. Возможно, автор назвал все фрагменты меблировки кабинета папаши, но без более точной ориентации в пространстве трудно точно выстроить их в воображении.
Более точное описание встречается, например, в рассказе «Месть»:
«У деревянной перегородки стол, перед столом скамья, на скамье — старый кассир в собачьей шубе и валенках… Кроме стола, скамьи, билетов и кучи бумаг в углу — больше ничего нет» [3]
Идеально четко описанное количество и расположение мебели, визуальное представление которой без затруднений выстраивается в воображении. Читатель не просто видит фрагмент интерьера, он может полностью погрузиться, увидеть каждый элемент сцены и, словно изнутри, наблюдать за происходящим.
В «Корреспонденте» описывается праздный вечер в одном из богатых домов, естественно сопровождающийся крупной попойкой, что автор подтверждает деталями с «мебельными» словоупотреблениями:
«Старички заняли гостиную, в которой стоял стол с сорока четырьмя бутылками и столькими же тарелками… Шум поднялся страшный. С маленького столика посыпались бутылки» [4]
Таким образом, очень часто Чехов именно с помощью мебели создает художественное пространство — важнейшую композиционную составляющую.
Но не всегда мебель описывается Чеховым без подробностей. Часто «мебельные» словоупотребления обогащаются эпитетами, дополнениями, высказываниями действующих лиц. Также мебель может использоваться действующими лицами не по назначению и описываться в ситуациях, наполненных весьма странными деталями. В таком случае «мебельные» словоупотребления должны рассматриваться в совокупности с контекстом: ситуациями, происходящими с использованием этой мебели или характеристикой действующего лица.
Например, рассказ «Надлежащие меры» повествует о том, как санитары устраивают проверку всем продуктовым лавкам города, но вместо детального осмотра и оценки качества товара пьют алкоголь, закусывая лучшим товаром, принимают взятки и закрывают глаза на все недопустимые действия продавцов. Повествование передает происходящее без какой-либо оценки, и лишь при описании последнего визита санитаров в очередную лавку появляется странная и интересная деталь в описании стола в «Ренсковом погребе вин и водок»: «Санитары спускаются в погреб и садятся вокруг круглого стола с погнувшимися ножками» [5]
Зачем здесь эта деталь, почему автор решил упомянуть, казалось бы, не имеющие никакого значения кривые ножки стола, и почему на протяжении всего рассказа подобного не встречалось? Очевидно, какое-то значение эта деталь имеет. Скорее всего, этот стол часто используется для подобных собраний и под тяжестью застолий ножки со временем погнулись.
А в рассказе «Он понял!» описывается господская контора. «Посреди конторы — дубовый стол. На столе две-три счетные книги, чернильница с песочницей и чайник с отбитым носиком. Все это покрыто серым слоем пыли. В углу стоит большой шкаф, с которого давно уже слезла краска. На шкафу жестянка из-под керосина и бутыль с какой-то смесью» [6]
С одной стороны, хорошее пространственное описание — достаточно, чтобы дать читателю возможность выстроить в сознании часть интерьера. С другой — описание самого рабочего места. Счетные книги, чернильница — все для работы, чайник, ведь иногда нужно делать перерывы. Но все это покрыто слоем пыли. Со шкафа давно слезла краска. А еще на нем стоит бутыль с какой-то смесью. Зачем автор говорит обо всем этом? Крохотные детали, дающие понять: к рабочему столу его хозяин не прикасается, и даже автор не знает, что за жидкость в бутыли на шкафу, к которому давно не подходили и приводить в порядок не собираются.
Здесь с помощью описания мебели автор расширяет временные рамки повествования, кратко рассказывая о последних годах жизни этой конторы.
Описание мебели очень явственно характеризует уровень достатка действующих лиц, например, в «Живом товаре» муж героини, отпустив жену с другим мужчиной за огромную сумму денег отправляется путешествовать, не отказывая себе ни в чем, покупает дом, в котором даже: «…стулья ужасно дорогие…», а на «…на стуле стоял стакан, под столом корзина с каким-то безобразным тряпьем» [7], и вообще в доме полный беспорядок. Здесь видна нелогичность и неправильность использования мебели. Очевидно, что под столом в зале не должна стоять корзина с бельем, а стакан на стуле даже может оказаться опасным для рассеянного человека. Через описание вещного мира, и мебели в том числе, автор дополняет и подтверждает уже известные черты образа персонажа — он отказался от жены ради денег, но и их ценить он не умеет.
В рассказе «Идиллия — увы и ах!» описание взаимоотношений «теснейшего трио» любящих друг друга людей — капитана Насечкина, наследника Гриши и его невесты — предваряется интерьерной ситуацией: «В большом кресле среди залы сидел старенький худенький капитан и кушал чай» [8]. Большое кресло контрастирует с худеньким капитаном, определяя, что имеет бόльшую ценность для дядюшкиных наследников: он сам или его материальный достаток.
Иногда подробное описание мебели позволяет проследить подтверждение выявленных устойчивых черт характера героев. Такое описание встречается в повести «Драма на охоте»
«У стен жмутся стулья, по-видимому недавно купленные… Куплено много лишних, но и их поставили: девать некуда… Тут же теснятся кресла с диваном белоснежных чехлах с оборками и кружевами и круглый лакированный стол. На диване дремлет ручной заяц… Уютно, чистенько и тепло… На всем заметно присутствие женщины. Даже этажерочка с книгами глядит как-то невинно, по-женски, словно ей так и хочется сказать, что на ней нет ничего, кроме слабеньких романов и смирных стихов…из добра, симметрично покоившегося на этажерке, трудно было вывести какое бы то ни было заключение об умственном уровне и «образовательном цензе» Оленьки. Тут была какая-то странная смесь» [9]. Оленька жила с отцом, бедным сумасшедшим лесничим, в маленьком доме в лесу, куда захаживало не так много гостей. Убранство её дома красиво, даже богато, что выдаёт в девушке, которая одна ухаживала за домом, хозяйственность, домовитость, стремление к красоте, но всё это как-то не стыкуется с окружающей обстановкой. Кресла с диваном не просто заполняют небольшую комнатку, они в ней теснятся, а стулья занимают всё оставшееся пространство. Позже мы узнаем, что Ольга не просто стремилась украсить родной дом, для неё важно было показать уровень достатка. Невероятное красное платье, приковывающее взгляды всех без исключения мужчин и придающее ей даже некоторую величественность, не нравилось ей по той лишь причине, что стоило копейки; она вышла замуж молоденькой девушкой за пятидесятилетнего мужчину с двумя детьми, чтобы получить его состояние и иметь возможность покупать себе дорогие наряды, и она этого не скрывает. Очень скоро Ольга, обворожив богатого графа, бросает разорившегося мужа и жалеет лишь о том, что не вышла за графа сразу. Интересно, что её корыстолюбие проглядывается уже в описании этих самых кресел, дивана, стола и стульев: показать свой достаток, уставив маленькую комнатку богатой мебелью, купить хотя бы лишних стульев на последние деньги — вот, что доставляет ей удовольствие. А на диване в белоснежных чехлах с оборками и кружевами дремлет ручной заяц… Да, девушка живёт с отцом в лесу, но не так-то просто выдрессировать лесное животное, привыкшее прыгать на просторах. Можно предположить, что заяц попал в дом лесничего еще детёнышем, был спасен от смерти, но дальнейшее повествование разъясняет эту ситуацию. Ольга — человек, не умеющий испытывать сострадание. Жестоко она обходится со всеми мужчинами, влюбленными в неё, и даже с тем, которого любит сама, жестоко обращается с детьми мужа — все время кричит на них, наказывает, при малейшей ревности отрезает прекрасные льняные волосы маленькой Сашеньки. Думать о её ласковом обращении с диким зайцем, приученным спокойно дремать на белоснежном диване с кружевными оборками, не приходится. Невинно глядящая этажерочка даёт ещё больше информации об Ольге: вначале она «кричит» о своей слабости и смирении, вызывая у всех окружающих мужчин желание заполучить её, такую прекрасную, невероятно лёгкую, недосягаемую девушку, но уже при недолгом, более близком знакомстве дающую понять, что разум её представляет из себя «какую-то странную смесь».
Здесь присутствует весьма развернутое описание жилища девушки. Мебель описана вплоть до мельчайших подробностей. Очевидно, так автор через детали хочет натолкнуть читателя на рассуждения об Оленьке. Быть может, ей нужно много стульев для каких-нибудь личных целей, но автор утверждает, что они лишние. И странное сочетание книг на этажерочке, и заяц, дремлющий на белоснежном диване, все это описывается еще до близкого знакомства с девушкой, чтобы заставить читателя задуматься о ее образе жизни и привычках.
Таким образом, все «мебельные» словоупотребления можно разделить на две основные группы: мебель как часть интерьера и мебель как часть интерьера + образ человека.
Всего в этот период употреблено 30 видов мебели, среди которых встречается домашняя, дачная, профессиональная, игральная, детская и театральная. Все из них входят в первую группу, а во вторую домашняя, игральная, театральная, реже — профессиональная и дачная.
Полученные в ходе исследования данные дают возможность говорить о некоторых закономерностях этого периода. Например, чаще всего персонажи, мебельный мир которых демонстрировал высокий уровень достатка, имели такие негативные черты характера, как избалованность, жестокосердие, неряшливость, леность. Вообще, к демонстрации достатка через мебельный мир больше тяготеют мужчины, но если такое качество встречается у женщины, она очень коварна и, как правило, жестока. (Ольга и Карнеев в «Драме на охоте», Илька в «Ненужной победе») Если же персонаж с высоким уровнем достатка обладает в большинстве своем положительными качествами: трудолюбием, добротой, он сталкивается с тяжелыми реалиями жизни и проигрывает (Урбенин в «Драме на охоте», Маруся и Топорков в «Цветах запоздалых»). Среди людей, окруженных мебельным миром, демонстрирующим низкий уровень достатка сложно выявить тяготение к каким-то определенным чертам, эти персонажи обладают самым разным набором качеств. Однако они чаще вынуждены терпеть удары судьбы (Степан в «Барыне»). А вот беспорядок, пыль, мусор, неправильное использование мебели гораздо чаще встречается у персонажей-мужчин, у женщин очень редко, даже в сложных жизненных ситуациях они поддерживают чистоту и порядок.
Стоит отметить, что использование «мебельных» словоупотреблений в значении мебель как часть интерьера + образ человека в период с 1880 по 1885 гг. значительно возрастает. Дальнейшее изучение данного вопроса позволит глубже изучить значение мебели как части вещного мира А. П. Чехова, выявить закономерности отдельных «мебельных» словоупотреблений, а также составить словарь мебельного мира А. П. Чехова, что обуславливает необходимость исследования последующих периодов творчества писателя.
Литература:
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том первый. М., 1960 С. 272.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том первый. М., 1960 С. 21.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том первый. М., 1960 С. 420.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том первый. М., 1960 С. 128.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том второй. М., 1960 С. 284.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том второй. М., 1960 С. 112.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том первый. М., 1960 С. 311–345.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том первый. М., 1960 С. 403.
- А. П. Чехов. Собрание сочинений. Том второй. М., 1960 С. 384–389.
