Подтекст является специфической чертой чеховской поэтики, выделяющей его в ряду других авторов. Он применил в своем творчестве художественные средства, которые и прежде использовались его предшественниками и современниками, для создания нового, подтекстового значения произведения.
Подтекст как литературоведческая категория стал объектом активного изучения лишь в XX веке, данную проблему в своих исследованиях рассматривали Н. Я. Берковский, А. А. Богатырев, В. В. Виноградов, И. Р. Гальперин, Н. И. Крылова, Т. И. Сильман, B. Е. Хализев и другие.
В плане структурно-композиционном подтекст, согласно Т. Сильман, часто создается посредством «рассредоточенного, дистанцированного повтора, все звенья которого вступают друг с другом в сложные взаимоотношения, из чего и рождается их новый, более глубокий смысл» [1, 91].
У Чехова огромное значение в создании подтекста в произведениях приобретают художественные детали. Чеховские детали при этом крайне разнообразны: это детали-намеки, детали в психологическом пейзаже, детали из предметного мира. Все они являются одним из важных и действенных средств, применяемых писателем, и способствуют активному читательскому сотворчеству и сопереживанию. Именно благодаря этому возможно достижение такой глубины и тонкости психологического изображения, которое раскрывается через подтекст.
Рассмотрим, как же посредством художественной детали реализуется подтекст в рассказах Чехова. Материалом для нашего исследования стал рассказ «Ионыч».
Этот рассказ — история земского врача Дмитрия Ионыча Страцева, оказавшегося в городе С. Это произведение по своему содержанию и глубине раскрытия истории развития и утраты личности главного героя впору сравнить с романом. За несколько страниц текста перед нами проносится около 10 лет жизни Дмитрия Ионыча, за которые происходят кардинальные перемены в его существовании. И вроде бы Чехов ничего не сказал прямым текстом, все скрыто на уровне подтекста.
Как отмечалось, именно подтекст у Чехова является основным средством выражения авторской мысли. Именно это мы и наблюдаем в данном рассказе. В тексте отсутствует какое-либо прямое выражение авторского отношения к судьбе героя, к происходящим с ним изменениям, но через множество деталей мы понимаем, что нам представлена история «духовного падения», на которое автор стремится обратить внимание читателя. Неслучайно в начале рассказа мы встречаемся с героем по имени Дмитрий Ионыч, или же он именуется как Старцев, а к концу произведения от всего его имени остается только краткое Ионыч, звучащее столь обывательски и даже пренебрежительно.
Безусловно, для проникновения в смысл текста, понимания всех скрытых идей важно обратить внимание на образы героев, их портреты и характеристики. При анализе данного произведения особенное внимание стоит уделить самой семье Туркиных. Создавая образы членов этой семьи, автор прибегает определенным выразительным средствам, в частности, к художественным деталям, которые многократно повторяясь, складываются в своеобразные лейтмотивы, сопровождающие героев. Объясняя понятие «лейтмотив», следует обратить внимание обучающихся на отдельные элементы, формирующие его: многократное повторение деталей в описании поведения героев, их действий и речи. В данном тексте мы находим яркие примеры этого.
Ивана Петровича слывет в городе шутником, но шутки его банальны, отнюдь не интеллигентны, и, слегка варьируясь, повторяются из года в год. Основа шуток — коверканье слов, использование самостоятельно придуманных неологизмов, типа «цыпка», «большинский», «недурственно». Все шутки Ивана Петровича однообразны и постоянно повторяются, и смешат, в первую очередь, его самого. Его излюбленная забава — заставлять лакея Павлушу кривляться, принимать трагические позы с трагическим произнесением фразы: «Умри, несчастная!» Юмор Туркина не искрометен и сиюминутен (что является совершенно неотъемлемой характеристикой настоящего остроумия), он является результатом «долгих упражнений», что само по себе нелепо и абсурдно.
Его супруга Вера Иосифовна — пишет романы и читает их своим гостям. Именно к ней относятся мысли Старцева: «Бездарен, <…> не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрыть этого» [3, 42]. Интеллигентность Веры Иосифовны также вызывает сомнения, особенно подчеркивает это фраза «Для чего печатать? <…> Ведь мы имеем средства» [3, 28]. Становится очевидным, что литературное творчество для нее не более чем баловство, она не воспринимает его как искусство.
Все творчество Веры Иосифовны не более чем графоманство, что невольно чувствуют все ее слушатели, она и сама даже не помышляет о том, чтобы опубликовать свои творения. Все свои длинные романы она пишет «о том, чего никогда не бывает в жизни». За прослушиванием романа Веры Иосифовны гости проводят не один час («прошел час, другой…»). И эти грандиозные объемы произведений героини заставляют вспомнить одну из наиболее известных фраз, произнесенных когда-то самим Чеховым: «Краткость — сестра таланта». Именно в умении сокращать и выделять главное выдел писатель истинное писательское мастерство.
Показательна сцена, следующая за чтением Веры Иосифовны в первой главе — гости в тишине слушают хор песенников, исполняющий «Лучинушку». Эта песня выступает как резкое противопоставление ранее услышанному роману, поскольку в ней было «то, чего не было в романе и что бывает в жизни» [3, 28].
Ярчайшей характеристикой образа Екатерины Ивановны, Котика, становится ее увлечение игрой на фортепиано. Музыка — прекрасное искусство, и владение инструментом для общества описываемого времени есть признак культуры и интеллигентности. Итак, Екатерина Ивановна играет на фортепиано. Игра эта далеко не талантлива, о чем свидетельствует описание трудного пассажа, который был интересен «именно своею трудностью, длинный и однообразный» [3, 29]. Описание музицирования Екатерины Ивановны дает читателю понимание, что играет она плохо: многократно говорится, что она не нажимает на клавиши, а ударяет по ним («ударила по клавишам», «ударила изо всей силы», «упрямо ударяла все по одному месту»), «казалось, что она не перестанет, пока не вобьет клавишей внутрь рояля», «гостиная наполнилась громом» — именно так описывает автор игру Котика. Подчеркивают плохую игру и возникающие у Старцева ассоциации во время прослушивания этого исполнения: «Старцев, слушая, рисовал себе, как с высокой горы сыплются камни, сыплются и всё сыплются, и ему хотелось, чтобы они поскорее перестали сыпаться» [3, 29]. Возможно ли такое описание прекрасной игры, изысканного звучания мелодий? Безусловно, нет.
Но Екатерина Ивановна весьма амбициозна, она желает учиться в консерватории и даже уезжает в Москву на какое-то время. Но и после возвращения из консерватории она играет на рояле «шумно и долго». Описание ее игры значительно сокращено, тем не менее эти две ключевые фразы вызывают яркую ассоциацию и заставляют вспомнить, как же описывалась она ранее в первой главе, и помогают понять, что все так же, как и прежде.
Немаловажной деталью в создании образа семьи Туркиных является и постоянное упоминание о еде, раздающихся в доме запахах. Так, когда Вера Иосифовна впервые читает свой роман, слышится стук ножей и доносится запах жареного лука. Практически каждое собрание у Туркиных заканчивается долгими чаепитиями, что всегда упоминается автором. Когда Ионыч оказывается у Туркиных после возвращения Котика из Москвы, прослушиванию романа предшествует чай со сладким пирогом. Это соседство искусства как пищи духовной и разного рода угощений как пищи материальной снижает все ту интеллигентность и высококультурность Туркиных, которую они стремятся демонстрировать обществу. Кроме того, оно подчеркивает то, что Туркины недалеко ушли от с-ких обывателей, для которых разговоры о несъедобном столь трудны и раздражительны, что «остается только рукой махнуть и отойти» [3, 39].
И все эти детали сопровождают героев на протяжении всего рассказа, а его действие вбирает в себя целое десятилетие. Иван Петрович все также шутит, Вера Иосифовна читает свои романы гостям, а Екатерина Ивановна играет на рояле. Даже попытка уехать в Москву все равно не помогает Котику сбежать от обывательской жизни. Она возвращается в город С. с нежеланием продолжать занятия музыкой, с осознанием, что она «не пианистка», но тем не менее среда возвращает все на круги своя. В конце рассказа мы узнаем, что ничего не изменилось, Екатерина вновь играет на рояле, как было это и в самом начале истории.
Литература:
- Сильман Т. И. Подтекст — это глубина текста. // Вопросы литературы. — 1969. — № 1. — С.89–102
- В. Е. Подтекст // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Сов.энциклопедия. — Т.5. — 1968 г. — Стб.829–830.
- Чехов А. П. Рассказы. — М.: Издательство «Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004. — С. 25–47.
