Размышляя об истоках ереси стригольников, религиозного движения XIV века в Пскове и Новгородской республике, на наш взгляд, следует признать влияние многих факторов на формирование этого феномена в истории русской культуры. На данный момент не существует ни одной научно доказанной теории происхождения этого движения. Однозначно выводить истоки движения стригольников из какого-либо одного источника мы не имеем права хотя бы по скудности исторических материалов, дошедших до нас.
Насколько свидетельствуют нам источники, движение стригольников развилось не из попытки вероучительной реформации Церкви или какого бы то ни было несогласия в догматическом плане, а из решения социально-экономических проблем Новгородского, Псковского и, возможно, Тверского региона. Исследователи в вопросах развития стригольнического движения зачастую основными направлениями для исследования выбирают одну из следующих посылок: стригольничество занесено с запада (или востока) и стригольничество есть экономико-социальная реакция на вражду политических и церковных группировок в Новгородско-Псковской и Московской области. Однако убедительно доказать любую из этих гипотез достаточно проблематично, ввиду скудности источников по истории стригольничества. В рамках этого краткого очерка, мы абстрагируемся от поисков конкретно-исторического источника ереси стригольников и сфокусируем свой взгляд не на Новгороде и Пскове, но больше на самой эпохе. И в таком широком взгляде нам может открыться большее, чем в попытках найти источник, исследуя только одно явление, в его полной изоляции от времени, места и культуры.
Итак, сведения о стригольниках в имеющихся источниках датируются примерно от 1375 года до 1429 года. Собственно, возникновение стригольничества принято тесно связывать с борьбой части новгородского духовенства и мирян против торговли церковными должностями — «симонии». К тому моменту в Русской Церкви официально при занятии какой-либо церковной должности вносилась ставленая пошлина. Активно внутрицерковное противостояние против этого началось с начала XIV века, когда на Переславском соборе в 1311 году были выдвинуты обвинения против митрополита Киевского Петра в нарушении канонов. Не смотря на явное противоречие с правилом святых апостолов, вторым правилом четвертого Вселенского собора и правилами седьмого Вселенского собора — ставленые пошлины не были отменены, а лишь уменьшены.На фоне данного противостояния можно заявить тезис о том, что стригольничество явилось результатом внутрицерковной борьбы. Однако, нам представляется, что выводы о появлении ереси стригольничества нельзя объяснить одними противостояниями церковных партий в вопросе симонии. В истории Церкви постоянно происходят те или иные потрясения и видоизменения, но в ходе своего развития они не создают религиозных движений.
В связи с этим, следует взглянуть, что же из себя представляло Христианство на Руси в XIV — XV веке. Собственно закат Византийской Империи, а соответственно и падение культурного влияния Византийского экзархата на все славянские земли, оставляет в особенно плачевном культурно-богословском положении Русские земли, экономика и культура которых итак была подорвана вторжением кочевников. Церковь на Руси в этот период занимается более решением текущих проблем — это прежде всего идея объединения усобных княжеств, прекращение кровопролития внутри самого общества, борьба с остатками язычества. Как такого развития богословия в Русской Церкви нет. В самом обществе нет развитого религиозного поиска, размышления о чистоте апостольского послания или какого-либо критического анализа догматического богословия. Церковь все свои силы бросила на выживание и расширение, а не на самоосмысление, что наблюдается в той или иной мере в погибающей Византии и бурлящем религиозными движениями Западе. Русскому христианству той эпохи не ведомы действительно богословские проблемы. Культ и таинства это единственное, что остается от Византийской Церкви. Весь духовный потенциал христианства на Руси уже в то время лежал на монашеском движении. Духовный подвиг становится главным признаком Русской культуры на столетия вперед. При этом религиозность народа была очень велика. Повсеместна процветала вера в силу икон и мощей. Другими словами, бытовая религиозность, в понимании влияния религии на бытовую сторону жизни, обрядовая и культовая превалировала над пониманием основ вероучения. Однако, тотальная религиозность, в связи с отсутствием катехизаторской деятельности, нисколько не уменьшала пороки общества, о чем свидетельствуют многочисленные источники о жизни того времени. Таким образом, кратко мы можем констатировать, что религиозность населения русских княжеств, а в том числе и Новгородского княжества, носила обрядовый характер и не отличалась сколь-нибудь значимым просвещением в догматических вопросах.
В то же время Русь, все же была частью общего хода развития христианской культуры, а потому движения, происходившие в остальном христианском мире, не оставались неизвестными для русского общества. Естественно, феномен богомильско-катарского учения (стоит отметить, что современная научная мысль в вопросах исследования катаризма пришла к выводу о том, что богомилы и катары являются частью единой организации, те и другие следовали одному и тому же обряду и практиковали одно и то же таинство) не мог быть неизвестен на русской земле. Напомним, что богомилы и катары — это дуалистические ереси, в общем, характеризующиеся отрицанием таинств, иерархии ортодоксальной Церкви и признанием существования двух онтологических начал (Добра и Зла). Ереси развивались в X—XV веках в Европе — появились на Балканах (богомилы) и наиболее распространились на юге Франции (катары).
Так вот, в том или ином виде информация о дуалистическом богомильском учении проникла на Русь еще в 11 веке в Киевское княжество посредством торгово-дипломатических отношений с Болгарией и Византией. Однако какой-либо серьезной организации богомильское учение на территории Киевской Руси не создало. Во многом это связано с тем, что данное дуалистическое учение требует определенного минимума христианской грамотности, так как характеризуется развитой экзегетикой и логическим анализом библейской онтологии. Для только что появившегося на Руси христианства принять достаточно сложную дуалистическую картину мира было бы проблематично.
Даже если откинуть идею о проникновении информации о дуалистической ереси через западные области Руси, то следует признать, что резонанс даже от одного богомильства в Восточной Церкви был слишком силен, чтобы не стать известным на Руси, являвшейся к тому же областью управляемой Византийским патриархатом. И поэтому уверенно можно сказать, что на Руси как минимум были знакомы с идеями дуалистической доктрины. Но какого рода было это знакомство можно понять, вспомнив положение системного богословия на русских землях. В условии отсутствия развитой системы богословской подготовки, можно даже сказать, что в условиях богословской неграмотности клира, без какой-либо культуры экзегетики, анализа и размышления над Священным Писанием в Русской Церкви говорить о появлении, принятии и, тем более, успешном развитии движений, связанных с пониманием христианской онтологии, было бы некорректно. Именно по этой причине стригольническое движение не имело возможности самостоятельно развиться в Русской Церкви. По состоянию русского богословия того времени, максимум что могло самостоятельно появиться — внутрицерковные борющиеся партии (как позже «стяжатели» и «нестяжатели»), но никак не учение, отрицающее и заменяющее священство и таинства. Причем, следует отметить, нет ни одного источника, указывающего на догматическую причину такого отрицания. Поэтому все попытки вывести истоки стригольничества из русской культуры являются в основе своей неверными, так как никакого богословия на тот момент на Руси просто не существовало, чтобы была возможность появится такому движению. Если же ограничить стригольничество вопросом решения социальной проблемы, а именно решения вопроса взяточничества в Церкви, то мы получим какой угодно социальный протест, но не религиозное учение, так как любое еретическое учение характеризуется созданием гетеродоксальной картины мира.
Таким образом, стригольничество на Руси не строилось в противостоянии развитому богословию, подобно тому, что можно увидеть на юге Франции и в Болгарии с их дуалистическими движениями, которые являли собой альтернативную Церковь, с развитой экзегетикой, богословием и полемической риторикой, хотя генетически эти движения и восходят к выступлениям против симонии.
И если в историографии по истокам стригольничества у нас нет никаких оснований считать катаро-богомильскую церковь истоком стригольничества, то не следует отвергать некоторого опосредованного влияния, а также влияния других течений. К примеру, нельзя отрицать влияния катаров на богословие вальденсов. В целом, катарско-богомильское движение потрясло основы ортодоксальной церкви как на Западе, так и на Востоке. И если посмотреть даже на ту скудную информацию, которую мы имеем о стригольниках, то можно увидеть, что это было движение, подкрепленное характерными для европейских ересей атрибутами. Так по дошедшим до нас источникам нам известно, что стригольники: выбирали себе учителей из мирян (это очень важно отметить, так это противоречит теории происхождения стригольничества только из противостояния внутрицерковных партий против симонии), исповедовали донатизм (отрицание таинств, совершенных неправедным священником), отказ от исповедания (возможность самовольного исповедания), отказ от Евхаристии, отказ от отпевания покойников.
И стоит отметить, что данная внешняя сторона противостояния культовой составляющей ортодоксальной церкви вполне соответствует как дуалистическим представлениям богомильской теологии, так и движению вальденсов. Однако стригольничество напоминает больше не полноценную копию отрицания культовых положений одного из учений, а просто не до конца развитую систему взглядов, ограничившуюся только культовой стороной. Если вспомнить, к примеру, движение павликиан, о которых также осталось предельно мало информации, то в этом малом объеме усматриваются прежде всего догматические разногласия с ортодоксальной церковью, видны попытки очищения христианской жизни, попытки возвращения к временам апостольской чистоты. Стригольничество не дало начала сколь-нибудь серьезным богословским диспутам. Даже противники стригольников заостряют моменты прежде всего на культовой стороне.
Следует напомнить, что против стригольников писал и Константинопольский патриарх, однако и он, более образованный, чем русские иерархи, не посчитал нужным вести серьезное опровержение стригольничества, так как кроме «симонии» стригольники не выделяли иных претензий. Упоминание о книжной учености и экзегезе Писания в целом указывают вовсе не на развитое еретическое движение, а лишь на вполне адекватное толкование в рамках отрицания культовых действий и устоявшихся ритуалов. То есть все, что известно нам о стригольниках показывает отсутствие единого серьезно обоснованного учения и отсутствие у них четкой организации как таковой. Но внешнее выражение стригольничества, известное нам по источникам, соответствует большей степени богословского обоснования, чем можно почувствовать в дошедших до нас сведениях. И именно по этой причине напрашивается вывод о влиянии какого-то иного учения с его обоснованной системой неприятия культа ортодоксальной церкви. Однако, ввиду отсутствия богословской традиции на Руси, внешняя символическая сторона осталась, совершенно не подкрепленная единым учением. Иначе говоря, стригольничество — это не самобытное движение русской культуры, а заимствованные идеи иного движения, попавшие на почву местных социально-экономических проблем.
Стоит отметить, что в Европе к началу XIV века дуалистическая ересь катар была уничтожена и сохранились в подпольном виде в Верхней Германии. Так же в Германии на тот момент проповедовалось учение вальденсов, которые, в отличии от катар, отдельной космологии не создавали, а были в рамках картины творения ортодоксального христианства, отрицая ряд догматов. В общем вальденсы считали, что Церковь потеряла святость и отправляемые ею таинства не имеют силы, право совершать таинства имеет не тот, кто получил священнический сан, а любой мирянин, который, согласно заповедям Христа, ведет нищенский образ жизни, лишен постоянного пристанища, отрицали таинство церковной Евхаристии, проповедовали самовольное исповедание, и утверждали, что все мессы, а в особенности те, что служатся в пользу покойников, не богоугодны, и их вообще следует отменить, отменить различные степени и звания священнослужителей, монахов и монахинь, различные способы благословления или посвящения тварей, обеты, паломничества, а также массу других ритуалов и обрядов. Однако, не стоит забывать, что и сами вальденсы испытали на себе влияние катар, так как первоначально это было ортодоксальное движение «нищенствующих».
Так вот если сравнить положения вальденсов и стригольников, то мы увидим, что они во многом идентичны. Вернее будет сказать, что стригольники скопировали ряд положений учения вальденсов не утруждая себя разработками сколь-нибудь серьезного теологического обоснования (так как ни осталось ни одного упоминания о письменных трудах стригольников).
Если задаться вопросом о возможности проникновения европейских идей на территории Пскова и Новгорода, то следует обратить особое внимание на то, что обычно остается вне поля зрения исследователей истории стригольничества, а именно Ганзейский торговый союз. Этот союз по своим торговым путям передавал не только товар, но естественно и информацию, письма и слухи.
То, что сегодня мы именуем «Ганзейским торговым союзом» в начале своего развития в XIII в. являлся союзом крупных оптовых торговцев, заинтересованных в обеспечении должной защиты своих грузов и налаживании стабильных путей сообщения с различными городами как в Германии, так и за ее пределами. Появление такого союза было продиктовано прежде всего отсутствием развитой централизованной власти. Это сообщество городов стало одной из важнейших сил в Северной Европе и равноправным партнёром суверенных государств. Так в эпоху расцвета Ганзы в середине 14 века количество городов-членов союза было более 100. Что касается вопроса торговых связей Ганзы с Новгородом и Псковом, местом возникновения стригольничества, то прежде всего следует отметить то, что Новгород являлся городом, вовлеченным в ареал ганзейского союза. Торговля с Новгородом носила не стихийный характер, а имела системный характер. Новгород в 13–14 веке был густонаселенным центром торговли. И Ганзейские купцы имели свое собственное подворье, соответствующее небольшому кварталу. В частности, одним из постоянных маршрутов ганзейского союза были маршруты из Кельна, где к тому времени вальденсы были достаточно сильно распространены, к Новгороду. В принципе, ганзейский торговый путь объединял так или иначе всю Верхнюю Германию. Соответственно, как минимум ганзейский союз обеспечил проникновение информации о германских антицерковных учениях вальденсов (в различных формах) на территорию Пскова и Новгорода.
И именно влияние вальденсов ярко ощутимо в движении стригольников, так как объясняет парадокс внезапного появления отрицания богослужения и священства в споре о симонии. Иначе говоря, стригольники использовали имеющийся на тот момент в европейской теологии вариант реакции на «порочность» церкви. Если бы стригольники создавали бы самобытное учение, то их рационалистические и экзегетические рассуждения дошли бы до нас хотя бы в апологетических работах ортодоксальных авторов, как мы это видим на примере известных нам ересей. В данном же случае имеет место заимствование, а не разработка своей системы.
Таким образом, если рассматривать вопрос генезиса стригольничества на уровне культуры эпохи, то можно прийти к выводу, что движение возникло из социально-политической борьбы, но для его оформления понадобились внешние для русской культуры идеи, почерпнутые из западных религиозных движений. И наиболее вероятным источником проникновения информации о западноевропейских религиозных движениях на территорию Новгорода и Пскова был Ганзейский Союз.
Литература:
- Преп. Иосиф Волоцкий, Просветитель. — М.: Институт русской цивилизации,2016.-432с.
- Голубинский Е. История Русской Церкви. — М.: Университетская типография, 1901.
- История России с древнейших времен до 1618 г.: учеб. для студ. высш. учеб. заведений: в 2 кн. / А. Г. Кузьмин. — М.: Гуманитар, изд. центр ВЛАДОС, 2004. — Кн. 2. — 464 с.
- Алексеев А. И. Религиозные движения на Руси последней трети XIV — начала XVI в. — М.: Индрик, 2012
- Федотов Г. П. Русская религиозность. — М.: Мартис,2001.
- Успенский Ф. И. Очерки по истории византийской образованности.- Спб.:1891
- Казакова Н. А., Лурье И. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI в. М.-Л. 1955
