В современном адыговедении одним из исследовательских направлений является изучение художественного билингвизма — адыго-русского, адыго-турецкого, адыго-арабского и т. д. Проблема является междисциплинарной, что позволяет рассматривать феномен билингвизма в смежных науках: социолингвистика, лингвокультурология, психолингвистика, лингвофилософия, лингвопрагматика, переводоведение и т. д.
Предпринимается попытка исследования произведения А. А. Хагурова «Жизнь коротка, как журавлиный крик» (2011) — это книга повестей, рассказов, публицистических произведений, философских эссе, очерков — одухотворена четкой гражданской позицией автора, неравнодушным сердцем, пассионарностью характера автора. Автор и сам же отмечает в Предисловии «Сверхзадача, которую я перед собой ставил, — пригласить читателя еще раз вместе поразмыслить о нашей жизни — одновременно и обыденной, и загадочной. Нет более достойного предмета как для здравого и обыденного, так и для философского познания. Не случайно эти два вида познания постоянно переходят друг в друга, когда мы размышляет о жизни». Далее И. Ждан-Пушкин пишет «автор, чьи предки не знали русского языка, уверенно чувствует себя в его стихии; и что он по-сыновнему почтителен к традициям своего народа, не умаляя достоинств обычаев других народов, живущих в соседстве с адыгами. Все так! Но я воспринимаю это как естественное достоинство литератора в конце ХХ века» [Игорь Ждан-Пушкин, 2000 С. 5].
Современные лингвисты сходятся во мнении, что понятие языковой личности является родовым и включает в себя широкий спектр видовых универсалий, в число которых входит и БЯЛ (М. К. Акошева, А. В. Кузнецова, К. Х. Рахимжанов). Наряду с функционирующим в лингвистике термином — «билингвальная языковая личность» — используются термины «билингв», «билингвальная личность» (У. М. Бахтикиреева, З. У. Блягоз, Х. З. Багироков), «социокультурная билингвальная личность» (Л. Ж. Агадилова, М. К. Акошева, К. Х. Рахимжанов) либо «билингвальная социокультурная личность» (Л. Я. Комарова). А. А. Сардарова проводит параллели между билингвальной и вторичной языковой личностью. Мы придерживаемся наиболее распространенного термина билингвальная личность (автор-билингв), которая определяется как «личность, владеющая двумя разными языковыми системами, двумя типами когнитивного и языкового сознания и обладающая межкультурной компетентностью, что проявляется в способности интегрировать ценности и нормы первичной и приобретенной культур» [1]. В силу социально-культурных изменений в современном мире особый интерес вызывает направление «языковая личность–>билингвальная языковая личность–>творческая билингвальная языковая личность–>языковая личность автора-переводчика» [6].
Таким образом, интерес к лингвокультурологическому анализу произведений затронула популярную в западной и российской гуманитаристике дисциплину — когнитивная лингвистика и лингвокультурология. Отметим, что в тексте национальная специфика зафиксирована в словах и понятиях, недоступных восприятию иноязычных и инокультурных реципиентов. Степень полноты передачи чужой культуры в двуязычном тексте зависит от размеров культурологической дистанции между народами. Воспринимая текст, реципиент интерпретирует его в образах и понятиях своей собственной культуры. В процессе интеркультурной коммуникации составляются «образы» культур, несущих в себе инвариантную и вариантную составляющие, способствующие толерантным отношениям в обществе. Необходимо подчеркнуть невидимость культурного барьера на уровне одной культуры и языкового пространства. Если языковой барьер очевиден, то барьер культур становится явным при столкновении (или сопоставлении) родной культуры с чужими (русской и адыгской, адыгской и русской и т. д.), отличными от нее. Только выйдя за рамки своей культуры, столкнувшись с иным мировоззрением, мироощущением, можно понять специфику своего общественного сознания, «увидеть» различие или конфликт культур. В этом контексте билингвы-писатели (би/поликультуралы) обладают явным преимуществом, так как знание двух (как минимум) языков и культур дает им более полное представление о собственной культуре и обогащает их знания о мире — выполняют функцию межкультурной коммуникации.
В отношении репрезентации термина «билингвема» в адыгском языковом пространстве, мы придерживаемся точки зрения С. Г. Николаева, который утверждает, что «любую манифестацию <…> в тексте и, шире творчестве конкретного автора было бы логично называть билингвемой. Данный терминоконцепт вводится в научный оборот впервые для обозначения минимальной внеуровневой единицы выражения, чье присутствие делает художественную речь двуязычной» [5]. Мы предпринимаем попытку расширения «диапазона» функционирования термина и отмечаем, что в двуязычном художественном тексте «билингвема» может содержать в себе «билингвальные лексемы», «билингвальные культуремы» и «билингвальные мифологемы», семантическая наполненность которых способна репрезентировать билингвальную личность адыгского языкового пространства. Как отмечают З. У. Блягоз и др., «спроецировав «билингвему», которая может содержать в себе «билингвальные лексемы», «билингвальные культуремы» и «билингвальные мифологемы», на особо значимые участки картины мира («Человек и его мир», «Природа» и т. д.), можно с уверенностью сказать, что в речевой структуре текста имеются единицы, передающие национально значимую адыгскую фоновую информацию» [2].
Таким образом, личность билингва мы характеризуем, как способную функционировать на всех уровнях межкультурной коммуникации: 1) глобальном, обладая потенциалом художественных текстов адыгского языкового пространства, имея в себе способность к восприятию национальной языковой культуры представителей разных народов; 2) межличностном, обладая способностью с пониманием относиться к индивидуальным различиям в структуре личности, т. е. ей свойственно понимание культуры в ее глобальном проявлении, в инварианте и ее национально-специфическом варианте. Единство художественного мировидения является стратегически обусловленной категорией в художественных текстах автора-билингва. Нами выдвигается положение о том, что в художественных текстах автора-билингва А. А. Хагурова присутствует лингвокультурный компонент, выражающийся посредством билингвем, обусловленный адыгоязычным происхождением автора; принципиально важно при этом, что наличие или не наличие родного языка не наносит ущерба их художественному творчеству. Язык художественных текстов не единственный и решающий фактор для определения его принадлежности к адыгской или русской лингвокультурной традиции. Тексты адыгского языкового пространства не столь значительны для русской, арабской, турецкой литератур и т. д., имеющих многовековые традиции. Тексты необходимы адыгам, так как они помогают в диахроническом аспекте исследовать лингвокультурные характеристики билингвем, функционирующие в лингвосознании адыгов.
Таким образом, интерес к лингвокультурологическому анализу проблем личности затронула популярную в западной и российской гуманитаристике дисциплину — когнитивная лингвистика и лингвокультурология. Отметим, что в тексте национальная специфика зафиксирована в словах и понятиях, недоступных восприятию иноязычных и инокультурных реципиентов. Степень полноты передачи чужой культуры в двуязычном тексте зависит от размеров культурологической дистанции между народами. Воспринимая художественный текст, реципиент интерпретирует его в образах и понятиях своей собственной культуры. В процессе интеркультурной коммуникации составляются «образы» культур, несущих в себе инвариантную и вариантную составляющие, способствующие толерантным отношениям в обществе. Необходимо подчеркнуть невидимость культурного барьера на уровне одной культуры и языкового пространства. Если языковой барьер очевиден, то барьер культур становится явным при столкновении (или сопоставлении) родной культуры с чужими (русской и адыгской, адыгской и русской и т. д.), отличными от нее. Только выйдя за рамки своей культуры, столкнувшись с иным мировоззрением, мироощущением, можно понять специфику своего общественного сознания, «увидеть» различие или конфликт культур. В этом контексте билингвы-писатели (би/поликультуралы) обладают явным преимуществом, так как знание двух (как минимум) языков и культур дает им более полное представление о собственной культуре и обогащает их знания о мире — выполняют интеркультурную функцию.
В лингвокультурологическом аспекте изучается особенность межкультурной коммуникации автора и читателя посредством двуязычного плана выражения мысли. Инструментом творчества адыгского писателя А. А. Хагурова является русский язык. Данный выбор может быть обусловлен разными причинами. А. А. Хагуров является доктором социологических наук, рос, воспитывался, учился в адыгейской и русской школах, работает и сейчас живет в городском, русскоязычном социокультурном пространстве.
Характеризуя личность билингва Е. М. Верещагин отмечает «Билингвизм — это психический механизм..., позволяющий...воспроизводить и порождать речевые произведения, последовательно принадлежащие двум языковым системам, а лингвистические типы билингвизма... соответствуют определенным типам аккультурации, при этом полной аккультурации соответствует координативный билингвизм..., обеспечивающий производство правильной речи, последовательно относящейся к двум языковым системам» [3]. Данное определение Е. М. Верещагина характеризует личность А. А. Хагурова, умеющего с легкостью переключаться с одного языкового кода на другой и обеспечивает производство правильной речи, последовательно относящейся к двум языковым системам.
Билингвемы в текстах А. А. Хагурова представляют интерес для исследований, прежде всего, в области литературоведения, когнитивной лингвистики, межкультурной коммуникации, билингвологии, кавказских языков и переводоведения в аспекте межкультурной коммуникации. Для номинаций адыгейских национальных реалий А. А. Хагуров в текстах использует адыгейскую лексику в разной графоморфемной форме: пастэ — паста, баляг — бэлягь, хьатыкъ — хьатэкъ, хатьяко — Хьатьяко. Следовательно, билингвемы в текстах мы причисляем к билингвемам, выполняющими интеркультурную функцию между адыгской и русской лингвокультурами.
Тексты автора-билингва двудоминантны. По-нашему мнению мы должны согласиться с мнением Б. Дадье: «языки стремятся воссоздать структуру чувственного мира. Как все социальные явления они представляют собой попытку человека упорядочить хаос, внести порядок в беспорядок восприятия, придать форму бесформенному. Но каждый язык делает это по-своему, разными путями приходя к одинаковым результатам. Когда два языка вступают в контакт и как бы соперничают в одном индивиде, то это означает, в сущности, что в контакт и конфликт приходят два видения мира... Здесь есть все основания полагать, что переход от одного языка к другому может вызвать в мышлении глубокие потрясения» [4]. По этому поводу А. А. Хагуров пишет: «У адыгов есть выражение, полностью соответствующее русскому «хлеб — соль»: встречать хлебом — солью, быть щедрыми на хлеб-соль. Однако в адыгейском варианте вместо «хлеба» фигурирует «пастэ» — мамалыга. К сожалению, ныне этот наш адыгейский хлеб утрачивает свое значение…» [7].
Рефлективно-оценочное мышление автора, обращенное к адыгскому этикету и некоторым его строгим правилам поведения в обществе и внутри семьи, не носит отрицательный оттенок, возможно, благодаря тому, что некоторым великим людям было знакомо это чувство, и Хагуров знает об этом. Писатель-билингв анализирует особенность своей культуры в сравнении с чужой: «Мое детство проходило совсем в другом социокультурном пространстве, чем детство цитированного выше автора [Марсель Пруст]. Поцелуи у нас были исключены, но чувство любви к матери, выраженное в его словах, мне так знакомо…» [7].
Репрезентация писателя-билингва в адыгском языковом пространстве реализуется посредством следующих билингвем, представленных в его текстах.
Билингвальные лексемы — наименования денотатов, не несущих значимой информации о народе, кроме фоновой: Закоп, Харзах, Шабанохабль, Тлюстенхабль, (названия населенных пунктов), бэляг (лопата для замешивания блюда) и др. Например: «Моя бабушка Калия родом из аула Схащефижь (ныне а. Урупский), что под г. Армавиром вышла замуж за дедушку из аула Кунчукохабль, что в километрах семидесяти от Краснодара. Фактор расстояния и обычаи в результате определили лишь несколько ее контактов с родственниками за всю жизнь» [7].
Билингвальные культуремы — лексемы, несущие национальный колорит, наименования предметов быта, различного рода обрядов и обрядовых предметов, правил адыгского этикета: пастэ, ащрай, гуйбат, хьатыкъ (названия адыгейских блюд), ш1ыхьаф, джэгу, чинэ, зэгъэлъат, зафако, пхэчич, хьатьяко и др. Например: «Азамат в одном месте хорошо следовал мелодии Зафако, в другом — раза два перед гармонистом переходил на великолепную чечетку, сливаясь с ритмом, выбиваемом пхэчич» [7].
Билингвальные мифологемы раскрывают языческие образы в мифах, легендах адыгов, а также образы, связанные с водой. «И наука, и философия сходятся в том, что Природа — Мать одна не могла создать такое, не совсем естественное существо, как человек. Был еще у него и Отец. Но с установлением личности отца, как известно, бывают проблемы. Существует веер гипотез об этом Отце — от атеистически-натуралистических до религиозных», — пишет Хагуров и рассказывает о мифологическом, языческом мировидении адыгов древности с использованием следующих билингвальных мифологем: Синтракъ — гребень, Лес, Лесной Старик Солярис, Къольбаст — Женщина Воды, Белая Воронка, Глас, Большая Вода, голос говорящей Твари, джины, жертвы Большой Воде (два мальчика и старуха) и др. Например: «Когда вода войдет в берега, когда станет совсем тепло, мужчины (женщинам этого не дано) будут часто видеть Женщину Воды Къольбаст. Ничего неизвестно о том, как она выглядит ниже пояса, потому что видят ее со спины, сидящей на самом берегу, лицом к воде. Она расчесывает особым гребнем — синтракъ — свои длинные, до земли, волосы» [7].
По классификации С. Г. Николаева (2005), С. И. Маниной (2010) билингвемы в тексте адыгского писателя-бидингва могут выполнять разные функции:
1) функция документализации — примеры адыгских топонимов, представляющих населенные пункты, о которых рассказывает герой;
2) функция создания местного колорита — названия блюд и напитков национальной кухни на языке оригинала;
3) функция экзотизации — экзотизмы, то есть наименования предметов и явлений быта и особенностей жизни адыгов;
4) функция эвфонизации, т. е. создания эстетического эффекта благозвучия повествования или речи персонажа;
5) функция эвфемизации или смягчения некорректного выражения иноязычным эквивалентом;
6) функция установления связи творчества автора с мировой литературной традицией и мировой культурой, представленная в цитатах иноязычных источников на языке оригинала;
7) функция демонстрации авторской критической позиции, при которой критическое отношение автора передается к предмету описания;
8) функция комического эффекта, авторской иронии, сарказма или иного критического отношения автора к описываемой ситуации;
9) функция фасцинации, где читателя вовлекают в художественный мир произведения, используя графические средства.
Билингвальные выражения А. А. Хагурова выполняют в тексте следующие функции:
1) функция документализации: «Начинались они сразу за Кубанью и простирались далеко в левобережье, до аулов нынешнего Теучежского района Адыгеи. Со стороны аула Тлюстенхабль в этом массиве выделялись большие участки Кармалино и Закоп. Со стороны аула Шабанохабль, который был на левом берегу Кубани, напротив хутора Ленина, что на правом берегу, простирался громадный лесной участок Харзах» [7];
2) функция создания местного колорита, обозначающего названия блюд и напитков национальной кухни на языке оригинала: «Кукуруза была питанием универсальным. Из нее готовили пастэ (адыгейский вариант мамалыги), хьантхупс (похлебку), ащрай (суп на молочной основе), хьатыкъ (нечто вроде булочки, но из кукурузной муки), мэджаджь (похож на пирог, особенно если с тыквой), гуйбат (то же, что и булочка — хьатыкъ, но не печеное, а вареное), щипс (соус). Обычно нашей едой были мамалыга — пастэ и соус — щипс с картошкой или фасолью, и пастэ с щиу (кислым молоком). По особым дням пекли хьатыкъ — булочки и мэджаджь — пирог» [7];
3) функция экзотизации: «Интересным был вечер, когда у нас вязали для Нысэ шерстяной платок. Для этого утроили ш1ыхьаф. Это слово переводится как «взять труд взаймы», или «работа в кредит». Тот, кто организует ш1ыхьаф, берет в кредит труд приглашенных» [7];
4) функция установления связи творчества автора с мировой литературной традицией и мировой культурой реализуется посредством цитирования иноязычных источников на языке оригинала в произведениях А. А. Хагурова, но не посредством билингвем из адыгского языка, так как он не имеет мирового значения; поэтому мы можем привести следующие примеры из книги «Жизнь коротка, как журавлиный крик» А. А. Хагурова:
– «Мое отношение к затянувшейся разлуке с мамой точно можно передать словами великого поэта Востока: «Легендой сделалась моей разлуки ночь и черным жемчугом на сердце отвердела».
–«Закон суров, но он закон. Когда вспоминаешь фонетическое звучание этого латинского афоризма — дура лекс сед лекс, невольно обращаешь внимание на то, как по-русски звучит латинское слово закон — «дура».
5) функция комического эффекта, авторской иронии, сарказма или иного критического отношения автора к описываемой ситуации: «Адыги говорят, что чрезмерная красота приводит в замешательство, смущает. В таких случаях они используют выражение: «Хайнап ащ и дэхагьэ» — «Она так красива, аж стыдно» [7].
КРАТКИЙ ВЫВОД ПО МАТЕРИАЛУ
Таким образом, на примере билингвальных лексем, культурем и мифологем в произведениях А. А. Хагурова мы убедились в полифункциональности билигвальных фразем, занимающих важное место в межкультурной коммуникации писателя-билингва.
Особенность межкультурной коммуникации билингвального автора и читателя заключается в достижении главной задачи — правильной интерпретации текста и замысла автора реципиентом. Для читателя осуществление этой главной коммуникативной задачи затрудняется при столкновении с билингвальными лексемами, культуремами, мифологемами, что является барьером в общении с писателем. И задача писателя-билингва — разрешить этот коммуникативный барьер путем переключения с одного языкового кода на другой. Билингвемы в данном случае могут выполнять разную роль в тексте.
Но присутствие билингвальных культурем и мифологем в тексте необходимо, так как выбор русскоязычных выражений, эквивалентных наименованиям языка оригинала, недостаточно передают идею автора и признаки именуемого денотата. Как пишет А. А. Хагуров: «Адыгский этикет, как и сам Восток, дело тонкое. В нем много оттенков, незаметных для непосвященного». Но понять особенность мироощущения, мировоззрения своего народа, особенность родного языка возможно лишь в межкультурной коммуникации, что ярко демонстрируют нам писатели-билингвы (би/поликультуралы) в своих произведениях.
Литература:
- Х. З. Багироков, З. У. Блягоз. Реализация когнитивных механизмов в билингвальном художественном тексте//Вестник АГУ, № 2. М. — 2012
- Балеевских К. В. Язык как экспликация культурного опыта писателя билингва (А. Макина): автореф. дис. … канд. филол. наук / К. В. Балеевских. — Ярославль, 2002. — 22 с.
- Блягоз З. У. Феномен художественного билингвизма в адыгском языковом пространстве: монография / З. У. Блягоз, Х. З. Багироков, З. З. Зекох. — Майкоп. Изд-во АГУ, 2012. — С. 98.
- Верещагин Е. М. Психологическая и методическая характеристика двуязычия (билингвизма). М., 1969. 160 с.
- Дадье Б. О двуязычном сознании. 1968 г. [Электронный ресурс]. URL: http://www.km.ru/referats/ [дата обращения: 28.03.2018]
- Николаев С. Г. Феноменология билингвизма в творчестве русских поэтов/ Науч. Ред. Л. А. Брусенская. Вып. — Ч. II; Рост. Гос. Ун-т. Ростов н/Д, 2005–296 с
- Никитина Н. Е. Языковая личность: проблемы осознания ее сущности и современная лингвистическая интерпретация/Н. Е. Никитина: Весцi БДПУ Серыя 1. Педагогiка, псiхалогiя, фiлалогiя., 2015. № 2. — С.34–37.
- Хагуров А. А. Жизнь коротка, как журавлиный крик. Редакционно-издательский Совет Института Социологии Российской Академии наук. М. — 2000 г, 236 с.
