Самоограничение Конституционного Суда Российской федерации выступает в роли границы, не позволяющей выйти Суду за пределы своих полномочий, ограничивая тем самым его деятельность, не удовлетворяющую требованиям законодательства.
Говоря о решениях Конституционного Суда, то они имеют окончательный характер и обжалованию не подлежат, также отсутствует власть, способная оценить конституционность действий конституционных судей, и в данном случае возможность самоограничение весьма полезна, тем более происходит создание новых институтов, например конституционное правосудие, и появляется возможность пойти по неправильному пути. Например, в США, американская Конституция была подвержена базовым изменениям благодаря именно решениям Верховного Суда США, так же как и экономические и социальные отношения [1].
Исходя из этого, Суд получает возможность изменять конституционные нормы, но отступление от правовых начал грозит потерей доверия и наступлением кризиса конституционного правосудия, что позволяет утверждать о необходимости ограничения толкования Конституции.
В итоге, Конституционный Суд помимо того, чтобы следить за соблюдением другими властями ограничительных пределов, установленных Конституцией, сам должен их соблюдать. Проблема самоограничения возникает с наличием опасности вторжения Конституционного Суда в компетенцию других ветвей власти и судебных органов. Такая ситуация возникает в делах о рассмотрении конституционности нормативных актов, в делах по спорам о компетенции, при толковании Конституции и других. Существует особое мнение судьи Н. В. Витрука, которое было дано по так называемому «Алтайскому делу», в котором администрация Алтайского края оспаривала положения Устава Алтайского края, по вопросам образования краевых органов государственной власти, разграничения их полномочий и порядка взаимодействия. Конституционный Суд позволил себе, при отсутствии федерального закона, единолично истолковать нормы Конституции, отнеся эти вопросы к совместному ведению органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Российской Федерации. В данном особом мнении говорится, что: «...Конституционный Суд, согласно закону, непосредственно в своем решении не может исходить из принципа целесообразности, но иметь в виду последствия своих решений может и должен. Поэтому Конституционный Суд в своей деятельности, видимо, не исключает принципа самоограниченияине всегда должен стремиться к опережению либо к подмене законодателя» [2].
Суд постоянно решает стоящий перед собой вопрос самоограничения. Сами судьи этого не отрицают, что произошло на российско-германского семинаре «Конституционное правосудие и разделение властей», проходившего 15–16 февраля 1996 года в Москве. Актуальность данной проблемы обусловлена конституционным статусом, что является несопоставимым с незначительными нарушениями правовых принципов и норм, что в сравнении с другими властями не могут быть оправданы влиянием политических и иных факторов. Примером самоограничения может служить случаи, в которых Конституционный Суд не дает ответа на представленные вопросы. Например, в жалобе Е. П. Волкова, где он просил суд проверить правильность вынесенных по его спору судебных решений, Конституционный Суд отказал в принятии жалобы, так как в компетенции Суда отсутствует проверка конституционности правоприменительной практики судов, законности и обоснованности судебных решений по конкретным делам. Но в жалобе также имелся вопрос о проверке конституционности решения Самарского областного Совета народных депутатов от 24 апреля 1993 года, а именно о соответствии его статье 19 Конституции России, на который ответ не был дан [3].
Но в практике Конституционного Суда есть много случаев отсутствия самоограничения. Одним из таких является «подменное толкование», то есть когда вместо выявления подлинного смысла толкуемой нормы, создается новая норма. Примером может послужить случай, когда Суд восполнил пробел Основного закона, установив в 136 статье правило, согласно которому новое наименование субъекта Федерации должно быть включено в статью 65. Однако, не говорится о том, кто это будет делать и как образом. В самой Конституции по этому поводу ничего не говорится, а значит и толковать ее таким образом было нельзя. Но Конституционный Суд самолично предоставил это право главе государства [4], и благодаря этому появились указы президента.
Еще один случай, когда Конституционный Суд не стремится к самоограничению, а наоборот выходит за пределы своих полномочий произошел в деле, когда партия «Единой России» попыталась оспорить процедуру передачу мандата Геннадия Гудкова. Суть жалобы сводилась к следующему: в сентябре 2012 года руководство «Справедливой России» «нарушило права граждан», передав депутатский мандат изгнанного из Госдумы Геннадия Гудкова бизнесмену Александру Тарнавскому. Такое решение, по мнению депутатов, было «неправомерным», ведь следующим после Гудкова в избирательном списке шел отнюдь не Тарнавский, а московский экономист Никита Кричевский. В данном случае является спорным момент принятия жалобы Конституционным Судом, так как она не удовлетворяет критериям допустимости обращений, а именно носит ярко выраженный политический характер. В своей определении Суд указал, что политические партии вправе игнорировать очередность замещения вакантного мандата в случае досрочного прекращения полномочия депутата Госдумы, но только в соответствии со своим уставом и при наличии обстоятельств объективного характера. Так, по мнению судьи Конституционного Суда Александра Котова содержащееся в анализируемом определении Конституционного Суда истолкование оспоренных заявителями положений, существенно меняющее их содержание, представляет собой завуалированное признание Конституционным Судом РФ действующей редакции оспариваемых положений не соответствующей Конституции без принятия запроса заявителей к производству, а значит и без полноценного конституционно-судебного обсуждения доводов заявителей, иных заинтересованных субъектов, что является выходом Конституционного Суда за пределы своих полномочий.
Особого внимания требует взаимоотношение Европейского Суда по правам человека и Конституционного Судом Российской Федерации. Одним из случаем столкновения этих двух систем является дело «Маркин против России», решение по которому было принято 7 октября 2011 года. В своем решении ЕСПЧ не нашел объективных оснований для того, чтобы трехлетний отпуск предоставлялся только военнослужащим-женщинам. Так что в нем говорится, что ограничение некоторых прав военнослужащих допустимо, но право на семейную жизнь ограничению не подлежит. Ответ был дан Конституционным Судом 29 октября 2010 года в опубликованном «Российской газетой интервью под названием «Предел уступчивости». Основным, по нашему мнению, аргументом против решения ЕСПЧ явилось следующее высказывание: «Конвенция как международный договор России является составной частью ее правовой системы, но она не выше Конституции. Конституция в статье 15 устанавливает приоритет международного договора над положениями закона, но не над положениями Конституции» [5]. Но присоединяясь к Европейской Конвенции «О защите прав человека и основных свобод», Россия подтвердила соответствие конституционного регулирования условиям Конвенции, тем самым мы признали юрисдикцию ЕСПЧ и обязательность его решений. Также Венская конвенция «О праве международных договоров», одним из участников которой является наше государство, включает в себя норму, согласно которой: «участник не может ссылаться на положение своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора» [6]. Также существует внутригосударственное правило, отраженное в Федеральном законе «О международных договорах Российской Федерации», согласно которому только не вступившие в силу международные договоры, признанные не соответствующими Конституции, не подлежат введению в действие и применению [7]. Все выше сказанное подтверждает обязательность решений ЕСПЧ для Российской Федерации, а значит решение данного вопроса через выработанный Конституционным Судом защитный механизм является недопустимым, и выходит за пределы полномочий Суда.
На основании приведенных примеров, прослеживается негативная тенденция к снижению самоограничения Конституционного Суда, а именно появляется все больше случаев, когда Конституционный Суд самолично позволяет себе выходить за пределы своих полномочий, не приводя ни каких объективных правовых обоснований.
Литература:
- Черниловский, З. М. От Маршалла до Уоррена. Очерки истории Верховного Суда США/ З. М. Черниловский.. Монография: Юридическая литература, 1982. — 224 с..
- По делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного закона) Алтайского края: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 18.01.1996 года // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации, 1996. № 1.- 65 с.
- Обзор практики вынесения Конституционным Судом Российской Федерации определений об отказе в рассмотрении обращений и о прекращении производства по делу // Текущий архив Конституционного Суда Российской Федерации. 1995 г.
- По делу о толковании статьи 136 Конституции Российской Федерации: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 31.10. 1995 г. // Собрание законодательство российской Федерации, 1995, № 11, ст. 4408.
- Зорькин В. Д. Предел уступчивости // Российская газета. Федеральный выпуск. 2010, № 5325 (246).
- Венская конвенция о праве международных договоров от 23 мая 1969 // Ведомости Верховного Совета СССР. 1986, № 37, ст. 772.
- О международных договорах Российской Федерации: федер. закон от 15.07.1995 г. № 101-ФЗ // Российская газета. 1995, № 140 (с посл. изм. и доп. от 12.03.2014).
