Институт отказа государственного обвинителя от обвинения известен законодательству России с XIX века. Впервые он был документально закреплен в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г.
А. Ф. Кони по этому поводу высказал следующее: «обязанность прокурора, находящего оправдания подсудимого уважительными, не поддерживать обвинительный акт, опровергнутый судебным следствием, заявив о том суду по совести, являет собою одно из лучших выражений того духа живого беспристрастия, который желали упрочить в судебной деятельности составители Судебных уставов». [1].
В современном российском уголовном процессе отказ государственного обвинителя от обвинения отвечает назначению уголовного судопроизводства, равно как и отказ от преследования невиновного (ч. 2 ст. 6 УПК РФ), а также подчеркивает социальную значимость уголовного судопроизводства.
Несмотря на то, что действующий Уголовно-процессуальный кодекс (далее УПК) достаточно подробно определяет положение государственного обвинителя и регламентирует его деятельность в уголовном процессе, вопрос об отказе государственного обвинителя от обвинения остается предметом острых дискуссий и на сегодняшний день.
Согласно ч. 7 ст. 246 УПК РФ, государственный обвинитель может отказаться от обвинения полностью или в части, если в ходе судебного разбирательства он придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение.
УПК предусматривает несколько снований отказа от обвинения, но анализ уголовно-правовой практики показывает, что отказ государственного обвинителя от обвинения в большинстве случаях происходит по трем основаниям: отсутствие события преступления, отсутствие в деянии состава преступления и непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления.
Законодатель обязывает государственного обвинителя изложить суду мотивы своего отказа, но процессуального оформления позиции не требует. В этой связи С. А. Бояров предлагает не просто письменно оформлять отказ государственного обвинителя от обвинения, а рассматривать его как отдельный документ, выносимый в форме постановления, согласованного с прокурором, утвердившим обвинительное заключение. [2].
Такой вывод кажется волне обоснованным, так как именно мотивированная позиция государственного обвинителя об отказе от обвинения ставится в основу решения о прекращении уголовного дела, а без письменного процессуального документа об отказе решение суда может быть недостаточно обоснованным.
Как известно, отказ от обвинения влечет за собой прекращение уголовного дела или преследования. Такой регламентации последствий отказа придерживаются далеко не все ученые. Например, А. А. Леви считает, что суд должен продолжать разбирательство и решать вопрос о виновности и невиновности подсудимого. А отказ прокурора от обвинения должен рассматриваться не иначе как ходатайство со стороны обвинения, как это и было закреплено в ст. 248 ранее действующего УПК РСФСР.
Некоторые ученые-процессуалисты видят в этом противоречие конституционному принципу независимости судей, потому что мнение суда при отказе от обвинения не учитывается и решение по делу, по сути, принимает одна стороной судебного разбирательства, что ограничивает суд в своей компетенции по осуществлению правосудия.
Кроме этого, бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения. К стороне обвинения относится не только прокурор, в лице государственного обвинителя, на этой же стороне выступает и потерпевший, но его мнение ни в коей мере не учитывается. Поэтому и думается, что, отказ должен рассматриваться скорее как ходатайство о прекращении уголовного дела и суд должен принять самостоятельное решение, выслушав всех участников процесса.
Противники же этой позиции уверены в том, что в таком случае будет нарушен принцип состязательности уголовного процесса, так как продолжение судебного разбирательства после отказа от обвинения государственным обвинителем будет означать, инициацию обвинительной деятельности самим судом.
Однако закрепив вышеуказанные положения, законодатель не учел, что при отказе государственного обвинителя от обвинения интересы потерпевшего могут остаться не защищенными. В ситуации, когда во время судебного разбирательства происходит отказ от обвинения, у потерпевшего отсутствует возможность обжаловать действия государственного обвинителя, что нарушает его конституционное право на обжалования действий и решений государственных органов и должностных лиц, установленное п. 2 ст. 46 Конституции РФ и лишает права на судебную защиту.
Международная практика не поддерживает такую позицию. В том числе Европейский суд по правам человека, закрепляет, что всякий, кто выступает стороной в уголовном или неуголовном деле должен иметь разумную возможность представлять свои интересы по делу [3].
Государственный обвинитель, при отказе от обвинения, руководствуясь законом и совестью, оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, но убеждения потерпевшего и государственного обвинителя зачастую не совпадают. Потерпевший не имеет возможности изложить суду их по поводу доказанности вины подсудимого, что нарушает его право на доступ к правосудию и компенсации причиненного преступный посягательством ущерба.
В связи с этим А. Н. Фоменко, например, предлагает добавить в ст. 246 УПК РФ положение, устанавливающее в случае отказа от обвинения обязательную процедуру согласования позиции прокурора и потерпевшего [4].
Статья 22 УПК РФ указывает на право потерпевшего участвовать в уголовном преследовании, а по делам частного обвинения — выдвигать и поддерживать обвинение. Статья 42 УПК РФ, в то же время, предоставляет потерпевшему право на поддержание обвинения, не ограничивая какой-либо определенной категорией дел. От сюда следует, что различается только объем полномочий, и участие потерпевшего в уголовном преследовании не ставится в зависимость от его вида. Значит потерпевший, при отказе государственным обвинителем от обвинения, может стать самостоятельным субъектом обвинения, что должно быть и закреплено на уровне законодательства.
Следовательно, если потерпевший или его представитель изъявят желание продолжить поддержание обвинение, суд должен в судебных прениях выслушать потерпевшего, его представителя и других участников дела.
Согласие потерпевшего на продолжение обвинения вызывает другую проблему: некоторые авторы считают, что потерпевший не сможет должным образом это сделать в виду отсутствия юридического образования. Также они берут во внимание психологические факторы, как страх, стресс и другие чувства, которые способны помешать потерпевшему в данной обстановке.
Единственный выход из такой ситуации видится в закреплении на законодательном уровне права потерпевшего воспользоваться услугами представителя-адвоката, а при отсутствии у потерпевшего средств на это, бесплатными услугами, по аналогии с назначением защитника для подозреваемого, обвиняемого, подсудимого.
Такие нововведения будут способствовать равенству прав стороны обвинения и стороны защиты и позволят усилить позиции потерпевшего, дав ему дополнительные возможности для защиты своих интересов.
Таким образом, проведенный анализ, помог выявить некоторые проблемы для решения, которых законодателю необходимо выработать более ясную и четкую позицию по вопросам отказа государственного обвинителя от обвинения, том числе определить механизм реализации права потерпевшего на поддержание обвинения, а также внести соответствующих изменения в УПК.
Литература:
- Кони, А. Ф. Приемы и задачи прокуратуры / А. Ф. Кони // Собр. соч.: в 8 т. — М.: Юрид. лит., 1967. — Т. 4. — С. 140.
- Бояров С. А. Судебный отказ прокурора от обвинения // Уголовный процесс. 2005, № 8. — С. 44
- Решения Европейского суда по правам человека по делам Dombo Beheervs. Netherlands от 27.10.93 (Series A, N 274); Bulut vs. Austria от 22.02.96 (Reports 1996, p. 346, §46). Обзор правовых норм Европейской комиссии по правам человека см.: A. Grotrian. Article 6 of the European Convention on Human Rights-The right to a fair trial. Human Rights Files. N 13, Strasbourg (Council of Europe), 1994.
- Фоменко А. Н. Отказ от обвинения и права потерпевшего // Уголовный процесс. 2005. № 12. С. 28
