Конфликт в Южной Осетии является конфликтом локального характера с вовлечением элементов международного характера. Это крайне многогранное явление, где дать однозначную юридическую оценку представляется весьма сложным вследствие крайне тесного переплетения политических, политико-правовых и, при более широком анализе, геополитических факторов. С объективной точки в данном направлении можно отметить существенные нарушения следующих международно-правовых норм: права нации на самоопределение, а также международных актов в области международного гуманитарного права, поскольку все стороны, принимавшие участие в данном конфликте, совершили нарушения основополагающих принципов ведения войны. С политической и политико-правовой (можно в этой связи упомянуть план «Саркози») точки зрения ситуация еще более неопределенная, поскольку предугадать политическую волю государственных управленцев удается не всегда. Помимо вышеназванных нарушений международного права существенно нарушались права мирного населения – ущемлялись права и основные свободы человека, которые закреплены международным правом. Уважение прав человека и его основных свобод стало содержанием одного из общепризнанных принципов современного международного права, определяющего основы взаимоотношения государств [1, c. 59]. Общеизвестно, что в основе прав человека лежит ценность человеческой жизни и личности. Такой подход был закреплен во всех основополагающих документах, устанавливающих и защищающих права и свободы человека. Права человека применяются ко всем людям в независимости от пола, расы, вероисповедания и социального положения, как в мирное время, так и во время войны. Об этом неоднократно говорилось в резолюциях ГА ООН: «Основные права человека в том виде, как они признаны в международном праве и изложены в международных документах, продолжают полностью применяться в ситуациях вооруженного конфликта» [2].
Таким образом, в независимости от политических приоритетов особое внимание следует уделить правовому анализу тех нарушений, которые были допущены сторонами, вовлеченными в вышеупомянутое явление.
Итак, согласно нормам международного права, развязывание войны является преступлением, подпадающим под юрисдикцию Международного уголовного суда ООН. Общеизвестно, что война не является внезапным явлением; каждая сторона в той или иной степени виновна и, как правило, любая война или конфликт локального характера имеет долгую предысторию, в которой каждая из сторон конфликта сыграла определенную роль.
Данный конфликт имеет многолетнюю историю. Отношения между Грузией и Южной Осетией обострились после распада СССР, когда осетины пытались воссоединиться с частью своего народа в Северной Осетии, которая находится на территории России. Данная ситуация и непонимание между нациями в конечном итоге привело к провозглашению независимости Южной Осетии в 1992 году. В 2006 году были проведены референдумы и выборы в Южной Осетии, Приднестровье, Нагорном Карабахе, а Народное Собрание (Парламент) Абхазии обратилось к Президенту РФ, Совету Федерации и Государственной Думе Федерального Собрания «с просьбой о признании независимости Республики Абхазия и установлении между Российской Федерацией и Республикой Абхазия ассоциированных отношений»[3]. Так, жители Южной Осетии выразили свое желание и подтвердили свои намерения отделиться от Грузии. Несмотря на это, референдум был признан неправомерным, и независимость региона не была признана ни одной страной мира. По мандату СНГ в регионе были размещены миротворцы от трех сторон конфликта: России, Грузии и Южной Осетии. Отношения между Цхинвалом и Тбилиси в большой мере зависели от отношения России к конфликту и правительству Грузии [4].
Для наиболее полного понимания всех аспектов обозначенной в настоящем параграфе тематики, представляется целесообразным рассмотреть юридически аспекты существования правового положения современной Абхазии и определить основные черты характера правовых отношений между ней и Грузией.
Общеизвестно, что в настоящее время международное право применяется не только в части международных отношений между государствами, но также для урегулирования внутригосударственных отношений. В части 2 статьи 1 Устава ООН упоминается необходимость уважения и развития дружественных отношений между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов, а также необходимость принятия других соответствующих мер для укрепления всеобщего мира. После принятия Устава ООН принцип самоопределения народов неоднократно, начиная с Резолюции 545 (VI) Генеральной Ассамблеи, получал свое подтверждение в документах ООН. В частности, можно упомянуть Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г., Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г., Декларацию принципов Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г.
Общим для всех названных документов является то, что в них особо подчеркивается право народов распоряжаться собственной судьбой. Одной из наиболее четких и недвусмысленных формулировок является та, которая изложена в разделе «Принцип равноправия и самоопределения народов» Декларации ООН о принципах международного права 1970 г.: «Создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, являются формами осуществления этим народом права на самоопределение». Особое внимание следует обратить внимание также и другой аспект: «Ничто в приведенных выше абзацах не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, действующих с соблюдением принципа равноправия и самоопределения народов...». Она также гласит: «В силу принципа равноправия и самоопределения народов, закрепленного в Уставе ООН, все народы имеют право свободно определять без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие, и каждое государство обязано уважать это право в соответствии с положениями Устава». Там же говорится о том, что способами осуществления права на самоопределение могут быть «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса»[5, c. 65-73]. Исходя из указанных норм, международные акты регионального характера направлены на их дальнейшее закрепление и развитие, в частности, среди документов, принятых в рамках СНГ, можно отметить Соглашение о создании СНГ 1991 г., в котором стороны подтвердили «неприкосновенность существующих границ в рамках Содружества» (статья 5).
В результате указанного конфликта грузинская сторона неоднократно заявляла, что право народов на самоопределение не обязательно означает отделение [6]. Принимая во внимание неоднозначность и разнообразие объективных условий, право нации на самоопределение может выражаться, например, в объединении двух и (или) более государств в одно, смене территориальной организации, присоединении одного государства к другому, создании автономных областей на территории одного государства. Также возможно выделение какого-либо народа из состава государства и образования им самостоятельного государства.
Более того, в соответствии со статьей 1 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. «все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие. /…/ Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами без ущерба для каких-либо обязательств, вытекающих из международного экономического сотрудничества, основанного на принципе взаимной выгоды, и из международного права. Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования. /…/ Все участвующие в настоящем Пакте государства... должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право» [7, c. 291].
Согласно части 4 статьи 2 Устава ООН, «все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций» (Статья 2 (4) Устава ООН.). Этот пункт был грубо нарушен грузинской стороной, вынудив Российскую Федерацию применить предусмотренное статьей 51 Устава ООН право на самооборону.
Также Конституция Российской Федерации 1993 г. в статье 15 устанавливает, что общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Это положение основывается на принципе непосредственности действия международно-правовых норм. Однако речь идет только об императивных нормах, обладающих универсальным общеобязательным характером - jus cogens. Императивная норма общего международного права «принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой международного права, носящей такой же характер» (статья 53 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.). Однако исчерпывающего перечня норм обладающих подобным императивным характером, международное право не дает. К ним, безусловно, следует отнести лишь основные принципы международного права, приведенные в Уставе ООН и в Декларации о принципах международного права 1970 г.
В соответствии с частью 5 статьи 3 «Положения об основных принципах деятельности воинских контингентов и групп наблюдателей, предназначенных для нормализации ситуации в зоне грузино-осетинского конфликта» [8], они «пресекают проникновение в зону конфликта вооруженных групп, иных неподконтрольных формирований, способных своими действиями дестабилизировать обстановку» [9, c. 287]. Таким образом, данное положение могло служить правовым оправданием для превышения всеми сторонами полномочий, которые ограничиваются в соответствии с Женевскими конвенциями и иными актами международного гуманитарного права.
Одним из первых в мире документов о правилах ведения боевых действий и отношении к соответствующим лицам является Женевская конвенция об облегчении участи раненых и больных в действующих армиях 1864 г.
В настоящее время Женевские конвенции являются основными документами международного гуманитарного права и составляют основу, определяющей механизмы предоставления международной правовой защиты отдельным категориям лиц и объектов. Представляется целесообразным обозначить упомянутые документы:
1) Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях от 12 августа 1949 г.
2) Женевская конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море от 12 августа 1949 г.
I и II Женевские конвенции касаются защиты лиц, которые перестали принимать участие в боевых действиях в результате ранения или болезни, а также обязанности и права военно-медицинского и военно-духовного персонала. Однако если I Конвенция в большей степени касается сухопутных операций, то II Конвенция - защиты жертв боевых действий в ходе боевых действий авиации и флота.
3) Женевская конвенция об обращении с военнопленными от 12 августа 1949 г. III Женевская конвенция касается порядка обращения с военнопленными, начиная от момента взятия в плен и заканчивая репатриацией после общего окончания боевых действий.
4) Женевская конвенция о защите гражданского населения во время войны от 12.08.1949. IV Женевская конвенция определяет порядок действий военных и гражданских властей по отношению к гражданскому населению в зоне боевых действий.
Помимо Конвенций, к ним были приняты и дополнительные протоколы:
1) Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I), от 8 июня 1977 г.
2) Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера (Протокол II), от 8 июня 1977 г.
3) Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся принятия дополнительной отличительной эмблемы (Протокол III), от 8 августа 2005 г.
С началом военного конфликта со стороны Грузии против Южной Осетии он по всем признакам международного гуманитарного права носил характер внутреннего конфликта с применением норм соответствующих нормативных актов, применяемых для внутреннего вооруженного конфликта, однако со вступлением в него Российской Федерации он приобрел характер международного конфликта. Основными отправными руководящими правовыми нормами и положениями для первоначального анализа указанной ситуации могут быть следующие:
1) Согласно статье 1 вышеперечисленных Женевских конвенций I - IV «Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются при любых обстоятельствах соблюдать и заставлять соблюдать настоящую Конвенцию». В условиях вооруженного конфликта Конвенции и Протоколы применяются при любых обстоятельствах, в случае же немеждународного вооруженного конфликта (статья 1 Протокола II) могут применяться лишь некоторые нормы, предусмотренные этими документами.
2) В соответствии со статьей 45 Женевской конвенции I и статьей 46 Женевской конвенции II устанавливается ответственность в военном командовании. Так, «каждая сторона, находящаяся в конфликте, через своих главнокомандующих должна будет заботиться о подробностях выполнения предшествующих статей, равно как и насчет непредусмотренных случаев, в соответствии с общими принципами настоящей Конвенции».
Обострение ситуации на границе между Южной Осетией и Грузией началось в конце июля - начале августа 2008 года. Обе стороны обвинили друг друга в развязывании военных действий. Значительное ухудшение обстановки произошло 1 августа, когда в результате теракта были ранены шестеро грузинских полицейских. В ответ начался обстрел Цхинвала, который привел к эскалации конфликта и началу обстрела противника с обеих сторон.
В ночь с 7 на 8 августа президент Грузии М. Саакашвили отдал приказ о наступлении на Цхинвал, после того, как грузинские войска были развернуты на границе Южной Осетии и еще предыдущей ночью заняли позиции вокруг города. При поддержке авиации в действие вступили наземные войска и артиллерия, по официальным данным, применившая, в частности, «кассетные бомбы». Тем самым Грузия нарушила вышерассмотренный императивный запрет на применение силы, закрепленный в Уставе Организации Объединенных Наций (пункт 4 статьи 2 Устава ООН). При этом Грузия не могла сослаться на исключение (статья 51 Устава ООН), обусловленное необходимостью отражения «вооруженного нападения»: ссылки М. Саакашвили на то, что грузинские села обстреливались осетинской стороной, являются – с учетом того, что такие обстрелы случались довольно часто – слишком незначительным, локальным поводом. Развязывание войны с целью «обороны» было несоразмерным действием, которое ввиду явной несоразмерности таких ответных мер противоречило нормам международного права.
Другое популярное в то время утверждение грузинской стороны о том, что она лишь отреагировала на вторжение российских танков через Рокский туннель не соответствует фактам, поскольку они появились лишь около полудня 8 августа. Хотя Южная Осетия на тот момент формально и являлась частью грузинского государства, по отношению к ней Грузия также была обязана соблюдать общий запрет на применение силы.
Осуществив нападение на Южную Осетию, Грузия нарушила принятые на себя в 1992/1996 гг. договорные обязательства об отказе от применения силы. Эти соглашения, пусть не раз нарушавшиеся и ущербные, не были Грузией расторгнуты.
Помимо указанного, развязав войну, Грузия нарушила существенные нормы и запреты международного гуманитарного и военного права (Четвертая Женевская конвенция 1949 года, статьи 48, 51, 52, 59 и Дополнительный протокол I 1977 года), в первую очередь запрещение нападений на мирное население и гражданские объекты, а также на незащищенные населенные пункты.
С другой стороны, несмотря на тот факт, что Россия, как и международное сообщество в целом, не оспаривала принадлежность Южной Осетии к Грузии, она неоднократно нарушала грузинский суверенитет над указанной территорией, при этом допускались нарушения запрета на вмешательство во внутренние дела другого государства, который вытекает из смысла части 1 и 7 статьи 2 Устава ООН. Сюда можно отнести демонстративное проникновение в воздушное пространство, недостаточный или отсутствующий контроль над государственной и таможенной границей – в частности, Рокским туннелем – и прикрытие нелегальной деятельности (контрабанда алкоголя и т.п.) на грузинской территории, допущение въезда боевиков с Северного Кавказа в Южную Осетию, хакерские атаки на Интернет-сайты правительственных органов Грузии.
Другим нарушением вмешательства во внутренние дела была массовая раздача российского гражданства населению Южной Осетии. Необходимо заметить, что нормы международного права допускают предоставление гражданства иностранным лицам, но лишь при условии, что они (в настоящем случае - это южные осетины) могут доказать наличие особых личных и других тесных связей с Россией; однако недостаточно наличия просто общей политической близости между Россией и южной Осетией. Массовое предоставление гражданства лицам, проживающим на территории другого государства, является нарушением норм международного права.
Заслуживает внимание также и другой аспект. Во время войны и после ее окончания зачастую указанную ситуацию описывали как «геноцид». Безусловно, большое количество людей погибло и было вынуждено бежать в результате проведения военных действий. Преступление, характеризуемое как «геноцид» (статья 2 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 года [10, c. 98-103]; статья 351 Уголовного кодекса Российской Федерации) предполагает наличие намерения полностью или частично уничтожить осетин как национальную или этническую группу, однако объективные факты свидетельствовали о том, что такого намерения у грузинского командования не было.
Политически, аргумент «геноцида» являлся лишь ответом в адрес НАТО, который в 1999 году компенсировал подобным же аргументом отсутствие мандата ООН на бомбардировки бывшей Югославии из-за Косово. Для сравнения: Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций в своей резолюции 96 (I) от 11 декабря 1946 года объявила, что геноцид является преступлением, нарушающим нормы международного права и противоречащим духу и целям Организации Объединенных Наций, и что цивилизованный мир осуждает его.
Необходимо заметить, что Вестфальская система в ее современной интерпретации содержит механизм международного разрешения внутригосударственных конфликтов; однако она не содержит механизма, как такой конфликт становится международным. В Косово произошло нарушение последнего принципа: албанские структуры не были признаны никем международно в качестве стороны конфликта, и Югославия была вынуждена принять насильственную интернационализацию посредством военного вмешательства. В Южной Осетии конфликт был интернационализирован с 1992 года по соглашению с Грузией, и Россия действовала там, будучи уже вовлеченной в конфликт стороной в качестве миротворца. Действия России нарушали букву ряда международных соглашений, однако они были ответом на грубое нарушения международного права Грузией. Действия США и НАТО не имели такой мотивации, так как никаких соглашений по поводу Косово до 1999 года не существовало и, соответственно, Сербия их не нарушала.
В основных положениях военной доктрины Российской Федерации, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 5 февраля 2010 г. № 146, предусмотрено, что соблюдение международных обязательств является основным принципом политики в области военной безопасности [11, c. 7-9]. Однако на практике не все соответствовало нормам международного права.
Россия, тем не менее, может оправдать свое контрнаступление ссылкой на право самообороны в соответствии со статьей 51 Устава ООН, причем как в индивидуальном порядке (поскольку она сама подверглась нападению со стороны Грузии), так и в коллективном (как правомерная поддержка Южной Осетии, чей парламент запросил помощь извне). Нападение на саму Россию может охарактеризовать тот факт, что грузинскими войсками был нанесен целенаправленный удар по российским миротворцам, в частности, по штаб-квартире в Цхинвале, где прямо к началу войны остались только русские. Главным здесь является то, что подразделение российских миротворцев в Грузии (Южной Осетии) выполняло свои задачи согласно с международно-правовому мандату, а также представляло Российскую Федерацию. Следовательно, нападение на штаб-квартиру следует расценивать, согласно статье 51 Устава ООН, как «вооруженное нападение» на саму Россию.
Конечно, при осуществлении ответных военных действий Россия не обладала полной свободой действий, поскольку она была связана, во-первых, нормами международного гуманитарного права, в частности, Гаагской конвенцией о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. и Четвертой Женевской конвенцией (1949 г.) в сочетании с Дополнительным протоколом I (1977 г.), а также, во-вторых, международно-правовым принципом соразмерности (пропорциональности) мер. Одним из правомерных вопросов, который будет вытекать из указанных фактов, будет заключаться в том, нарушила ли Россия упомянутые международно-правовые документы и принципы и в каком объеме? Ответ на этот вопрос, несомненно, будет многозначен, поэтому представляется целесообразным отметить, что частично они были нарушены, частично – не были [12].
Анализ упомянутых нарушений в результате военных действий можно упростить, если он будет разделен на четыре этапа [13]:
1) Ввод российских войск в Южную Осетию, отражение нападения грузинских частей и взятие под контроль территории Южной Осетии. После взятия грузинскими войсками Цхинвала и прилегающей к нему территории они перестали быть «незащищенными населенными пунктами» (Гаагская конвенция 1907 года, статья 59). Таким образом, их обстрел российскими войсками нельзя изначально считать недопустимым – по законам военного времени допускался. Обусловленные этим обстрелом потери среди гражданского населения и материальный ущерб следует квалифицировать как коллатеральные (то есть сопутствующие) потери. Нормам международного права (части 4 и 5 статьи 51 Дополнительного протокола I) противоречило, однако, применение установок «Град» и кассетных бомб, поскольку эти виды оружия не являются точными, а поражают без исключения как военные, так и гражданские объекты в радиусе своего действия.
Данные действия подпадают под состав военного преступления, предусмотренного статьей 8 Устава Международного уголовного трибунала ООН (1998). Можно ли привлечь к уголовной ответственности за эти преступления по статье 28 указанного Устава командиров российских частей, которые действовали в Южной Осетии, нельзя установить вследствие недостаточной информации.
2) ввод танковых и пехотных соединений в Центральную Грузию: город Гори и прилегающие территории. Занятие примыкающего к Южной Осетии Горийского района, его окрестностей и, определенных участков основных транспортных магистралей, соединяющих Центральную и Западную Грузию, было оправдано уже тем, что обстрел Цхинвала велся именно из Гори, а также тем, что военная безопасность в этой зоне требовала контроля над указанными магистралями. При этом Россия, правда, не выполнила некоторых обязательств, возлагаемых на нее Гаагской конвенцией как на оккупационную сторону. Речь идет о пресечении мародерства (статья 47), обеспечении общественной безопасности и порядка (статья 43) и особенно защите частной собственности (статья 46). Так, общеизвестно, что были зафиксированы случаи посягания солдатами на чужое имущество, беспрепятственного мародерства, а также тот факт, что жители из-за отсутствия защиты в течение определенного времени не имели возможности вернуться в свои села. В соответствии с международно-правовыми нормами запрещается принуждать гражданских лиц покидать свою собственную территорию по причинам, связанным с конфликтом [14, c. 538].
3) воздушные бомбардировки военных и гражданских объектов по всей Грузии (Тбилиси, Гори, Манеули, Поти и т.д.). Удары с воздуха по военным объектам любого рода и некоторым стратегическим магистралям Грузии на первом этапе войны были для России единственной возможностью оказания противнику военного отпора, поэтому они были необходимыми и, следовательно, соразмерными. Эти удары не нарушили систем энерго- и водоснабжения страны. Однако окончательная оценка здесь не представляется возможной вследствие отсутствия доступной информации. Еще большие сомнения вызывает бомбардировка нефтяного порта города Поти, поскольку он служит исключительно гражданским целям.
4) ввод войск в Абхазию, потопление части грузинского Черноморского флота, взятие Сенаки и Поти, разрушение военной инфраструктуры в Западной Грузии, а также создание широкой «зоны безопасности» к востоку от Абхазии. Дальнейшее продолжение военной операции в Западной Грузии и в Черном море являлось, напротив, со всех точек зрения грубым нарушением принципа соразмерности, поскольку эти действия не служили той единственной цели, которая могла оправдать российское контрнаступление: отбросить грузинские войска назад и восстановить прежнюю стабильную ситуацию в Южной Осетии и вокруг нее.
Очевидно, что оно было направлено на разрушение военной силы Грузии, а также укрепление стратегических позиций Абхазии в регионе. Указанные российские действия в Западной Грузии в стратегическом плане значения не имели. Никакой необходимости в них не было, они были несоразмерными и, следовательно, противоречили нормам международного права.
Другим международно-правовым аспектом после окончания военного конфликта, стало признание Южной Осетии в качестве нового и независимого государства и субъекта международного права.
В международно-правовой доктрине существуют две теории признания: конститутивная и декларативная. Согласно первой теории, без признания со стороны группы ведущих государств новое государство не может считаться субъектом международного права (Шлянцев Д.А. Международное право. Курс лекций. М.: Юстицинформ, 2006.). Однако при таком подходе не вполне представляется ясным, какое именно количество признаний необходимо для придания соответствующему субъекту статуса международно признанного.
Декларативный подход к признанию подразумевает, что образование может быть признано только тогда, когда оно уже представляет собой государство, по прошествии определенного периода времени и на основе соответствия определенным критериям государственности (Knut Ipsen. Volkerrecht. 5. Auflage. Munchen: Verlag C.H. Beck, 2004. §5 n. 23–35).
Какие же это могут быть критерии? Согласно теории трех элементов Георга Еллинека, государственность должна соответствовать следующим критериям: существование территории, имеющей определенные границы; постоянного и определенного населения (народа); суверенной власти. В немецкой науке отмечалось: «Чтобы избегнуть юридических фикций и признать предшествующее всякой юриспруденции естественное бытие государства, представляется естественным искать объективное существо государства в одном из его составных, по-видимому реально существующих элементов. Эти элементы суть — территория, народ, властитель» [15, c.103].
Это означает, во-первых, что власть осуществляется над собственной территорией и народом. Во-вторых, понятно, что в своих международных отношениях эта власть полностью независима от третьих стран[1]. Соответствующие критерии представлены и в ряде международных документов. Например, в Конвенции Монтевидео 1933 года закреплены следующие четыре признака государства: постоянное население; определенная территория; собственное правительство; способность к вступлению в отношения с другими государствами [16].
Россия первой признала Южную Осетию в качестве независимого государства. Этот шаг был поддержан лишь Никарагуа 5 сентября 2008 г., ряд государств заняли единогласную позицию, а многие государства и международные организации склонились в основном к осуждающей решение РФ позиции. При этом их мотивация была достаточно разнообразна, например, упоминалось, что «такая линия России является прямым нарушением многочисленных резолюций Совета Безопасности ООН в отношении территориальной целостности Грузии»; «признание независимости Южной Осетии и Абхазии нарушает основные принципы ОБСЕ. Как и все другие участники ОБСЕ, Россия должна уважать суверенитет и территориальную целостность других стран»; и, наконец, это «это противоречит принципу территориальной целостности, основополагающему принципу, основанному на международном праве, и по этой причине это абсолютно неприемлемо» [17].
Так, бывший госсекретарь США Кондолиза Райс подчеркнула, что «после того, как Россия незаконно признала независимость Южной Осетии и Абхазии, страны Запада должны подумать о независимости Северного Кавказа и Чечни, которая подверглась кровавому насилию со стороны России» [18]. Министр иностранных дел Бельгии Карел де Гухт заметил, что действия России не что иное, как ошибка, которая создает опасный прецедент, подвергающий опасности стабильность в регионе и в Европе, за которую ответственны как ЕС, так и РФ [19].
Высшими должностными лицами России не раз озвучивалась позиция, что принципиальной разницы между ситуациями, возникшими в Косове и Южной Осетии, Абхазии, нет [20, c. 29-34]. Еще в сентябре 2006 г., будучи Президентом РФ, В. Путин заявлял: «Нельзя в отношении Косова применять одни правила, а в отношении Абхазии и Южной Осетии – другие. Чем косовская ситуация отличается от абхазской или южноосетинской? Да ничем не отличается» [21]. Об этом же говорил и действующий Президент России, подчеркивая, что, «когда возник «казус Косова», говорили, что это случай особого рода… Так вот, каждый случай признания независимости по своей природе – это случай особого рода: особенная ситуация в Косове, особенная ситуация в Осетии и в Абхазии... Семнадцать лет шла борьба за независимость этих непризнанных народов - и в течение этого времени, несмотря на попытки международного сообщества, ничего не удалось склеить... Поэтому в этих условиях единственный способ сохранить эти народы – признать их в качестве субъектов международного права, признать их государственную независимость. Поэтому наш ответ в этом смысле полностью основан на международном праве, на Уставе ООН, на известных хельсинкских декларациях и на других международных актах» [22].
Подытоживая вышесказанное и принимая во внимание геополитические аспекты, а также широко применяемую политику двойных стандартов, необходимо сказать, что причины развязывания «грузинской» войны лежат гораздо глубже, чем это может показаться на первый взгляд. Нарушение императивных принципов, а также запретов и предписаний норм международного права явилось лишь следствием, однако не основной причиной. Основной причиной указанного конфликта, возможно, является давление на Россию с целью изменения ее позиции по Ирану. Общеизвестно, что географическое положение Ирана имеет важнейшее стратегическое значение, особенно если он будет рассматриваться в качестве плацдарма для размещения военных сил в целях сдерживания возможной экспансии другого крупного игрока на международной арене – Китая. Очевидно, что именно для этого оккупирован Афганистан, который представляет ценность благодаря своим военным базам. Однако, несмотря на многие возможности, прямое нападение США на Иран было бы вопиющим нарушением норм международного права, но самое главное – игнорированием стратегических интересов другой крупной ядерной державы – России. Если рассматривать войну в Южной Осетии в привязке с другими событиями мировой политики, нельзя не отметить связь указанных событий – однозначный отказ России согласиться с вооруженным вмешательством США и НАТО во внутренние дела Ирана и последовавшим за этим нападением Грузии на Южную Осетию. Если подобная связь действительно есть, то она может быть только следующего характера: целью войны в Южной Осетии являлось оказание давления на Россию; при этом недвусмысленно было дано понять, что в случае несогласия России с курсом США ее будут постоянно втягивать во все новые и новые конфликты локального характера на ее границах, подрывая при этом экономический потенциал и дестабилизируя ситуацию внутри самой страны. Таким странам, как Грузия, отводится второстепенная роль, и о сохранности которых никто не забоится. Это объясняет также и тот факт, почему эти страны (Украина, Грузия и т.п.) до сих пор не были приняты в НАТО. Де юре для этого существуют объективные причины, как например, несоответствие их армий стандартам и требованиям НАТО, высокий уровень коррупции и т.д., т.е. став членами альянса, указанные государства больше не смогут организовывать военные провокации против России так, как это было в случае «грузинской» войны и в этом случае подобные действия автоматически обретут статус позиции всего альянса. Оставаясь же вне рамок блока, они сохраняют свободный статус в политической игре наиболее развитых стран, и в случае несогласия России и ее союзников, они могут быть использованы для политического, правового и экономического давления без какого-либо риска в последующем быть обвиненными в глобальных нарушениях предписаний международного права. Также следует учитывать тот факт, что вдоль границ России еще достаточно большое количество «замороженных» конфликтов (например, Приднестровье, Нагорный Карабах, и др.), каждый из которых может перейти в активную фазу при должном внешнеполитическом финансировании и манипулировании [23].
В отношении признания независимости Южной Осетии и Абхазии, следует отметить тот факт, что данный акт также выгоден США, поскольку по своей природе указанный конфликт имеет также и признаки экономической диверсии. Так, Россия, признав независимость этих двух стран, вложила большие финансовые средства на восстановление экономики этих республик и уровня жизни их населения [24, c. 36-38].
Тем не менее, следует отметить и тот факт, что война в Южной Осетии послужила лишним подтверждением и свидетельством тяжелого кризиса современной мировой политической и правовой системы, а также системы глобальной безопасности, и сделала неизбежным их неизбежную перестройку. В ходе указанного кризиса Россия и Европейский Союз впервые получили возможность разрешить региональный конфликт без участия США, что делает их роль как игроков гораздо более весомой и способствует формированию долгосрочного партнерства; совместное разрешение многогранной и сложной проблемы, несомненно, сблизит стороны, и будет способствовать конструктивному сотрудничеству.
После кризиса выявились и существенные недостатки современной международно-правовой системы, а также начались сдвиги в сторону ее изменения. Обострилось противоречие между принципами суверенитета и территориальной целостности государства, с одной стороны, и правом наций на самоопределение и правами человека – с другой. Указанная проблема, после ситуации в Косово получившая интерпретацию в свете концепции «гуманитарной интервенции», резко обострилась.
Однако на самом деле падение сложившихся принципов Вестфальской системы, основанной на приоритете государственного суверенитета, были именно события в Косово, а не в Южной Осетии. Эти принципы регулируют взаимоотношения субъектов, которые признаны международно; однако они не регулируют собственно само появление таких субъектов.
Таким образом, указанный конфликт и последующие действия государств свидетельствуют о перестройке мировой политической и правовой системы, что будет создавать новые вызовы и возможности для всех игроков, что будет особенно важным для России. Поэтому основной задачей российского высшего руководства должно стать формирование страны, способной положительно влиять на глобальную ситуацию и эффективно отстаивать собственные интересы и интересы своих граждан.
Литература:
1. Шамсон Р.Т. Права человека и внутренняя компетенция государства // Московский журнал международного права. 2003. № 2.
2. Резолюция ГА ООН от 9 декабря 1970 г. 2675 (XXV) «Основные принципы защиты гражданского населения в период вооруженных конфликтов».
3. Цит. по: Автономов А.С. О природе правовых отношений между Абхазией и Грузией // Государственная власть и местное самоуправление, 2007, № 1: Постановление Народного собрания Республики Абхазия № 1485-с-XIV от 18 октября 2006 г.
4. Подробно: Шамба Т.М., Непрошин А.Ю. Независимая Абхазия: проблемы и решения. М., 2007.
5. Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций (принята 24 октября 1970 г. Резолюцией 2625 (XXV) на 1883-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // Действующее международное право. М.: Московский независимый институт международного права, 1996. Т. 1.
6. Автономов А.С. О природе правовых отношений между Абхазией и Грузией // Государственная власть и местное самоуправление. 2007. № 1.
7. Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах // Ведомости ВС СССР. 28 апреля 1976 г. № 17.
8. http://www.ni-journal.ru/archive/2008/n5_2008/1cdfd818/7b8ff856/
9. Конфликты в Южной Осетии и Абхазии. Документы 1989–2006 гг.
10. Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. - М.: Юридическая литература, 1990.
11. Юдин Т.М. Международные правовые обязательства РФ в области международного гуманитарного права // Военно-юридический журнал. 2010. № 2.
12. Оппенгейм Л. Международное право. М., 1949. С. 78; Кальсховен Ф. Ограничение методов и средств ведения войны. М., 1994.
13. http://history-of-wars.ru/war_hrono/351-vooruzhennyj-konflikt-v-yuzhnoj-osetii.html; http://www.hrights.ru/text/b26/Chapter1%204.htm
14. Леншин С.И. Международное гуманитарное право. М.: ВУ, 2004.
15. Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908.
16. Rights and Duties of States-Convention Signed at Montevideo, December 26, 1933 // http://www.mtholyoke.edu/acad/intrel/interwar/rights.htm (Конвенция Монтевидео по правам и обязанностям государств, 49 Стат. 3097; Серия договоров 881; 165 Серия договоров ООН 19, декабрь 26, 1933.
17. http://news.bbc.co.uk/2/hi/europe/7582367.stm - позиция Яап де Хооп Схеффера; http://www.osce.org/item/32667.html - позиция Александра Стубба; http://de.reuters.com/article/topNews/idDEKOE65571820080826 - позиция Ангелы Меркель.
18. http://news.mail.ru/politics/1973367/
19. http://diplobel.fgov.be/en/press/homedetails.asp?TEXTID=91171
20. Зуева В.В. Независимость Косова и независимость Южной Осетии и Абхазии: политика двойных стандартов или различные основания для правоприменения? // Конституционное и муниципальное право. 2009. № 16.
21. Власть. 2008. 22 сентября. № 37(790).
22. Интервью телекомпании Russia Today от 26 августа 2008 г. // www.kremlin.ru.
23. П. Колесов. Информационная война Грузии против Южной Осетии и Абхазии. / П. Колесов. // Зарубежное военное обозрение. 2008. №10. С. 18-20; Манойло А.В. Культурно-цивилизационные модели и технологии психологического разрешения международных конфликтов. / А.В. Манойло // Право и политика. 2008. № 4. С. 914-926; Манойло А.В. Мирное разрешение конфликтов: национальные концепции, модели, технологии / А.В. Манойло // Власть. 2008. № 8. С. 79-84.
24. Фролов А.В. Россия и Грузия: некоторые итоги конфликта // Власть. 2008. № 10.
