Актуальность выбранной для исследования проблемы обусловлена необходимостью разработки и внедрения в практику применения критериев существенности нарушения договора как основания его расторжения. Отечественным законодателем в ст. 450 Гражданского кодекса РФ (далее — «ГК РФ») было заимствовано из Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров понятие существенности нарушения, в то же время критериев оценки определения существенности установлено не было.
Ключевые слова: гражданский договор, нарушение договора, существенное нарушение, причинение вреда.
Целью статьи является определение критериев существенности нарушения договора как основания его расторжения.
Проблема «существенности нарушения» была и остается одной из наиболее сложных [1, стр. 3–6]. Этим вопросом занимались Арсланов К. М., Брагинский М. И., Витрянский В. В., Войник Э. Д., Егорова М. А., Зайцев С. В., Каменецкая М. С, Комиссаров К. И., Суханов Е. А. и другие.
Категория существенного нарушения договора сформулирована в ГК РФ в общем виде без детализации — существенным признается нарушение договора одной из сторон, которое влечет для другой стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора.
Согласно ч. 2 ст. 450 ГК РФ существенное нарушение является основанием для обращения в суд с требованием о расторжении договора, следовательно, вопрос о существенности нарушения отнесен на усмотрение суда.
При этом сам законодатель в ряде норм пытается найти ответ на вопрос о существенности нарушения как основании изменения или расторжения гражданско-правового договора. Примером может служить ст. 523 ГК РФ, регламентирующая правило о том, что односторонний отказ от исполнения договора поставки (полностью или частично) или одностороннее его изменение допускаются в случае существенного нарушения договора одной из сторон (абз. 4 п. 2 ст. 450 ГК РФ). При этом законодатель здесь же объясняет, в чем состоит понятие существенности, связывая ее с неоднократностью нарушения договора, а также с недостатками качества товара, которые не могут быть устранены в приемлемый для кредитора срок.
В отличие от российского законодательства общей тенденцией западноевропейского договорного права является установление дополнительных обстоятельств, которые должны быть учтены при квалификации нарушения договора как существенного.
Так, попытка раскрыть критерии существенности нарушения сделана в Принципах Европейского договорного права (PECL). При определении существенности нарушений учитываются: принципиальное значение четкого следования договору, что вытекает из текста контракта, вопрос о том, лишает ли нарушение существенным образом кредитора того, на что он рассчитывал, кроме случаев, когда должник не предвидел и не мог разумно предусмотреть такой результат; или вопрос о том, имеет ли нарушение умышленный характер и дает ли оно кредитору основания не верить в дальнейшее выполнение должником договора [2].
В соответствии с PECL при определении существенности учитывается: во-первых, существенное ли нарушение лишает кредитора того, на что он рассчитывал при заключении договора, кроме случаев, когда должник не предвидел и не мог разумно предусмотреть такой результат; во-вторых, имеет ли место соблюдение договора в данном случае принципиальный характер; в-третьих, является ли нарушение умышленным или совершено по грубой небрежности; в-четвертых, дает ли нарушение кредитору основания не верить в дальнейшее выполнение; в-пятых, понесет ли должник в случае расторжения несоразмерные потери.
Рассмотрим указанные факторы в отношении отечественного законодательства.
Анализ определения существенного нарушения, закрепленного в ч. 2 ст. 450 ГК РФ показывает, что законодатель в качестве основания для расторжения договора предусматривает не только факт нарушения условий договора другой стороной, но и обязательно наличие вреда, причиненного этим нарушением другой стороной. Отсюда на практике если суды выясняют, что нарушением стороной условий договоров не был нанесен ущерб другим участникам этих договоров, то они отказывают в расторжении договора.
Действительно нарушения договорного обязательства должно влечь причинение вреда. Однако следует учитывать, что вред может быть уже причинен, либо могут складываться условия для возможного причинения вреда другой стороне. Поэтому мы не согласны с теми авторами, которые считают, что для установления существенности нарушения обязательно должен быть факт вреда [3, стр. 16], а решающее значение имеет именно его размер.
Сам по себе значительный размер ущерба еще не дает права признать данное нарушение существенным. Для того чтобы компенсировать такой ущерб, бывает достаточным применение мер имущественной ответственности, которые возлагаются на нарушителя. Определяя то или иное нарушение существенным, а следовательно дающим право требовать расторжения договора, суд должен выяснить «является ли действительно существенной разница между тем, на что была вправе рассчитывать сторона при заключении договора, и тем, что в действительности смогла получить» [4, стр. 351]. Поэтому важно установить, принимая во внимание правила толкования договора, какие конкретно цели ставила перед собой сторона в момент заключения договора и насколько действия или бездействие должника расходятся с этими целями [5, стр. 72].
Отсюда правильной представляется позиция тех авторов, которые считают, что серьезность нарушения должна определяться не вредом, а его соотношением с тем, чего могла ожидать от исполнения сторона. Сторона должна доказать не факт вреда, а то, что при продолжении действия договора ей может быть причинен вред [6, стр. 22].
Содержание существенности нарушения договора должно быть поставлено в зависимость от понятия «лишение в значительной степени». В каждом конкретном случае суд должен установить цель договора и то, что в действительности сторона получила. То есть, важным для определения существенности причиненного вреда является цель, с которой сторона заключила этот договор.
Далее следует определиться с размером ущерба, причинение которого приводит к тому, что кредитор лишается значительной части своего интереса в исполнении договора. В литературе по-разному оценивается и данная категория. Одни авторы утверждают, что термин «ущерб» должен толковаться ограничительно. Другие считают, что ущерб может быть выражен как в виде реальных убытков и (или) упущенной выгоды, так и морального (неимущественного) ущерба.
Очевидно, что понятие ущерба следует рассматривать расширительно, поскольку здесь идет речь не только о реальном ущербе как вида убытков (потери, которые лицо понесло в связи с уничтожением или повреждением вещи, а также расходы, которые лицо произвело или должно будет произвести для восстановления своего нарушенного права).
На самом деле убытки сами по себе могут вообще отсутствовать или быть незначительными, а при этом кредитор в значительной степени лишается того, на что он рассчитывал при заключении договора.
Так, понятие «ущерб», используемое в. Ст. 450 ГК РФ, следует понимать в широком общеупотребительном смысле. При оценке существенности нарушения во внимание должен приниматься комплекс негативных последствий допущенного нарушения, а не только имущественные потери в виде реальных убытков или упущенной выгоды.
Иностранные комментарии PECL подтверждают целесообразность использования и такого критерия, как характер договорного обязательства, четкое выполнение которого может иметь принципиальный характер. Так, Сhengwei Liu в своей работе, посвященной средствам защиты при невыполнении договорных обязательств, указывает, что «лишение в значительной степени заключается в отсутствии и потере права стороны располагать или иметь возможность владеть тем благом, которое принадлежит ему по договору. При этом ожидания потерпевшей стороны, должны быть очевидны исходя из условий договора» [7, стр. 101–108]. Другой автор ссылается на точку зрения Van der Velden, который предлагает использовать трактовку «лишения», данное в Своде римских законов, а именно «лишение не обязательно должно быть действительным и не обязательно должно вызывать реальные убытки, но означает лишение в праве, что является отличным от фактического лишения и определяется через отказ от выполнения того, что сторона должна получить по договору, или осуществления того, что сторона не имела права делать по договору» [7, стр. 101–108].
Российская судебная практика применения норм гражданского законодательства показывает, что как существенные нарушения договоров, влекущие их расторжение, признаются следующие обстоятельства: неперечисление покупателем продавцу установленной договором суммы; невыполнение заемщиком обязательств по оплате кредита; невыполнение покупателем обязательств по оплате недвижимости; невыполнение обязательств по поставкам продукции и выполнения работ; невыполнение обязательств по передаче автомобилю и тому подобное [8].
Представляется, что сами по себе эти факторы еще не свидетельствуют о существенности нарушения и могут рассматриваться таковыми лишь в том случае, если привели к лишению кредитора того, на что он рассчитывал при заключении договора.
Справедливо считает А. Г. Карапетов, отмечая, что, во-первых, с формальной точки зрения кредитор при заключении договора рассчитывает на точное исполнение должником его условий, поэтому при оценке существенности нарушения следует учитывать значительность самого нарушения, то есть насколько значительно реальность расходится с запланированным договором сценарием. Во-вторых, в целом кредитор, заключая договор, подразумевает реализацию конкретной экономической операции и достижения определенных экономических или иных целей. Поэтому при оценке существенности нарушения необходимо учитывать и потерю экономического или иного интереса кредитора в сделке, то есть того, ради чего кредитор эту сделку заключал.
Отсюда наиболее правильной, на наш взгляд, является позиция судов, которые исходят из того, что при отнесении какого-либо нарушения в разряд существенных следует учитывать характер последствий нарушения договора.
Таким образом, по сути, при оценке существенности нарушения необходимо принимать во внимание два взаимосвязанных фактора. Во-первых, необходимо выделить фактор значимости самого нарушения, который указывает, насколько серьезно были нарушены договорные обязательства. Во-вторых, следует принимать во внимание фактор значимости негативных последствий данного нарушения для кредитора (наличие вреда, невозможность достичь определенного результата, потеря интереса в исполнении договора и т. п.). Только с учетом обоих факторов возможно говорить о существенности нарушения и допустимости расторжения договора.
Суд должен оценивать существенность нарушения, сравнивая оба фактора и находя справедливый баланс. При этом, если хотя бы один из двух этих факторов ярко выраженный положительным образом — причинены значительные последствия или же нарушение имело значительный характер, то расторжение юридически оправдано, даже если второй фактор выражен недостаточно.
Если нарушения не принесло значительных потерь кредитору, и он не смог доказать других его негативных последствий, но по своей продолжительности оно было значительным, то, несмотря на отсутствие значительного ущерба, суд должен санкционировать расторжение. С другой стороны, если нарушение само по себе очень незначительное, но причиняет значительный вред, суд также должен санкционировать расторжение, поскольку иначе положение пострадавшей стороны может быть усилено. В последнем случае кредитор, серьезно пострадавший от нарушения, нуждается в защите в большей степени, чем должник, допустивший незначительное нарушение.
Один из критериев, предложенных PECL (является ли нарушение договора умышленным или это следствие грубой небрежности), указывает на необходимость определить форму вины стороны, нарушившей договор. То есть для существенного нарушения договора может иметь определенное значение его умышленное невыполнение.
Согласно указанному критерию, «даже если неисполнение само по себе является несущественным и его последствия не лишают сторону в значительной степени того, на что она имела право рассчитывать, такое невыполнение может быть признано существенным при установлении умысла. Это дает пострадавшей стороне основания считать, что она не может рассчитывать на выполнение обязательств стороной в будущем».
Подытоживая вышесказанное, следует отметить, что конечно же невозможно сформулировать однозначные, абсолютно действительны критерии толкования такого оценочного понятия как «существенность нарушения». Но, в то же время, уточнения его содержания не только возможно, но и необходимо. Поэтому приведенные разработки в области европейского договорного права должны быть учтены в российском законодательстве. Однако суд не должен ограничиваться ссылкой на признаки оценочного понятия «существенность нарушения», а обязан указывать те обстоятельства, которые им учитывались при определении понятия применительно к конкретной ситуации.
В частности, при определении существенности нарушения договора судам во внимание следует принимать такие обстоятельства, как: 1) значительность самого нарушения как факта; 2) значительность негативных последствий нарушения.
Как факультативные факторы существенности нарушения судом должны быть исследованы такие обстоятельства, как: потеря доверия к должнику; обоснованный интерес должника в сохранении договора или его отсутствие; недобросовестность должника; вина кредитора и его добросовестность и тому подобное.
Литература:
- Егорова М. А., Арсланов К. М. Особенности изменения и расторжения договора при существенном нарушении его условий // Гражданское право. 2017. № 2.
- The Principles of European Contract Law / Ed. O. Lando, H. Beale. Dordrecht: Nijhoff, 1995. Перевод на русский Л. Н. Галенской. — 1998 г.
- Каменецкая М. С. Существенное нарушение договора контрагентом как основание его расторжения / М. С. Каменецкая // Законодательство. — 2004. — № 10.
- Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 3-е изд., стер. –. М.: Статут, 2011. — 847 с.
- Соменков С. А. Расторжение договора в гражданском обороте: теория и практика / С. А. Соменков. — М.: МЗ-Пресс, 2002.- 208 с.
- Кабалкин А. Изменение и расторжение договора / А. Кабалкин // Российская юстиция. — 1996. — № 10.
- Войник Э. Д. Существенное нарушение договора в гражданском законодательстве России / Э. Д. Войник // Арбитражные споры. — 2006. — № 2. — С. 101–108.
- Определение Верховного Суда РФ от 22.01.2018 по делу N 303-ЭС17–13540, А73–5337/2016 // СПС «Консультант Плюс»
