Каким должно быть управление, чтобы человек проявлял себя не только как индивидуальность, но и как активная часть общества? Как и в других вопросах, ответ пытаются найти в историческом опыте. Согласно концепции государственности Якоба Буркхарда, стоявшего у истоков культурологии, есть лишь три власти, находящиеся в постоянном взаимодействии: государство, культура и религия. Как наиболее плодотворную политическую концепцию, способствующую развитию, он выдвигает преобладание культуры. Примером такого государства, где доминировала культура, является Флоренция времен Ренессанса. Подвергаемая всестороннему осмыслению со стороны современников и потомков, модель ее устройства наиболее интересна для исследования.
Античное наследие, в особенности греческое, было надолго забыто. Возврат к нему произошел лишь во времена Проторенессанса: эпохи особенной и географически, так как был свойственен лишь итальянской культуре, и по своей сути, так как был ещё не новацией, но уже переходом от традиций Средневековья к Возрождению. Одним из важнейших центров развития была Флоренция, одно из самых продвинутых городов-государств того времени. Уже в XIII в. она отличалась выдающимся уровнем образования, доступного для многих. Античные рукописи, долгие века хранившиеся в монастырях, недоступные для прочтения, снова стали частью культуры. Состоятельные люди считали их хранение и переписывание чрезвычайно важной инвестицией. Интеллектуальный капитал становится таким же значимым, как и капитал финансовый. Человек состоятельный не может принадлежать к элите, будучи равнодушным к образованию и искусству. Точно так же и интеллектуал, в отличие от своих средневековых предшественников, не может быть отшельником, запертым в келье. Острый ум должен быть включен в социум, постоянно идущую дискуссию о политике, культуре и социальном устройстве. Как пишет Паола Волкова, ситуация “культурного бума”, развития гражданской жизни, литературы и архитектуры, привела к появлению выдающихся личностей и золотому веку культуры. Подобный расцвет нельзя рассматривать отдельно от рассмотрения ренессансной государственности, в которой “утопия и реальность, мечта и действительность” соединились, период духовной и политической ломки стал периодом подъема.
В то время закладываются принципы Нового времени, в особенности модель современного европейского государства, которое Буркхардт описывает как исключительно эгоистичное и иррациональное, противопоставляя ему Флорентийскую республику, сломавшую тенденцию. Называя её “государство как произведение искусства” он не столько подчеркивает значимость культурного наследия, сколько обращает внимание на исключительные характеристики её устройства, такие как рассчитанность и продуманность. Государство в целом представляется глобальным творением, образцом торжества разума и демонстрацией величия человека.
Такой феномен связан, прежде всего, с изменением взгляда на человека, так как именно он определяет остальные воззрения. “Идеал положения отдельного человека в мире” реформируется, происходит переход от традиционалистской модели, считающей наиболее достойным включение индивидности в надиндивидуальный Порядок, к принципиально новой. Если в Средневековье человек описывался только общими категориями, связанными с восприятием себя как части семьи, корпорации, социума, то Возрождение же, по мнению Баткина, впервые говорит о личности в новоевропейском смысле этого слова. Этот индивидуализм со всеми его плюсами и минусами лёг в основание европейского сознания и, следовательно, культуры. Именно благодаря моментам “личного обстояния”, как выразился Бахтин, происходило преломление традиции и радикальный пересмотр установок, господствовавших в коллективном сознании, что рождало великие личности и их новаторский взгляд на мир.
Однако возможности индивида, выбравшегося из традиционной связанности, служили не только появлению гениев, но и проявлению трагического пафоса, во времена Средневековья забытого за ненадобностью. Трагедия же эта, далёкая от её античного плана, заключается в столкновении между абсолютностью отдельного человека и его интересов и всеобщими моральными нормами, зачастую вступающими с индивидуальным в конфликт. Это противоречивое восприятие человеческой жизни как сочетания стремительных взлётов и глубоких падений, как пишет Мамардашвили, не может не напомнить цитату из Платона, где он говорит, что: “Моё идеальное государство есть единственная и подлинная трагедия”. Это можно трактовать как то, что вовлеченный в действительность человек, чувствующий всестороннюю полноту бытия, уже не может наблюдать за действием, но сам становится персонажем. Одухотворенность в осуществленной утопии Флорентийской республики, как и в Афинском полисе, становится реальной частью общественной жизни.
Если говорить о причинах изменений, то найти их достаточно трудно. Однозначно то, что разговор об управлении всегда был одним из главных тем во Флоренции. С течением истории она множество раз меняло своё устройство, переходя от богачей к беднякам. Их всех, разделенных временем и социальными границами, объединял лишь патриотизм. Заметить это легко по тому, как флорентийцы множество раз отстаивали свою независимость, борясь с захватчиками. Именно постоянное соревнование разных социальных групп способствовало, а не препятствовало экономическому расцвету, который повлек за собой социальные, а затем и культурные новации. Зародившееся в республике новое общество, которое можно назвать буржуазным, к XIII в. чувствовало безграничное ожидание и разочарование. База христианской культуры казалась исчерпанной, поэтому начался поиск новой истины в древних источниках. Однако Флоренция, соединяющая в себе прошлое и настоящее, вовсе не пронизана ощущением пропасти между временем. Для флорентийцев прошлое не становится мифическим, оно не является поводом для тоски и ностальгии подобной той, что в полной мере расцвела у немецких романтиков. Оно остается близким, актуальным и живым, а потому гораздо яснее переживаемым. Жизнь единит в себе прошлое и настоящее глубокими внутренними связями, а не разделяет их, как пишет Зиммер: “акцентируется двойственность, присутствующая во всяком единстве, или же единство, пронизывающее всякую двойственность”.
Бурдах отмечал, что главной идеей конституционного строя Флоренции стало обеспечение максимально комфортной жизни своих граждан на фоне искусства. Это отражает, что основным принципом было вовсе не подражание старому и возврат к нему, или творение ради творения, а создание настоящего на крепком культурном фундаменте, который позволит скрепить общество. Стендаль отмечал утопичность флорентийской государственности, искавшей опору одновременно в красоте и свободе. Таким образом, город-республика сам стал дерзновенным творением, которого не было ни до, ни после.
Расцвет начинается Проторенессансом, это время, зачастую незаметное за славой Возрождения, было не менее культурно и социально насыщенным, подготовило базу для всплеска Ренессанса. Иногда его называют “эпохой Данте и Джотто”, так как именно их деятельность и личности являются средоточием духовных идей того времени. Происхождение и судьба их были почти диаметрально противоположны, но гениальность существует вне социальных границ.
Джотто ди Бондоне, ознаменовавший перелом в изобразительном искусстве, творил на рубеже XIII-XIV в. и писал по большей части традиционные религиозные сюжеты, но переосмысленные не в своем повествовательном содержании, а на уровне восприятия. Даже когда изображено историческое событие, то оно представляется как творимое человеком. Так, например, одним из любимых объектов его был Франциск Ассизский, бывший не библейским персонажем, а почти современником. Часто говорят, что он в своем творчестве опередил время. Однако это не так, скорее Джотто нашел язык для описания новой жизни. Он передает новое пространство, движение и человека. Бывший неизменным канон религиозных произведений перестает быть ликовым и становится субъективным, телесно воплощенным, что знаменует принципиальное изменение взглядов. В Средневековье аспекты телесности считались низменными, а потому никогда не могли быть изображены. У Джотто же, жившего и творившего во время слома эпох и их активного синтеза, эта антиномия тела и духа изобразительно преодолевается. Георг Зиммель писал, что основным полем деятельности умов Нового времени стала попытка преодолеть давно возникшее противоречие, вызванное, согласно его формулировке, тем что “единое чувство жизни древности раскололось на полюса природы и духа”. Преодолеть раскол можно было лишь посредством искусства, так как именно в нем форма раскрывает себя в качестве духа, восстанавливая природное единство. Во Флоренции этот принцип воплотился в жизнь, так как созданные гениями творения оказываются не противопоставленными окружающему миру, а идеально вписанными в пейзаж, “противоположность между природой и духом обратилась в ничто”. И достигалось это прежде всего за счет ренессансных творцов, которые стремились создавать на основании пристального “вглядывания” в окружающий мир и обнаружения его естества. Сама природа считается формирующейся через дух, соединяющей элементы, казавшиеся противоположными, а потому уже являющаяся произведением искусства, и в то же время идеальной “рамкой” для яркой картины человеческого бытия, замыкающей его в единое целое и сглаживающей противоречия. Как отмечает Честерон, в картинах Джотто каждая деталь реальна и чудесна одновременно, что ясно отражает изменившееся отношение к посюстороннему миру. Весь мир становится одушевлен и важен. Это находит воплощение в том, что картины с религиозным сюжетом становятся близки к зрителю, а не изолированы от него в другом измерении. Изображенные персонажи находятся в диалогической динамике, но и между собой, что делает живопись сродни театру.
Соединивший религиозное и светское искусство, старую Средневековую традицию и новые тенденции, Джотто прожил жизнь, лишенную драматических перепадов. Тогда ещё не вошла в силу традиция автопортретов, призванных запечатлеть особенности характера и течение жизни творца, поэтому судить можно лишь по свидетельствам современников. Он был другом Данте, но, как и полагалось людям ремесла, не был политически ангажирован, работал над заказами и во Флоренции, и во враждебных ей Римини и Неаполе. Он творил для пап, дворян и городов. Труд художника был таким же цеховым трудом, как и у других профессиональных ремесленников. Это, безусловно, сближает его с творцами греческой Классики, для которых искусство было сферой, находящейся вне и над другими аспектами человеческой деятельности.
Данте Алигьери, ставший одним из поэтов вне времени, был потомственным аристократом, род которого восходил к основателям Флоренции. Именно это определило его судьбу, трагически неотделимую от города. Будучи не только поэтом, но и великим юристом, он очень много размышлял о конституционном строе Флоренции. Начиная с правовых идей Данте, Ренессанс переходит из сферы искусства в сферу государства и управления. Культура возводится в число высших ценностей государства. Первым Данте говорил и о стратегии управления, анализируя мир в целом, своим глобальным мышлением на много веков вперед предрекая попытки создания межнациональных союзов-государств, каким пытается быть Евросоюз. В этой мысли о соединении разнородного он во многом опирается на идею Аристотеля о том, что “город — единство непохожих”. Будучи сторонником светской монархии, он готов был оспаривать её превосходство до последнего. С победой “черных” гвельфов Данте стал изгнанником, так как идеи воцарившегося во Флоренции республиканства были ему абсолютно чужды. Пытаясь претворить в жизнь конституционную утопию монархического толка, он поддержал притязания Генриха VII на власть в Италии, что противоречило стремлению молодой Флорентийской республики к независимости от иностранного воздействия, но совпадало с мечтами Данте о правителе-философе, описанном у Платона. Он ненавидел войны и всячески стремился к миропорядку и повсеместной гармонии, которую сможет обеспечить всеобщий мир. Картины гражданских войн в Италии породили в нем образы Ада. Изгнание было единственной возможностью отстоять свой внутренний голос, что сделало Данте любимым персонажем для огромной череды русских поэтов: Бродского, Брюсова, Мережковского, Ахматовой. В своей самоотреченности и преданности идеалам, Данте является образцом ренессансного творца, который стремится не к изоляции в “башне из слоновой кости”, а активному выражению своих взглядов на общественную жизнь.
Как это не парадоксально, республиканское устройство Флоренции прежде всего связано с одним родом: Медичи. Формально никогда не бывшие наследными правителями, в течении нескольких поколений представители этой фамилии были смыслообразующим ядром и центром. Франц Йоханссон даже пишет об “эффекте Медичи”, когда благодаря спонсорству банкиров Медичи и немногих других, люди разных талантов собирались во Флоренции, своим активным взаимодействием разрушая барьеры между дисциплинами и культурами. Этот период, в котором было реализовано разделение властей, стал расцветом творчества и реализацией утопии счастливого существования граждан на фоне расцвета искусства. Джованни ди Бичи Медичи, отец Козимо и прадед Лоренцо, заложил основу, на которой базировался период расцвета Флоренции. Будучи свидетелем восстания чомпи, он осознал, что благополучие возможно лишь при стабильности, отсутствие которой угрожает не только состоятельным семьям, но и государству в целом. На основании этого он сформулировал “доктрину” социального компромисса, поиска баланса между слоями богатых и бедных слоев населения. Это способствовало построению уникального конституционного и политического строя. Демократизм обеспечивался и за счёт исключительного условия: аристократы могли участвовать в управлении лишь отказавшись от своих титулов. За счёт поддержки средних ремесленников, а также укрепления связей с другими влиятельными семьями, Медичи могли править, не занимая никаких государственных должностей, только посредством влияния. Политический консенсус, как принцип внутренней политики, стал основой деятельности всего рода. Джованни же заложил традицию поддержки талантов, пригласив для работы Брунеллески, изменившего облик города.
Но наиболее образцовым был период правления Козимо, а затем Лоренцо Медичи. Искусства процветали, граждане пребывали в безопасности, а маленький город-республика имел огромное влияние. Появилась первая в Европе публичная библиотека. Европейский мир приобщился к наследию Платона, а построенная Платоновская академия воплощала лучший для того времени образец концентрации греческой философии. Господствовавшей идеологией был неоплатонизм, Козимо и Лоренцо были уверены и реальности построения идеала, стараясь быть “философами на троне”. Господствовала установка на создание наиболее совершенных образцов искусства, так как оно считалось лицом государства. Гегель называл такое единство высокоэстетичной государственной идеологии и практики ее осуществления «государством, жившим для прекрасного». Таким образом, искусство и гуманизм были высшими ценностями, питающими друг друга. В результате их синтеза и получились творения художников и скульпторов, до сих пор завораживающие зрителя тем, насколько тонко и точно они воспевают человека в лучших его проявлениях.
Уже в творчестве, близком к закату эпохи Ренессанса, флорентийское единство природы и духа, прошлого и настоящего, также не находит никакого разрешения, кроме как трагического. Человеческая душа не способна к переживанию и постижению единства жизни, что отражается в напряженных фигурах у Микеланджело, в полной мере осознавшего, что огромные творческие силы эпохи так и не смогли привести мир в соответствие с замыслами. Что, несмотря на огромный размах, масштаб человека по-прежнему оказался несоизмерим с окружающим миром. Культура возвышается над природой, поэтому невозможно найти соприкосновение с изначальной природой, не затронутой духом. Во Флоренции нельзя найти начало, исходную точку, изначальное бытие. “Флоренция — это счастье полностью зрелого человека, обретшего сущность жизни или сознательно отказавшегося от нее и желающего лишь найти форму для этого обладания или отречения,” — писал Зиммель.
Бердяев, говоря о причинах “краха Возрождения”, отмечает эту эпоху как трагическую, так как небывалый всплеск творческих сил привел лишь к обнаружению несоответствия между заданием и достижением. Однако несмотря на то, что “новый мир не был построен”, были продемонстрированы достижения человеческого духа, доселе неизведанные. Муратов же говорит, что во Флоренции все сферы жизни, включая войну, стали искусством. Флорентийцы вошли в число титанов Возрождения, выдающихся не только в пластических искусствах, но и конституционной и политической мысли, на много предвосхитившей своё время. Особенностью была и повсеместная вовлеченность обычных граждан в общественную жизнь, желание проявлять себя и свои способности. Такое повсеместное одухотворение является основным достижением государственного устройства Флорентийской республики времен Ренессанса и показателем его результативности.
Литература:
- Петр Баренбойм, Александр Захаров. Флорентийская утопия: государство как произведение искусства
- Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности
- Георг Зиммель. Флоренция (Логос 2002 № 3)
- Б. Гройс. Публичное пространство: от пустоты к парадоксу
- Паола Волкова. От Древнего мира до Возрождения.
- Овсянников М. Ф. История эстетической мысли в 6-ти томах. М.: Искусство, 1986.
- Колпинский Ю. Д. Великое наследие античной Эллады и его значение для современности. М., 1977. С. 88
