В статье рассматриваются вопросы, связанные с ответственностью за преступления, совершаемые лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях. Представлены основные обстоятельства, при которых уголовное преследование не может быть осуществлено. Указана позиция, к какому виду уголовного преследования относится данная категория преступлений.
Ключевые слова: уголовное преследование, коммерческая организация, частное обвинение, частно-публичное обвинение, публичное обвинение, уголовное преследование в специально-публичном порядке
Статьями 201, 202, 203, 204, 204.1 и 204.2 УК РФ установлена ответственность за такие преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях, как злоупотребление полномочиями, злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами, превышение полномочий служащими частных охранных или детективных служб, коммерческий подкуп, посредничество в коммерческом подкупе и мелкий коммерческий подкуп.
Однако уголовное преследование за совершение этих деяний осуществляется не всегда, поскольку оно ограничено нормой, содержащейся в статье 23 Уголовно-процессуального кодекса РФ, на основании которой «если деяние, предусмотренное главой 23 Уголовного кодекса Российской Федерации, причинило вред интересам исключительно коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием либо организацией с участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования, и не причинило вреда интересам других организаций, а также интересам граждан, общества или государства, то уголовное дело возбуждается по заявлению руководителя данной организации или с его согласия».
Исходя из данной нормы, можно констатировать, что уголовное преследование за деяния, ответственность за которые установлена статьями 201- 204.2 УК РФ, не может быть осуществлено только при наличии совокупности следующих обстоятельств:
1) правового статуса организации как коммерческой, не являющейся государственным или муниципальным предприятием,
2) причинения вреда интересам лишь этой коммерческой организации;
3) отсутствия заявления коммерческой организации, интересам которой причинен вред, об уголовном преследовании за такое причинение либо ее согласия на это [1].
Первое обстоятельство — правовой статус организации как коммерческой, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, — выражается в том, что ограничение уголовного преследования касается лишь организации, имеющей правовой статус коммерческой, причем за исключением государственного или муниципального предприятий, признаваемых законом также коммерческими организациями.
Согласно ч.1 ст.50 ГК РФ, под коммерческими понимаются организации различных форм собственности, преследующие извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности. Они могут создаваться в организационно-правовых формах хозяйственных товариществ и обществ, крестьянских (фермерских) хозяйств, хозяйственных партнерств, производственных кооперативов, государственных и муниципальных унитарных предприятий. При этом необходимо учитывать, что унитарное предприятие, являясь в силу ст.113 ГК РФ коммерческой организацией, не наделено правом собственности на закрепленное за ним собственником (учредителем) имущество, в отношении которого оно осуществляет лишь хозяйственное ведение или оперативное управление [2].
Второе обстоятельство — причинение вреда интересам лишь данной коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, — заключается в том, что уголовное преследование не может быть осуществлено только тогда, когда вред причинен исключительно интересам соответствующей коммерческой организации в целом как конкретному юридическому лицу и не причинен интересам других организаций, граждан, общества или государства.
Наконец, третье обстоятельство — отсутствие заявления коммерческой организации, интересам которой причинен вред, об уголовном преследовании за такое причинение либо согласия на это, состоит в том, что уголовное преследование не осуществляется только при отсутствии заявления или согласия. Заявление или согласие должны исходить от органа коммерческой организации либо лица, которое в силу закона или учредительных документов организации выступает от ее имени. Это следует из содержания ст.53 ГК РФ, определяющей органы юридического лица, одной из разновидностей которого признается коммерческая организация [6].
Следует заметить, что решение подать заявление об уголовном преследовании или дать согласие на это либо, наоборот, не подавать такое заявление или отказать в согласии может быть принято органом коммерческой организации или лицом, выступающим от ее имени, самостоятельно либо с учетом мнений учредителей (участников) организации.
На первый взгляд, эту категорию дел, к которой применяется ст. 23 УПК РФ, следует отнести к делам частного обвинения. На эту мысль наталкивает указание в законе на то, что для уголовного преследования лица за совершение преступления против интересов службы в коммерческой организации требуется не только заявление руководителя организации, но и его согласие. Если заявление является неким аналогом жалобы потерпевшего по делам частного обвинения, будучи обязательной процессуальной предпосылкой принятия решения о возбуждении уголовного дела, то согласие, казалось бы, должно иметь место на всех этапах дальнейшего уголовного преследования вплоть до вынесения обвинительного приговора. Отсюда вытекает, что при обращении руководителя организации к следователю или в суд с просьбой не привлекать лицо к уголовной ответственности по каким — либо причинам (например, в связи с добровольным возмещением ущерба), согласие сменяется на несогласие, и дело подлежит прекращению. Кроме того, законодатель никак не мог использовать в ст. 23 УПК РФ термин «примирение», так как эта статья применяется только тогда, когда потерпевшим от преступления является юридическое лицо, а примириться можно лишь с лицом, обладающим самостоятельной волей, т. е. с лицом физическим. Законодатель, учитывая специфику юридического лица как субъекта права, заменил термин «примирение» указанием на необходимость согласия руководителя организации (помимо его заявления) на привлечение к уголовной ответственности лица, совершившего преступление, предусмотренное гл. 23 УК РФ.
Аргументация, согласно которой производство в порядке ст. 23 УПК РФ должно приравниваться к производству по делам частного обвинения, выглядит вполне логичной и убедительной. Но ей можно противопоставить два возражения. Одно из них является сугубо юридико-техническим, а другое связано с уголовно-процессуальной политикой [7].
Первое возражение заключается в том, что если бы законодатель хотел придать согласию руководителя коммерческой организации статус условия привлечения лица к уголовной ответственности, являющегося обязательным на всем протяжении уголовного преследования (а не только в момент возбуждения уголовного дела), то он применил бы в ст. 23 УПК РФ следующую формулировку: «привлечение к уголовной ответственности осуществляется по заявлению руководителя этой организации и с его согласия». Но на самом деле в данной статье используется не соединительный союз «и», а разделительный союз «или», т. е. согласие руководителя всего лишь приравнивается к его заявлению. Из этого следует, что, как и заявление, согласие связано исключительно с решением о возбуждении уголовного дела, а в ходе дальнейшего уголовного преследования оно не требуется. Таким образом, отличие «согласия» от «заявления» сводится к тому, что если заявление является самостоятельным поводом к возбуждению уголовного дела, то согласие должно сопровождать принятие решения о возбуждении уголовного дела при наличии к тому иных поводов. В такой ситуации «согласие руководителя коммерческой организации» не имеет никакой процессуальной связи с «примирением с обвиняемым» [3].
Второе возражение, связанное с уголовно-процессуальной политикой, заключается в следующем. Известно, что кроме случаев, когда при наличии исключительных обстоятельств уголовное дело возбуждается прокурором, приобретая публичный характер, жалоба по делам частного обвинения направляется непосредственно в суд, т. е. по данной категории дел не производится предварительное расследование. В этом заложен вполне понятный смысл. Сложную, трудоемкую и дорогостоящую деятельность правоохранительных органов по раскрытию и расследованию преступлений не следует проводить по тем немногочисленным и не самым опасным делам, где движение уголовного процесса целиком зависит от волеизъявления частных лиц. Однако по делам о преступлениях, предусмотренных гл. 23 УК РФ, обязательно предварительное следствие, что, безусловно, никак не вписывается в конструкцию «дел частного обвинения». Если предположить, что отзыв руководителем коммерческой организации заявления или аннулирование им своего согласия влекут обязательное прекращение уголовного дела, то мы сталкиваемся с ситуацией, когда следователь будет вести кропотливую работу по собиранию доказательств, зная, что его труд в любой момент может потерять смысл. Существенные затраты времени и финансов, связанные не только с деятельностью самого следователя, но и с производством экспертиз, вызовом свидетелей и т. п., окажутся совершенно лишними, если такое дело относится к категории дел частного обвинения и отзыв руководителем коммерческой организации заявления или аннулирование им своего согласия равносильны примирению потерпевшего и обвиняемого по делам частного обвинения [5].
С учетом приведенных доводов полагаю, что дела о преступлениях против интересов службы в коммерческих организациях не могут быть отнесены к категории дел частного обвинения.
Специфика возбуждения уголовных дел о деяниях, предусмотренное главой 23 УК РФ позволяет с уверенностью утверждать, что они не могут быть отнесены ни к делам публичного обвинения, ни к делам частного или частно-публичного обвинения.
С учетом различных мнений авторов хочу назвать данную разновидность уголовного преследования — уголовным преследованием, осуществляемым в специально-публичном порядке.
Уголовное преследование в специально-публичном порядке отличается от уголовного преследования в частно-публичном порядке, прежде всего тем, что на процедуру возбуждения первого вида дел не распространяются правила части 4 статьи 20 УПК РФ. Руководитель следственного органа, следователь, а также с согласия прокурора дознаватель ни при каких обстоятельствах не вправе возбудить уголовное дело о преступлении, предусмотренном главой 23 УК РФ, причинившем вред интересам исключительно коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием либо организацией с участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования, — без заявления руководителя данной организации или полученного на то его согласия [4].
Несомненно также, что дела специально-публичного обвинения отличаются от дел частно-публичного обвинения характером и тяжестью расследуемых преступлений.
Литература:
- Аснис А. Ответственность за преступления против интересов службы в коммерческих организациях / Законность. 2005, № 5, с. 35–37.
- Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. В 2 т. Т. 1. Части первая, вторая ГК РФ (под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина). — Ин-т государства и права РАН. — 6-е изд., перераб. и доп. — «Издательство Юрайт», 2011. — С. 53–57.
- Маслов Евгений Васильевич. Проблемы уголовной ответственности за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях: дис. канд. юрид. наук. Ставрополь, 2011. — С. 184–187.
- Рыжаков А. П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный). — 9-е изд., перераб., 2014. — С. 68–70.
- Скрябин Эдуард Николаевич. Проблемы реализации уголовной ответственности за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях: дис. канд. юрид. наук. Москва, 2003. — С.105–110.
- Уголовное право России. Особенная часть: Учебник / Под ред. Ф. Р. Сундурова, М. В. Талан. — М.: Статут, 2012. — С. 108–113.
- Шнитенков Андрей Владимирович. Ответственность за преступления против интересов службы: дис. доктора юрид. наук. Оренбург, 2006. — С. 430–434.
