В статье рассматриваются основные способы выражения гендерных отношений, реализуемые в современной российской прозе (лексический, флективно-словообразовательный, синтаксический, а также их комбинаторика).
Ключевые слова: гендерная лингвистика, языковая картина мира, категория рода, словообразовательная категория «женскость».
В современной системе лингвистических исследований гендерная лингвистика представляют собой интенсивно развивающуюся область науки, тесно связанную с исследованием языковых картин мира (ЯКМ) этнических языков [1]. Следует учитывать, что ЯКМ формируются не только лексическими, но и словообразовательно-мотивационными, а также грамматическими средствами. Так, Е. С. Кубрякова рассматривает части речи как естественные прототипические категории, как классы слов, служащие членению мира и «сортировке фрагментов его бытия» [2, с. 11]. Большую роль в формировании ЯКМ играет также семантика грамматических категорий.
В «Русской грамматике» категория рода определяется следующим образом: «Категория рода существительного — это несловоизменительная синтагматически выявляемая морфологическая категория, выражаемая в способности существительного в формах ед. ч. относиться избирательно к родовым формам согласуемой (в сказуемом — координируемой) с ним словоформы: письменный стол, большое дерево; Вечер наступил, Девочка гуляла бы; Окно открыто; Ночь холодная» [3, с. 465].
В «Русской грамматике» категория рода рассматривается как собственно грамматическая (причем с преимущественным вниманием к синтаксическому выявлению), без соотношения с лексикой и словообразованием, однако на самом деле данная категория является мощным системообразующим фактором русской лексики, а также важнейшим средством организации русского словообразования. Роль категории рода в выражении русской ЯКМ объективно рассматривается в одной из монографий В. В. Колесова [4]. Закономерно, что наиболее содержательной эта категория является в области существительных со значением лица, где она непосредственно связана с гендерными — социальными — отношениями.
К основным способам обозначения пола лица в русском языке можно отнести следующие:
1. Лексический: обозначения пола лица непосредственно семантикой основы имени существительного (мужчина, женщина, папа, мама, юноша, девушка, девочка, мальчик).
Лексико-грамматическим способом можно считать обозначение пола лица через местоимения (он, она, этот, эта, тот, та).
2. Словообразовательный (старик — старуха, родственник — родственница, узбек — узбечка и т. д.), причем при выражении словообразовательной категории женскости наблюдается, как правило, соответствие суффикса и грамматической характеристики по категории рода, так что этот способ по сути является флективно-словообразовательным.
«Многие одушевленные существительные имеют в русском языке соотносительные родовые формы, образуемые либо флективным, либо суффиксально-флективным способом. Это прежде всего касается названий лиц, например, таких, как супруг — супруга, кум — кума, красавец — красавица, певец — певица, работник — работница, школьник — школьница, виновник — виновница, учитель — учительница, писатель — писательница, трус — трусиха, ткач — ткачиха, артист — артистка, делегат — делегатка, студент — студентка, чемпион — чемпионка, плясун — плясунья, колдун — колдунья и т. п». [5, с. 28].
Наименования женщин, словообразовательно связанные с наименованиями мужчин, образуются от существительных непроизводных и производных, в том числе и сложных, т. е. в русском языке СК «женскость» — чрезвычайно продуктивная категория, о чем свидетельствуют неологизмы космонавтка, юниорка, водительница, заседательница, экскурсоводша, барменша, управдомша и мн. др.
Несмотря на высокую продуктивность СК «женскость» и многочисленность формантов, обеспечивающих ее лексические реализации, в русском языке существует проблема существительных «общего» рода, т. е. отсутствие или затрудненность образования модификаций женскости нейтральных образований от многих личных существительных мужского рода (врач, профессор, доктор, президент, премьер-министр, летчик, перебежчик, гребец, борец, игрок, ездок, стрелок, знаток, пекарь, лекарь, экстрасенс, экзаменатор, репетитор, дирижёр, инженер, консультант и мн. др.).
В грамматических исследованиях даже ставится вопрос о формировании нового подкласса существительных «общего» рода (врач, инженер, биолог, метеоролог, инфекционист, лексиколог и т. д.) наряду с признанным традиционным подклассом (староста, неряха, невежда, капризуля, бедняга и т. д.). С нашей точки зрения, обозначения лиц по профессии, роду занятий и т. д. с нулевым окончанием остаются в русском языке существительными мужского рода, и указание на лицо женского пола через согласование вызывает грамматический конфликт, в меньшей степени в случае согласования с глаголом прош. времени (прокурор потребовала, невропатолог объяснила) и в большей степени — в случае согласования с прилагательным (хорошая врач, пожилая физиотерапевт). Сочетания второго типа бытуют в основном в разговорной речи, так как есть разные способы избежать данного грамматического конфликта, например: Хороший доктор. Нам она понравилась.
Что касается второго значения некоторых модификационных суффиксов, значения «жена лица, названного мотивирующим словом», то вследствие экстралингвистических факторов, все возрастающей роли женщины в обществе и «отмены» большинства чисто мужских профессий, данное значение по сути стало в русском языке устаревшим. Такие производные слова, как директорша, кондукторша, дворничиха и под. в настоящее время воспринимаются не как наименования жены по профессии или статусу мужа, а как разговорные обозначения профессии женщины.
Отметим тенденцию разговорной речи (РР), отраженную в современной прозе, по наименованию учителей женского пола стилистически сниженными дериватами: ботаничка, историчка, математичка, русичка, трудяша (преподаватель труда), физручка,химоза.
3. Синтаксический (женщина-врач, врач выписала рецепт и под.). Сочетания типа женщина-врач, женщина-профессор, появившиеся в русском языке в конце ХIХ века, в настоящее время употребляются реже, однако встречаются в художественной литературе: дама-профессор, женщина-полицейский. К этому присоединился еще способ указания на женщину на западный лад: госпожа доктор, фройляйн профессор. Однако гораздо чаще лицо женского пола обозначается существительным мужского рода, особенно в области наименования лица по профессии, причем обратное явление наблюдается очень редко, в основном как намеренное перенесение признаков женщины на мужчину: мужчина-истеричка, он у нас стряпуха и под.
В разговорной речи, современных прозаических произведениях, в настоящее время широко отражающих разговорную речь, а также в периодике способы выражения гендерных отношений гораздо разнообразнее.
Гендерные различия могут быть выражены даже при отсутствии наименования лица, например:
Он пожимал руки и целовал ручки (М. Метлицкая).;
— Только с ним! Усмехнулась «позор семьи» (М. Метлицкая).
А борщ ей варить некому (РР) — речь идет об отсутствии в доме мужчины, мужа.
Весьма часто преодолевается «порог деривации», т. е. от существительного, обозначающего лицо по профессии, образуется дериват со значением женскости, например:
— В Россию без визы нельзя, — приветливо напомнила знакомая агентка (И. Муравьева).
Удалось договориться с ее знакомой гинекологиней (А. Борисова).
Авторам в данном случае удается избежать грамматического конфликта между формой мужским родом обозначения лица и женским родом глагола или прилагательного, однако приведенные дериваты явно характеризуются сниженной стилистической окраской, являются разговорными.
Разумеется, указание на пол лица может быть выражено через имя собственное: доктор Иванов, врач Петрова, невропатолог Маечка.
В современных российских повестях и рассказах нам встретились дериваты мэрша, авторесса, зубница, врачица, врачевательница (не целительница, а обычный врач!) и даже мисска (от мисс).
Наблюдается некоторая избыточность в образовании дериватов со значением женскости, особенно если это сопряжено с заимствованиями последнего поколения, например бизнезменша– бизнесменка — бизнесвумен, неудачница — лузерша.
Несмотря на нормативность обозначения лица по профессии существительным муж. рода и мужчины, и женщины, авторам нередко необходимо употребить дериват со значением женскости для подчеркивания женского пола персонажа со всеми присущими ему качествами, ср.:
… гинекологиня Адочка, бойкая бабенка (М. Метлицкая).
Это был не свидетель, а свидетельница (РР)
В ряде случаев в современных прозаических произведениях наблюдаются явно неудачные примеры выражения гендерных отношений, например:
Лишь однажды бесцеремонный староста группы, уставившись на Танин живот, громко, по-бабьи, охнула… (М. Метлицкая).
В данном случае наблюдается не только грамматический конфликт между прилагательным и глаголом прош. времени, подкрепленный наречием по-бабьи, но и, пожалуй, информационный сбой, так как читатель вначале уверен, что речь идет о лице мужского пола.
Ср. также: Я закрутил романец со своим зубным врачом (А. Маринина). Без более широкого контекста создается двусмысленная ситуация, так как нетрадиционная сексуальная ориентация становится в России все более привычной. Кстати, номинация бой-френд в российской прозе местами применяется как наименование партнера и женщин, и мужчин.
С другой стороны, надо отметить некоторые удачные и даже поэтические неологизмы-дериваты, например:
От той сухонькой, бледной, серой «невзрачницы» не осталось и следа (М. Метлицкая);
Помянули ее отца, терпимицу мать (М. Метлицкая).
Приведенные выше дериваты со значением женскости образованы, минуя стадию непосредственного обозначения лица (мужского пола), от прилагательного и существительного.
Любопытным представляется своеобразное, даже парадоксальное выражение гендерных отношений через местоимения:
И вот на этом он женился? Из-за этой вот бросил меня и ушел от моей матери? (М. Метлицкая).
В данном случае экспрессивно-эмоциональный фон повествования усиливается тем, что в первом случае именуемому лицу отказывается в «феминности».
Следует отметить, что в современной российской прозе наблюдаются и примеры экспрессивного употребления прилагательных и существительных женского рода при именовании (и характеристике) мужчины, например:
Я повел себя как последняя идиотина (А. Маринина);
И в этом доме он не жалкий приживалка (А. Маринина).
В таких примерах лицо мужского пола через прилагательные или дериваты характеризуется как лицо, психологически подобное женщине, причем глагол и местоимение, а втором примере и прилагательное четко указывают на мужчину. Избежать этого конфликта автору было бы очень легко, употребив сочетания последний идиот и жалкий приживал, однако, по-видимому, именно авторская характеристика лица отражает его гендерный статус.
Гендерный фактор в современной российской прозе чрезвычайно силен. Чуть ли не в каждом произведении сюжет строится вокруг конфликта мужчин и женщин, общий эмоциональный и социальный фон представляется довольно мрачным, хэппи-энд — не всегда убедительным.
Если обратиться к оценочному аспекту гендерных отношений, то бросается в глаза обилие отрицательных или снисходительно-пренебрежительных оценок мужчин со стороны женщин, например:
Мужчины — что с них возьмешь! (РР);
Вполне себе мужичок. Ликвидный вполне (М. Метлицкая).
Яшка в это время был на передержке после очередного запоя у Раисы (М. Метлицкая).
В целом способы обозначения гендерных отношений в современном русском языке, отраженные в зеркале российской прозы, представляют собой взаимодействие и переплетение лексических, грамматических, стилистических и социальных факторов, в значительной степени отражающих современную российскую ЯКМ.
В собственно лингвистическом отношении следует еще раз подчеркнуть роль грамматической категории рода и словообразовательной категории женскости в выражении гендерных отношений.
Литература:
- Кирилина А. В. Гендер: лингвистические аспекты. — М.: РАН, 1999. — 189 с.
- Кубрякова Е. С. Части речи с когнитивной точки зрения: научное издание. — М.: РАН, 1997. — 326 с.
- Русская грамматика Т. I. — М.: Наука, 1980. — 784 с.
- Колесов В. В. Русская ментальность в языке и тексте. — СПб.: Петербургское Востоковедение, 2007. — 624 с.
- Распопов И. П., Ломов А. М. Основы русской грамматики. — Воронеж: ВГУ, 1986. — 351 с.
