В данной статье поставлена задача: на примере сборника «Чемодан» С. Довлатова — рассмотреть типы рассказчиков: «он-рассказчик», «персонифицированный рассказчик», «личный повествователь». Проанализировать типы повествования (личное, безличное) и способы их выражения в произведении. Представить классификацию повествователей и персонажей.
Ключевые слова: автор, классификация, композиция, персонаж, повествователь, сборник.
This article focuses on the collection “Suitcase” by S. Dovlatov — which consists of different types of narrators: “he-narrator”, “personalised narrator” and a “personal narrator”. This article attempts to analyse the types of narrative (personal and impersonal) and ways of expressing them in the work. It also attempts to classify narrators and characters.
Keywords: author, composition, classification, miscellanies, personage, story-telling.
Речь в литературном произведении — не только способ передачи содержания, но и предмет изображения. Литературный текст — это совокупность высказываний, монологов и диалогов, принадлежащих автору, рассказчику, персонажам. В произведении интересны не только повествуемые события, но и само «событие рассказывания». Все элементы художественного произведения приводят к общему центру — к образу автора, выраженному в способах повествования.
Различают автора биографического (создателя произведения) и автора-повествователя. Образ автора имеет место только в автобиографических произведениях, где личность автора становится объектом изображения. «Голосом» автора в произведении становится «личный источник тех слоев художественной речи, какие нельзя приписать конкретному герою или рассказчику» [8, стб 28].
Б. О. Корман ввёл в научный оборот понятие «концепированного автора»: то представление об авторе, которое непроизвольно формируется в сознании читателя на основании речевой манеры автора-повествователя. Ученый отмечает иерархию степеней сходства сознаний автора и героев: «Субъект (носитель) сознания тем ближе к автору, чем в большей степени он растворен в тексте и незаметен в нем. По мере того, как субъект сознания становится и объектом сознания, он отдаляется от автора, то есть чем в большей степени субъект сознания становится определенной личностью со своим складом речи, характером, биографией, тем в меньшей степени он выражает авторскую позицию» [6, с. 237].
Другой по отношению к автору повествователь может персонифицироваться в образ рассказчика. Кожинов В. В. поясняет соотношение автора и рассказчика: «Рассказчик — условный образ человека, от лица которого ведется повествование в литературном произведении…это может быть, во-первых, образ самого автора, который непосредственно обращается к читателю — это художественный образ автора, который создается в процессе творчества, как и все другие образы произведения…Часто в произведении создается и особый образ рассказчика, который выступает как отдельное от автора лицо (нередко автор прямо представляет его читателям. Далее, рассказчик может выступать и как всего лишь повествователь, знающий ту или иную историю, и как действующий герой (или даже главный герой) произведения» [5, с. 311]. Личность рассказчика определяет выбор темы, границы пространства и времени, характер оценок, эмоциональный тон произведения. Рассказчик, обращаясь к читателю, вносит элемент живого общения, усиливает выразительность речи.
Таким образом, в зависимости от соотношения «автор-рассказчик» выделяются три типа повествователей:
1) «аукториальный повествователь» или «он-рассказчик»: повествование ведется от 3 лица [3, с. 72];
2) повествователь в форме «я» или «личный повествователь» [3, с. 73];
3) «персонифицированный рассказчик» [3, с. 72].
Автор-повествователь в форме «он» обычно как бы исчезает из повествования, скрывается за персонажами и выступает в роли наблюдателя. Личный повествователь может быть представлен в двух формах: объективной и субъективной. Субъективная форма повествования объединяет две функции: рассказчика и персонажа. Повествование в таком случае ведётся в форме исповеди или признания.
Более характерной для Довлатова является форма повествования от первого лица, когда события освещаются с внутренней стороны, где рассказчик выступает как очевидец или неназванное лицо.
Третий тип повествователя — «персонифицированный рассказчик» — чаще всего находит отражение в произведении, характеризующемся особой композицией: «рассказ в рассказе». При такой организации текста повествователем является герой-рассказчик, являющийся одновременно и персонажем произведения, действующим лицом.
Так как тип повествователя — это лишь одна сторона речевой структуры «образа автора», то при рассмотрении вопроса о типах повествования различаютдва основных типа: личное и безличное. «Типы повествования — при всем многообразии их реального осуществления — представляют собой композиционные единства, организованные определенной точкой зрения (автора, рассказчика, персонажа), имеющие свое содержание и функции и характеризующиеся относительно закрепленным набором конструктивных признаков и речевых средств» [4, с. 3–4].
При безличном повествовании у читателя возникает чувство, что он созерцает саморазвивающуюся художественную реальность. Все же безличное повествование — это продуманная иллюзия отсутствия автора, так как авторская точка зрения направляет читательское восприятие, и авторское повествование сближается с мировоззрением определенного персонажа или персонажей. «Сознание автора-повествователя приобретает неограниченную осведомленность, оно…поочередно совмещается с сознанием каждого из героев» [8, стб. 33–34].
Основа художественного произведения складывается из речи безличного или личного повествователей и речи героев. Речь героя — важное средство его характеристики, существенно не только, что говорит герой, но и как он говорит.Иногда герой в собственной речи может использовать «чужое слово», то есть распространенные речевые клише, обороты, фразеологические единицы, характерные для речевого стиля определенной социальной или культурной группы.
Сергей Довлатов так определяет свое авторское предназначение в произведениях:
— Ты — персонаж, я — автор. Ты — моя причуда. Все, что слышишь, я произношу. Все, что случилось, мною пережито.
Я — мстительный, приниженный, бездарный, злой, какой угодно — автор. Те, кого я знал, живут во мне. Они — моя неврастения, злость, апломб, беспечность… Я — автор, вы — мои герои. И живых я не любил бы вас так сильно [2, c. 639–640].
Обозначая свою сопричастность к персонажам, Довлатов не только ведет повествование, но и присутствует порой как персонаж. Отметим, что Довлатова-героя, как и других персонажей довлатовской прозы, не всегда можно сравнивать с их создателем. Особенностью писательской манеры является правдоподобная выдумка, замаскированная под реальность. Автор будто невидим, но вместе с тем для Довлатова важны не сами события в жизни героев, а сопереживание им. Именно человечное в разных проявлениях — доминирующая черта всех, без исключения, персонажей Довлатова. Отсюда стремление к «непринятым» персонажам, тем, кто в восприятии окружающих является неудачниками. Питая слабость к такому роду людей, он и в жизни предпочитал их общество «приличному» кругу.
В книге «Даниэль Штайн, переводчик» Людмилы Улицкой есть такие слова: «…сначала не понят своим народом и не принят, а потом принят многими другими народами, но не понят. А если был понят — где новый человек, новая история, новые отношения между людьми?»[9, c. 542].
Возможно, это высказывание можно отнести к Сергею Довлатову и его персонажам. Классическая тема «лишнего человека» приобрела новую форму, герои безобидны, смешны, податливы сложившимся событиям. Социально эти персонажи ниже многих, но поражают их душевные качества, такие как сердечность и доброта.
Сопоставляя персонажей в сборнике «Чемодан», выделим 2 группы:
а) представители цивилизованного мира (интеллигенция): доктор Логовинский, скульптор Чудновский, мэр города товарищ Сизов, режиссер Владимиров;
б) аутсайдеры: фарцовщик Фред, зек Толя, собутыльники-пьяницы.
По сюжетообразующему принципу персонажей условно можно разделить на динамичных и статичных. Этих героев разделяет понимание жизни и условия существования. В свою очередь, нельзя сказать, что статичные герои сами выбрали свой путь, свое «влачение» по жизни, это зависело не столько от них самих, сколько от условий жизни.
Динамичные герои активны, стремятся к реализации далеко идущих планов, но, к сожалению, не все подчинено только человеческим возможностям. И как результат: люди спиваются или эмигрируют.
Общим для этих групп является:
а) безысходность существования, «необорудованность» мира, неосуществимость деятельности в данной системе координат;
б) алкогольное пристрастие — как «выход» из ситуации, которая представляется неразрешимой.
Далее появляется смежная категория персонажей («посторонних» или «отстающих»), которые могут встроиться в систему, мигрируя между динамичными или статичными героями. Эти персонажи («посторонние») вживаются в общество, не принимая его. В аутсайдерах проявляется осознание собственной ненужности, так как в большинстве случаев вписываются в мир только удобные люди, «лишние» — враждебны ему.
Довлатовские персонажи классифицируются также по роду деятельности и мировоззрению. Прежде всего, это писательский и редакционный миры: (редакторы Богомолов и Шлиппенбах, заведующий отделом пропаганды Безуглов, ответственный секретарь газеты Боря Минц).
«Приезжаю в редакцию…Обстановка в комнате литсотрудников — мрачная. Воробьев драматически курит. Сидоровский глядит в одну точку. Делюкин говорит по телефону шепотом. У Милы Дорошенко вообще заплаканные глаза»[2, c. 713].
Когда-то в Ленинграде было много знаменитостей. Например, Чуковский, Олейников, Зощенко, Хармс и так далее. После войны их стало гораздо меньше. Одних за что-то расстреляли, другие переехали в Москву... [2, c. 704].
Следующая категория — это заключенные. Сам Довлатов был надзирателем в лагерной охране и хорошо знал эту среду. По сюжету рассказа «Офицерский ремень» он (Довлатов) и его напарник Чурилин должны были доставить сумасшедшего зэка.
— Если вы действительно ненормальный — пожалуйста. Если притворяетесь — тоже ничего. Я не врач. Мое дело отвести вас на Иоссер. Остальное меня не волнует. Единственное условие — не переигрывать. Начнете кусаться — пристрелю. А лаять и кукарекать можете сколько угодно… [2, c. 681].
— Чурилин получил год дисциплинарного батальона. За месяц перед его освобождением я демобилизовался. Сумасшедшего зэка я тоже не видел. Весь этот мир куда-то пропал [2, c. 690].
Классифицируя персонажей, отметим, что Довлатов отдает предпочтения маргиналам, людям, не принятым обществом. Сам же писатель — творец гармонично сливается со своим художественным, им выдуманным пространством, эволюционирует, примеряя определенные маски. Поэтому пограничность в характере героя-двойника очевидна.
Обозначим выводы исследования: 1) в целом, в любом тексте доминирующей остаётся авторская точка зрения, которая структурирует различные композиционно-речевые контексты в целый текст; 2) при разнообразии точек зрения и связанных с ними композиционно-речевых контекстов «образ автора» обеспечивает единство композиции произведения; 3) персонажи сборника разделены на 2 группы: представители интеллигенции и аутсайдеры; 4) рассмотрены типы повествования: личное и безличное; 5) определен автор художественного произведения в системе «автор-рассказчик-персонаж».
Тип повествователя, единичность и множественность точек зрения — это приёмы художественной организации текста, отражающие процесс речемыслительной деятельности автора. Для Довлатова как повествователя важным было воссоздание речи персонажей. Он радовался, когда его истории принимали за подлинные, то есть были частью сюжета его жизни, «жизнь превращалась в сюжет», вызывая у читателей ощущение соотнесенности героев с действительными положениями и реальными людьми. Наделенный «даром органического беззлобия», умением не осудить героев, Сергей Довлатов сумел выявить человеческое в человеке, «примерить персонажей на себя».
Литература:
- Брандес Г. Литературные характеристики и разбор произведений / Г. Брандес.- Киев.: Издание Б. Фукса, 1908.- 173 с.
- Довлатов С. Избранное: Повести и рассказы / С. Довлатов. — СПб.: Азбука, Азбука — Аттикус, 2013.- 944 с.
- Домашнев А. И. Интерпретация художественного текста / А. И. Домашнев, И. П. Шишкина, Е. А. Гончарова. — М.: Просвещение, 1989. — 208 с.
- Кожевникова Н. А. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв / Н. А. Кожевникова. — М.: Институт русского языка РАН, 1994. — 336 с.
- Кожинов В. В. Рассказчик / В. В. Кожинов // Словарь литературоведческих терминов.- М.: Просвещение, 1974. — 310 с.
- Корман Б. О. О целостности литературного произведения / Б. О. Корман. — М.: Просвещение, 1999. — 236 с.
- Одинцов В. В. О языке художественной прозы. Повествование и диалог / В. В. Одинцов. — М.: Издательство Наука, 1973. — 106 с.
- Роднянская И. Б. Автор / И. Б. Роднянская // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1978. Т. 9: А-Я. — 970 стб.
- Улицкая Л. Е. Даниэль Штайн, переводчик / Л. Е. Улицкая.- М.: Астрель, 2012.- 563 с.
