Впервые в российском уголовном праве правило обратной силы закона было сформулировано в эпоху Екатерины II. В Своде Основных государственных законов 1832 г. говорилось: «Закон действует токмо на будущее время. Никакой закон не имеет обратного действия, и сила оного не распространяется на деяния, совершившиеся прежде его обнародования» (ст. 60).
Изначально обратная сила уголовного закона служила как институт защиты интересов правящего класса, позже, в связи с формированием идей о естественных правах человека стала приобретать свойство защиты интересов личности.
Представление об обратной силе закона окончательно и наиболее полно сформировалось к концу XIX века. Русский публицист и профессор Градовский Д. А., отмечал, что гражданин имеет полное право видеть в действующем законодательстве меру дозволенного и недозволенного, и «ни одно действие, совершенное им, не может быть сделано преступным ex post facto, т. е. после его совершения» [1]. Обратная сила законов, устанавливающих более суровое наказание, сравнительно с прежним временем, была бы западней для лиц, привлеченных к ответственности. По мнению учёного, они имели бы право в силу такого нового закона сказать, что не совершили бы подобного преступного действия, зная, что закон его запрещает. Поэтому закон с невыгодными последствиями, ухудшающими положение лица, привлеченного к уголовной ответственности, иметь обратного действия не может.
Изменения, произошедшие в стране в связи с Октябрьской революцией, сильно связывали правовые взгляды на природу обратной силы с достижением внутригосударственных политических целей. В период с 1917 года в юридической практике имели место случаи устанавливающего и усиливающего ответственность уголовного закона.
Так, в Декрете от 28 ноября 1917 г. «Об аресте вождей гражданской войны против революции» речь шла о деятельности членов руководящих учреждений партии кадетов, которых арестовывали и передавали суду революционного трибунала, за деяния предшествующие изданию декрета.
Уголовный кодекс РСФСР 1926 г в ст. 5813 устанавливал ответственность за активные действия или активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или у контрреволюционных правительств во время гражданской войны.
Другим, более поздним и ярким примером нарушения принципа о неприменении обратной силы к закону, усиливающему наказание, было «Ленинградское дело» 1949 года. В августе указанного года аресту подверглись известные государственные деятели: М. И. Родионов, А. А. Кузнецов, Н. А. Вознесенский и др. Следует отметить, что на тот момент смертная казнь не применялась с мая 1947 г. Введена она была вновь лишь 12 января 1950 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР в отношении шпионов, диверсантов-подрывников и изменников Родины. Указ закреплял, что вступление его в силу начинается со дня опубликования, но, несмотря на это в сентябре 1950 г. осужденные были подвергнуты смертной казни.
Ошибки И. В. Сталина спустя десятилетие были повторены Н. С. Хрущевым. Так, Рокотов и Файбишенко были привлечены к уголовной ответственности за спекуляцию валютными ценностями. Накануне этого Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1961 г. усилил ответственность за нарушение правил о валютных операциях и предоставил судам право назначать за такие преступления в качестве дополнительного наказания ссылку. Указом же Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1961 г. «Об уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях» санкция ч. 2 ст. 25 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления была дополнена указанием на возможность применения смертной казни. Этому Указу была придана обратная сила, и Рокотов с Файбишенко были расстреляны [2].
По вопросу о возможности придания обратной силы закону, усиливающему наказание, учеными высказывались различные точки зрения. Например, Б. С. Никифоров в своем «Научно-практическом комментарии Уголовного кодекса РСФСР» утверждал, что закону может быть придана обратная сила в исключительных случаях специальным постановлением Президиума Верховного Совета СССР.
Аналогичное мнение высказывал М. Д. Шаргородский, указывая на то, что только законодатель имеет право на применение обратной силы закона, для этого лишь необходимо прямое указание в тексте самого закона либо специальное указание [3].
Наиболее категорично о праве законодателя отходить от общего правила обратной силы высказался Я. М. Брайнин: «Законодатель, устанавливая правила действия закона во времени, может делать какие — либо исключения из правил, исходя из общеполитических задач применения того или иного закона, предусмотрев эти исключения в законе при его принятии, но не после того, как он уже введен в действие» [4].
Одним из первых примеров отказа от придания обратной силы закону, смягчившему наказуемость деяний, в Советский период стал Закон СССР от 25 декабря 1958 г. «Об утверждении Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик». Он не распространял на лиц, осужденных до издания указанных Основ за особо опасные государственные преступления статью 23 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик в части срока лишения свободы.
Аналогично Закон РСФСР от 27 октября 1960 г. «Об утверждении Уголовного кодекса РСФСР» не распространял статью 24, в части срока лишения свободы на лиц, осужденных за преступления до принятия вышеупомянутых Основ 1958 г., снижая максимальное наказание в сравнении с прежним законодательством с 25 до 15 лет лишения свободы.
Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. на международно-правовом уровне закрепил принцип обратной силы уголовного закона. Однако отечественная практика, формально признавая нормы международного права, продолжала допускать нарушения вышеуказанного принципа вплоть до конца XX века. Лишь принятая Верховным Советом РСФСР 22 ноября 1991 г. Декларация прав и свобод человека и гражданина окончательно утвердила его вновь. На высшем юридическом уровне Конституция Российской Федерации в 1993 г. статьёй 54 провозгласила принципиальный запрет на ретроактивные действия закона, устанавливающего или усиливающего ответственность, и, наоборот, обязательность придания обратной силы всякому закону, ответственность смягчающему или устраняющему. С этих пор данный принцип фундаментально закрепился в российском уголовном законодательстве.
Российская Федерация в настоящее время, позиционирующая себя как правое государство, обязана не допускать нарушения принципа обратной силы уголовного закона. Связанность верховной власти ею же принятыми законами является свойственным признаком, присущим любому цивилизованному государству. И если законодатель позволит придавать обратную силу уголовному закону, устанавливающему преступность или усиливающему наказуемость, в том числе под предлогом политической целесообразности, то сам автоматически «откроет дверь» в мир произвола.
Литература:
- Таганцев Н. С. Уголовное право (Общая часть) Часть I. По изданию 1902 года. — Репринтное издание. — М. — 1994. — С.231
- Критику подобных случаев см.: Загородников Н. И. Принципы советского уголовного права // Советское государство и право. 1966. № 5. С. 69.
- Шаргородский М. Д. Уголовный закон. М., 1948. С. 220.
- Брайнин Я. М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 141.
