Морфологический синкретизм деепричастия в русском языке

Русское деепричастие всегда было трудным грамматическим феноменом. О сложности и многоаспектности этого грамматического явления писали многие лингвисты. Так, о морфологическом статусе деепричастия можно узнать в работах Д. Н. Овсянико-Куликовского [8], А. М. Пешковского [10], А. А. Шахматова [14], В. В. Виноградова [4], Л. В. Щербы [15], М. В. Панова [9], Е. В. Красильниковой [6], П. А. Леканта [7], Н. М. Шанского [13], А. Н. Тихонова [13], В. В. Бабайцевой [7], Л. Д. Чесноковой [11].

Несмотря на то, что деепричастие активно изучается с 17 века, в начале которого в употребление и был введён сам термин М. Смотрицким, до сих пор среди ученых нет единого определения деепричастия как феномена, а также его морфологического статуса. На основании совмещения у деепричастия глагольных и наречных свойств российские ученые пришли к выделению трех основных точек зрения. Так, В. В. Бабайцева и Л. Д. Чеснокова выделяют деепричастие как самостоятельную часть речи наряду с глаголом и наречием; деепричастие как гибридную синкретичную часть речи рассматривают А. М. Пешковский, В. В. Виноградов; а Л. А. Булаховский, А. А. Шахматов, Л. В. Щерба придерживаются мнения о деепричастии как особой формеодной части речи: либо наречия, либо глагола. Рассмотрим каждую из представленных точек зрения.

1. Деепричастие — самостоятельная часть речи наряду с глаголом, наречием (В. В. Бабайцева, Л. Д. Чеснокова и др.).

В таких вузовских учебниках, как «Современный русский язык» (Н. М. Шанский, А. Н. Тихонов) [13, с. 222–225], «Современный русский язык» (Е. И. Диброва) [11, с. 170–174], а также и в школьной литературе, например, «Русский язык. Теория. 5–9 кл». (Л. Д. Чеснокова, В. В. Бабайцева) [2, с. 173] деепричастие рассматривается как самостоятельная часть речи. А.Н Тихонов, автор первого учебника, считает, что самостоятельность статуса рассматриваемой нами части речи определяетсятаксиснымисвойствами деепричастия, а глагольные и наречные свойства деепричастий «формируютсякак таковые на глагольном материале под контролем и сильным влиянием наречия. Это позволяет рассматривать их как особый разряд слов, хотя самостоятельность их весьма относительна» [13, с. 223–224]. Важно отметить, что в таком подходе нет четкой аргументации. В далее указанных двух учебниках самостоятельность деепричастия утверждается в определениях следующем образом: «это знаменательная неизменяемая часть речи, обозначающая действие как признак другого действия и выражающая это значение за счет своей неизменяемости и семантической зависимости от глагола-сказуемого и имени — субъекта действия — подлежащего» [11, с. 170–171].

2. Деепричастие — гибридная, синкретичная часть речи (А. М. Пешковский, В. В. Виноградов и др.).

Изучая деепричастия иучитывая в них синтез глагола и наречия, некоторые ученые считают их синкретичной частью речи. В. В. Виноградов в книге «Русский язык» рассматривает деепричастие как «гибридную наречно-глагольную категорию» [4, с. 384]. А. М. Пешковскийрасценивал деепричастие как смешанную по своему значению категорию, которая может лишь претендовать на принадлежность к основным частям речи [10,с. 102].

Д. Н. Овсянико-Куликовский, учитывая неизменяемость части речи, включает деепричастие в разряд наречий. Он пишет, что это «род наречий, произведенных от глагольных тем» [8, с. 234], а Л. А. Булаховский в своею очередь называет деепричастия: «глагольные наречия» [3, с. 159].

3. Деепричастие — особая форма одной части речи: либо наречия, либо глагола (Л. А. Булаховский, А. А. Шахматов, Л. В. Щерба и др.).

Большинство ученых-лингвистов выделяют деепричастие как форму глагола. А. А. Потебня определял деепричастия как «атрибутивные формы» глагола [12, с. 7]. А. А. Шахматов утверждал, что «к глаголу относятся <...> неспрягаемые и неличные формы глагола, вызывающие представление о виде, залоге и этим самым составляющие одно целое с личными формами глагола, которые также вызывают представление о виде и залоге (к таким формам относятся инфинитив, причастия и деепричастия <...>)» [14, с. 424]. Л. В. Щерба сравнивал деепричастие с личными формами глагола и даже рассматривал их в одном ряду, аргументируя это общностью их наречного распространения, общностью управления и общим значением действия [15, с. 93]. Анализируя вид и залог, Е. В. Красильникова в свою очередь характеризует деепричастие в рамках глагола: «В системе письменной речи к глаголу могут быть отнесены только те морфологические классы форм, которые связаны с категориями вида и залога». Это «глаголы, включая причастие и деепричастие» [6, с. 158]. Используя позиционный анализ глагола, М. В. Панов тоже определял принадлежность деепричастия как глагольную форму. Формы глагола он признает членами позиционных чередований, а «позиционные чередования не создают особых единиц, они являются превращением одной и той же единицы» [9, с. 54]. П. А. Лекант относит деепричастие к глагольным формам, указывая на тот факт, что «деепричастие в полной мере проявляет видовое значение, имеет формы вида (то есть не является неизменяемым), имеет свои собственные флективные показатели» [7, с. 14]. О. М. Чупашева в своей монографии «Грамматика русского деепричастия» отнесла деепричастие к глагольным формам, потому что оно обладает «типичной сильной глагольной морфологической категорией вида, категорией, свойственной только глаголу» [12, с. 14]. Кроме того, такие ученые, как Н. А. Янко-Триницкая, А. А. Зализняк, М. И. Черемисина, И. Г. Милославский, Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова, Т. Е. Шаповалова, Я. Г. Тестелец [12, с. 8] также относили деепричастие к парадигме глагола. В академических грамматиках (20-ого века) [5: 30;] и энциклопедических изданиях деепричастие также определяется как форма глагола.

Итак, ясно, что двойственная природа деепричастия приводит лингвистов к спорам о морфологической принадлежности данной части речи. За всю историю изучения деепричастий, основываясь на анализе разных грамматических признаков (здесь не исключаются и признаки лексического значения), ученые предлагали отличные друг от друга варианты квалификации деепричастия. В российской лингвистике устоялось мнение о принадлежности деепричастия к глагольной парадигме. Несмотря на существование разных представлений о морфологическом статусе деепричастия в русской грамматике, бесспорно выделяется одно: это самостоятельный грамматический класс, который рассматривается с учетом наличия у него относительно единых грамматических показателей и семантики.

Проанализируем систему глагольных и наречных признаков деепричастия подробнее, сучетом истории формирования этого грамматического класса.

Становление и развитие деепричастия с его формами и признаками прошло продолжительную историю. Ее изучение позволяет подробно разобраться в вопросах о морфологической природе этого грамматического класса. В докторской диссертации Л. Р. Абдулхаковой «Развитие категории деепричастия в русском языке» [1] сказано, что деепричастие произошло от древнего славянского действительного причастия, которое тогда представляло собой грамматическую синкрету, положившую начало двум новым грамматическим классам — самому причастию и деепричастию. Далее, именные формы утратили согласование с именем и стали неизменяемыми. Главная роль в процессе выделения именных форм закрепилась за функционально-грамматическим фактором — выражением предикативного значения. Категория времени, оставшаяся от древнего причастия, нашла отражение в способности формирующегося деепричастия к выражению временных соотношений с основным глагольным сказуемым. В 17 веке, наличие значительного разнообразия форм деепричастия (с различными его суффиксами: -а, -в, -вши, -ши и нулевым для совершенного вида; -а, -учи/-ачи, -в, -вши, -ши, -е для несовершенного), повлияло на проявление тенденции к закреплению влияния вида на образование деепричастий. Синтаксические функции деепричастия развивались в двух основных направлениях: в развитии их второстепенных предикативных возможностей и в обозначении различных обстоятельственных характеристик, сопутствующих основному действию.

История развития русского деепричастия свидетельствует о том, что оно возникло в качестве глагольной формы, а за весь период развития глагольные свойства не были им утрачены. Да, без сомнения необходимо признать у деепричастия наличие глагольных и наречных свойств, но глагольные при этом преобладают.

‒ сохраняет переходность/непереходность, возвратность/невозвратность.

Данные категории деепричастие приняло от глагола, при этом сохранив те же формальные показатели, что и производящее слово. У глагола показателями переходности является прямое дополнение — существительное или местоимение в В. п. без предлога или в Р. п. — при отрицании или выражении части некоторого целого. У переходных глаголов формально отсутствует постфикс -ся (-ся/-сь), как основной признак переходности. Возвратные глаголы имеют в своей структуре указанный уже постфикс. Например, интересовать детей/интересуя детей, интересоваться детьми/интересуясь детьми.

‒ деепричастия сохраняют вид и видовое значение формообразующего глагола.

От совершенного и несовершенного вида одного и того же глагола образуются деепричастия, отличающиеся по форме, которая выражается разными суффиксами и грамматическим значением, выражаемым разными видами. Деепричастие совершенного и несовершенного видов выражают отношение сопутствующего действия и его завершенности/незавершенности, а также единичности/повторяемости. Например, Анна Фёдоровна, Катя и Леночка стояли в дверях наподобие живой картины, ожидая визга, вопля, битых чашек (Л. Е. Улицкая, «Пиковая дама»). После этого допили вино, и африканцы убрали со стола яства, оставив на нём фрукты и кувшины (М. А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»). В первом примере деепричастие (ожидая) имеет значение незавершенного действия, которое совершается одновременно с действием-сказуемым, а во втором деепричастие (оставив) имеет значение завершенного действия, следующего за завершенным действием, называемым сказуемым.

‒ Деепричастие сохраняет синтаксические связи формообразующего глагола.

Деепричастия вступают в те же синтаксические связи, что и формообразующие их глаголы. Они управляют существительными (зайти в класс — зайдя в класс). У деепричастия, как и у глагола-прародителя, конечно, обнаруживается связь примыкание: к деепричастиям примыкают зависимые по смыслу наречия (звонко смеяться — звонко смеясь).

‒ Своеобразная передача временной семантики.

Формообразующий глагол соотносится с моментом речи и поэтому имеет категорию времени, представленную парадигмой соответствующих словоформ. А деепричастие же обозначает относительное время, которое соотносится с моментом уже другого действия. Исходя из этого можно заметить, что деепричастие не имеет категории времени, но оно может выражать относительное время, которое будет проявляться в соотнесенности добавочного действия (деепричастия) с действием основного глагола-сказуемого.

Признаки деепричастия, закрепленные за наречием:

При синхронном анализе деепричастия у него выделяется ряд признаков, сближающих эту глагольную форму с наречием:

У деепричастия отсутствуют парадигмы противопоставленных друг другу словоформ. Например, глагол болеть в личной форме имеет парадигмы болею, болеешь, болеет, болеем, болеете, болеют, деепричастие болея и наречие больно не имеют парадигмы.

‒ Синтаксические связи.

Так как деепричастие — зависимый элемент синтаксической конструкции, то он примыкает к главному элементу словосочетания.

‒ Синтаксическая функция.

В предложении деепричастие может быть обстоятельством образа действия, причины, времени, условия. Например, смотрел (как?) смущаясь; ответил (почему?) выучив; сделаешь (когда?) закончив писать.

Проанализировав признаки деепричастий можно еще раз убедиться в том, что деепричастие в русском языке имеет больше глагольных признаков, чем наречных, что обусловлено их глагольной природой. Поэтому, оно является особой формой глагола, обнаруживающей синкретизм с наречием. Это доказывает и его грамматическая семантика (факт сопутствующего значения), и устоявшаяся синтаксическая функция, которая соответствует наречию — второстепенное сказуемое, итаксисное значение — деепричастие служит типичным средством выражения относительного временного значения в современном русском языке.

Литература:

1. Абдулхакова Л. Р. Развитие категории деепричастия в русском языке:автореф. дис. докт. фил. наук. — Казань: Казанский гос. ун-т им. В. И. Ульянова-Ленина, 2007. — 43 с.
2. Бабайцева В. В., Чеснокова Л. Д. Русский язык. Теория. 5–9 кл. — М.:Дрофа, 2011. — 319 с.
3. Булаховский Л. А. Курс русского литературного языка. Киев, 1949. — 407 с.
4. Виноградов В. В. Русский язык. (Грамматическое учение о слове). — М.; Л., 1947. — 784 с.
5. Грамматика русского языка: в 2-х т. / под ред. В. В. Виноградова и Е. С. Истриной. — М.: Издательство Академии Науки СССР, 1952–1954. — Т. 1. — 720 с.
6. Красильникова Е. В. Морфология // Русская разговорная речь. М., 1912. — С. 151–216.
7. Лекант П. А. Категориальная семантика частей речи в русском языке // Лекант П. А. Очерки по грамматике русского языка. М., 2002. — С. 7–17.
8. Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка. — СПб, 1912. — 322 с.
9. Панов М. В. Отношение частей речи к слову // Традиционное и новое в русской грамматике. Сб. статьей памяти В. А. Белошапковой / Сост. Т. В. Белошапкова, Т. В. Шмелева. — М., 2001. — С. 53–56.
10. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. — М., 2001. — 510 с.
11. Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц: в 2 ч. / под ред. Е. И. Дибровой. — М.: Академия, 2002. — Ч. 2. — 704 с.
12. Чупашева О. М. Грамматика русского деепричастия. — Мурманск: МГПУ, 2008. — 197 с.
13. Шанский Н. М., Тихонов А. Н. Современный русский язык: в 3-х ч. — Ч. 2. — М., 1981. — 270 с
14. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. — Л., 1941. — 630 с.
15. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке. // Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. — М., 1974. — С. 77–100.